Читаем без скачивания Сумерки - Стефани Майер

— Эдвард, — постаралась я сказать, но даже голоса своего не услышала. Зато они услышали.

— Он здесь, Белла.

— Не уходи, Эдвард, побудь со мной…

— Я не уйду.

В его напряженном голосе слышались ликующие нотки.

Я успокоено вздохнула. Огня больше не было, а другая боль словно растворилась в сонном оцепенении, разливающемся по телу.

— Ничего не осталось? — откуда-то издалека спросил Карлайл.

— Кровь на вкус чистая, — спокойно отозвался Эдвард. — Я даже почувствовал морфий.

— Белла, — позвал Карлайл.

Я попыталась ответить:

— Мммм?

— Больше не жжет?

— Нет, — вздохнула я. — Спасибо, Эдвард.

— Я люблю тебя, — ответил он.

— Я знаю, — выдохнула я сквозь усталость.

Раздался мой любимейший звук — его тихий смех, еле слышный от облегчения.

— Белла? — снова спросил Карлайл.

Я нахмурилась — мне так хотелось спать!

— Что?

— Где твоя мать?

— Во Флориде, — вздохнула я. — Он обманул меня, Эдвард. Он смотрел наши старые записи.

Гнев в моем голосе был не громче мышиного писка.

Но тут я вспомнила.

— Элис, — я постаралась открыть глаза. — Элис, камера — он знал тебя, Элис, и знал, откуда ты.

Мне хотелось говорить настойчиво, но голос был слишком слаб.

— Пахнет бензином, — добавила я, удивленная, несмотря на туман в голове.

— Пора ее уносить отсюда, — сказал Карлайл.

— Не надо, я хочу спать, — жалобно сказала я.

— Ты и будешь спать, милая, а я тебя понесу, — успокоил меня Эдвард.

И он взял меня на руки, прижал к груди. Я плыла по воздуху, и боли больше не было.

— Теперь спи, Белла— после этих слов я уже ничего не слышала.

Глава 24. Тупик

Я открыла глаза, и в них ударил яркий белый свет. Я была в незнакомом месте — в какой-то белой комнате. Стену рядом со мной скрывали высокие вертикальные жалюзи. Над головой ослепительно ярко горела лампа. Я лежала высоко на твердой неровной кровати с железными поручнями. Подушка была плоской и комковатой. Откуда-то доносился назойливый звук: бип, бип, бип. Надеюсь, это значило, что я еще жива. Вряд ли мертвые испытывают столько неудобств.

Мои руки были плотно опутаны прозрачными трубочками, а к лицу, под самым носом, было приклеено еще что-то. Я попыталась содрать это.

— Нет-нет, нельзя.

И прохладные пальцы поймали мою руку.

— Эдвард?

Я слегка повернула голову и тут же увидела его красивое тонкое лицо — он опирался подбородком о край моей подушки. Я вновь осознала, что жива, но на этот раз — с восторгом и благодарностью.

— Ох, Эдвард, прости меня!

— Ш-ш-ш, — успокоил он меня. — Теперь уже все в порядке.

— Что было?

Я ничего толком не помнила — сознание восставало против любой попытки вернуться в прошлое.

— Я чуть не опоздал. Я почти опоздал, — с болью ответил он.

— Я была такой дурой, Эдвард. Думала, что у него моя мама.

— Он провел всех нас.

— Надо позвонить маме и Чарли, — осознала я сквозь туман в голове.

— Элис им уже сообщила. Рене здесь — я имею в виду, в больнице. Она отправилась перекусить.

— Она здесь?

Я попыталась сесть, но у меня закружилась голова, и его рука осторожно толкнула меня обратно на подушку.

— Она скоро вернется, — пообещал он. — А тебе нужно лежать спокойно.

— Но что, что вы ей сказали? — в панике спросила я.

Меньше всего мне хотелось, чтобы меня успокаивали, как ребенка. Мама была здесь, а я выздоравливала после нападения вампира.

— Как вы объяснили ей, что я здесь?

— Ты споткнулась, упала и пересчитала два пролета лестницы, а затем вывалилась в окно, — он сделал паузу. — Признай, что с тобой такое вполне могло случиться.

Я вздохнула и тут же почувствовала боль. Я посмотрела вниз, на свое тело, скрытое простыней. Нога возвышалась бесформенной глыбой.

— И что мы тут имеем? — спросила я.

— Сломана нога и четыре ребра. Несколько трещин в черепе. Все твое тело — один сплошной синяк. Ты потеряла много крови, и тебе сделали несколько переливаний, к моему неудовольствию. Какое-то время ты пахла просто невообразимо.

— Эта перемена должна была тебя порадовать.

— Нет, мне же нравится твой запах.

— Как тебе это удалось? — спокойно спросила я. Он сразу понял, что я имела в виду.

— Сам не знаю.

Он не ответил на мой испытующий взгляд и нежно взял мою забинтованную руку в свои, стараясь не нарушить провода, тянувшиеся к одному из мониторов.

Я терпеливо ждала продолжения.

Не поднимая глаз, он вздохнул.

— Остановиться было… просто невозможно, — прошептал он. — Невозможно. Но я остановился. — Он наконец взглянул мне в лицо и слабо улыбнулся. — Я и вправду тебя люблю.

— Неужели мой вкус хуже, чем запах? — я улыбнулась в ответ, но оказалось, что это больно.

— Лучше. Лучше, чем можно было себе представить.

— Прости, — виновато сказала я.

Он возвел глаза к потолку.

— И это именно то, за что стоит извиняться, по-твоему?

— А за что стоит?

— За то, что чуть не отняла себя у меня навеки.

— Прости, — повторила я.

— Я знаю, почему ты это сделала, — примирительно сказал он. — Разумеется, это было совершенно по-дурацки. Надо было дождаться меня или хотя бы рассказать мне все.

— Ты не отпустил бы меня.

— Нет, — мрачно согласился он. — Ни за что.

Отвратительные воспоминания начали возвращаться. Меня передернуло, я поморщилась. Он вдруг встревожился.

— В чем дело, Белла?

— Где Джеймс?

— Как только я оторвал его от тебя, им занялись Эмметт и Джаспер.

В его голосе послышалась свирепая нотка сожаления.

— Я не видела там Эмметта и Джаспера, — недоуменно сказала я.

— Им пришлось выйти из комнаты… Там было очень много крови.

— Но ты остался.

— Да, я остался.

— И Элис, и Карлайл… — я была поражена.

— Им ты тоже дорога, ты же знаешь.

Вспышки болезненных образов, связанных с моей последней встречей с Элис, напомнили мне кое о чем.

— Элис видела запись? — с тревогой спросила я.

— Да.

Новая интонация окрасила его голос — чистая, беспримесная ненависть.

— Она почти не приходила в сознание и поэтому ничего не помнит.

— Я знаю. Теперь она понимает это. — Его голос был ровен, но лицо перекосила ярость.

Я попыталась коснуться его лица свободной рукой, но что-то меня не пускало. Я посмотрела туда и увидела, что к этой руке тянулась капельница.

— Бр-р-р, — поморщилась я.

— Что такое? — с тревогой спросил он. Отвлекся, конечно, но не вполне — взгляд был по-прежнему мрачен.