Читаем без скачивания Пламя Авроры - Эми Кауфман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Духи Пустоты помогают всему на своем пути, стоит им высвободиться.
Аврора снова наносит удар, лента силы рассекает воздух, острая как нож и серебристо-быстрая. Отец лениво вскидывает руку, как тогда, когда он бил меня в детстве под деревьями на родной Сильдре. Тогда ему не удавалось воспользоваться преимуществами, несмотря на габариты, и силу. Он наказывал нас за каждый проступок, за любую, ошибку, недостаток, снова и снова отправляя в постель в синяках.
Сейчас он проделывает тоже самое с Авророй, а я беспомощно наблюдаю за тем, как он пробивает её защиту, снова отбросив к стене. Ударившись о стену с такой силой, что кристаллы дают трещину. Аврора падает на колени. Но через мгновение она снова поднимается, сила растекается от неё волнами, когда она костяшками вытирает кровь из носа.
— Хороший удар, — бормочет она.
Я не хотел, чтобы всё так вышло.
Аврора проносится по комнате, словно мерцая внутри нарастающей бури. Взгляд пылает словно солнце, сравнимое по силе лишь с ним самим. Я вижу, как усердно она сражается, ее сила чистая, но бесформенная. Но, несмотря на то, что мой отец подготовился, он не одинок. Он черпает силу из этих бедных душ, заключенных здесь. Он наносит удары снова и снова, багряное пятно, двигаясь настолько быстро, что после него остается размытый след. Аврору подбрасывает вверх, врезаясь в потолок. Она падает под дождем сверкающего хрусталя, и проблеском алой силы, он оказывается перед ней, набрасываясь снова. Её швыряет через всю комнаты, безвольную, бескостную, она кувырком скользит по хрустальному полу, цвета радуги разбиваются, словно волны о берег на закате. Путники снова кричат. И, несмотря на то, что Аврора всё же поднимается, сжав кулаки, она двигается куда медленнее, нежели минуту назад. Они снова сталкиваются: порох и пламя. Он возвышается над ней, вбирая в себя силу множества людей вокруг нас. Её лицо — кровавая маска боли, глаза блестят во мраке. Она кажется такой маленькой. И, глядя на нее, на ту, которая была для меня всем, а теперь, возможно, стала моим ничем, я понимаю правду.
В конце концов, я ведь предупреждал её, когда она только пришла сюда.
Я не могу винить её за ненависть ко мне. Мне не следовало лгать ей, или всем остальным. Но я предупреждал её не приходить. Я хотел разобраться со всем самостоятельно. Мой позор. Моя кровь. В моих жилах и на моих руках. Я думал, что свергну гиганта. Убью монстра, которого помнил с самого детства; человека, который ставил мне, моей сестре и матери синяки.
Но стоило мне увидеть отца, и я понял, что стал кем-то большим, и меньшим, нежели был прежде. Я решил подождать. Быть может, пока он будет готовить Оружие, он отвлечется, и я смогу атаковать его. Или, быть может, после выстрела он ослабнет, чтобы я смог повергнуть его. У меня не было настоящего плана, лишь спасти Аврору.
Обман и преданность. Но только одно из них для нее.
Но теперь…
Теперь.
Я оглядываюсь на Странников, прикованных к стене кристаллов, словно бабочки на доске. Их глаза открыты, но они ничего не видят. Женщины и мужчины Сильдрати, даже дети и у всех глиф Странников на лбу — глаз и пять слезинок.
Тот же глиф, что был на лбу у моей матери.
В насилии нет любви, Кэлиис, сказала бы она мне.
Я тянусь к полу под собой. Пальцы ищут осколки хрусталя, отколовшиеся от стены. Я подбираю осколок, длинный и заостренный, точно кинжал. Я смотрю на всех тех бедняг, из которых мой отец черпает силу. Кристалл врезается в ладонь, когда я крепко сжимаю его. Не потребовалось бы много времени, чтобы покончить с ними. Освободить их от подобной жизни. Ослабить его. Быть может, даже свергнуть?
Милосердие — прерогатива трусов, Кэлиис.
Но нет. Это выбор, который сделал бы он, а не я. И если мне суждено наконец выйти из его тени, я не могу сделать это, погрязнув во тьме. Я — не моё прошлое. Я не тот, кто создал самого себя. Но мне суждено стоять в лучах солнца.
Неважно чего это будет стоить.
Я крадусь по дрожащему хрустальному полу с кристальным кинжалом в руке, борясь с бурей силы, которая нарастает. Отец и бе`шмай сцепились друг с другом, Оружие вокруг подрагивает от тектонической ярости. У Авроры из носа идет кровь, из глаз и ушей. Её руки дрожат. Колени подгибаются.
Ей не выиграть в одиночку.
Но в чем суть?
Она никогда не была одна.
Я возникаю позади отца. Как тень. Словно прошлое, которое вернулось, чтобы преследовать его. Точно голоса десяти миллиардов, свергнутых в Пустоту, и моя мать среди них. Я обхватываю рукой его горло и вонзаю кинжал в сладкое местечко между пятым и шестым ребром. Кусок кристалла прорезает отцовскую броню, на краткий и прекрасный момент, я ощущаю, как он разрезает плоть, лезвие погружается глубже, прямиком к сердцу, которое, как я надеюсь, у него все еще есть.
Но потом оно останавливается.
Я ощущаю хватку на запястье, хотя он даже не касается меня. Я ощущаю его руку у себя на горле, хотя его собственные руки до сих пор сцеплены с руками Авроры. Я сопротивляюсь, бессильный, задыхаюсь, когда его хватка лишь усиливается. Он оглядывается через плечо, его глаза горят холодным пламенем.
— Ц, ц, ц, — произносит он.
Взмахом головы он отбрасывает мою бе`шмай назад, она катится по полу, задыхаясь и истекая кровью. А затем он поворачивается ко мне. Меня удерживают на месте. Я подвешен в трех футах от пола, совершенно неподвижно. Он смотрит на меня и вокруг нас бушует шторм. Сейчас он так сильно изменился. Узы, что когда-то связывали нас, разорваны. Но я смотрю в его глаза, и мне кажется, что я все еще вижу, что в глубине души еще осталось что-то от того, кем он когда-то был. Что от человека, которого я боялся, любил и ненавидел.
— Итак, — разочарованно произносит он. — Ты все же сын своей матери.
И хотя я не могу пошевелиться, чтобы ударить его, мне едва хватает сил, чтобы дышать, я делаю усилие, чтобы произнести:
— Я не т-твой.
Его глаза сужаются. Вокруг нас поднимается
