Читаем без скачивания Пылающий туман - Ви КавИ

— Нет, Сокол. Рано или поздно мой отец погубил бы себя сам. Тот человек был для меня чужим, и я, наверное, даже рада, что он превратился в пепел. Он прекратил уродовать себя. А ты переключил моё внимание, и вместо того, чтобы рыдать и жалеть себя, я вытаскивала твою задницу из неприятностей, — Медея улыбнулась, чтобы скрыть свою печаль. — Ладно, я посплю немного. Последишь за дорогой?

— Конечно. И… спасибо. Я очень тебе признателен. За всё.

Она кивнула.

Путь был спокойным. Впервые после череды нежданных событий, приводивших их к новым и новым бедам. Сокол, погружённый в мысли, был счастлив, что он пообщался с Медеей, но одновременно с этим его что-то сильно тревожило. Ему казалось, что он упускал из виду важные детали, от которых зависела их дальнейшая жизнь. И чем больше он над этим думал, тем тяжелее ему было сконцентрироваться на реальности.

Он ничего не понимал. А непонимание порождало вопросы, которые Сокола очень бесили.

Разноцветные витражи, отражающие лунный свет, преображали всё помещение, делали из него кошмарное, но притягательно красивое логово, призванное заставлять людей оступаться и совершать грехопадение.

Свечи, расставленные по специальным выступам, на контрасте с витражами давали желтоватый цвет, который быстро становился каким-то мрачным, неестественным и диким.

Любой, кто окажется здесь ночью, почувствует себя не в своей тарелке. Он сойдёт с ума от пугающих миражей, от искажённых теней, плавающих на стенах. Он оглохнет от собственных криков и перережет себе глотку, чтобы не видеть ужас, поработивший это место.

Но перед своей кончиной он обязательно отдаст ему свою жалкую душу, чтобы получить заветное искупление, которое он обещал.

— У меня есть новость, Ваше Преосвященство.

— Надеюсь, исключительно приятная.

Тонкие губы прикоснулись к бокалу и смаковали вино, похожее на кровь. К гостю приблизилось два безымянных человека, одетых в сине-зелёную мантию. Один протянул открытую бархатную коробочку, в которой находился уникальный амулет с необыкновенно большим камнем. Другой, бережно взяв украшение, нацепил его на шею новоприбывшему.

— Теперь говори, дитя.

— Всё прекратилось.

— Неужели? — он изобразил удивление и наигранно зевнул. — Я огорчён. Я ожидал большей прыти от людей, чья репутация столь… неоднозначная.

— Да. Вы правы, Ваше Преосвященство. Может… есть смысл добить? Замешательство сейчас основное ваше преимущество. Кроме знаний…

— Поразительная подлость, дитя.

— Всего лишь стратегический ход, — пояснил он. — Это обескуражит. Начнётся паника. Паника приведёт вас к успеху и славе.

— Какие низменные желания. Чудовищно пленительные, пускай и не соответствующие моим ожиданиям. Разве это мне нужно? Нет, дитя. Я служу Сущему, а Сущий не терпит грех, которым они нас порочат. Ты отрёкся от них, и потому я благоволю тебе. Не забывай.

— Ни за что, Ваше Преосвященство. Однако… если вы… если вы согласны, то я предлагаю снова устроить Очищение прилюдно, чтобы потешить население. Кроме того, это будет прямой намёк, объявление, что вы знаете. Невозможно будет проигнорировать столь эффектную сцену.

— Пожалуй, — отстранённо произнёс он, откинул голову назад и довольно прикрыл глаза. — Невозможно проигнорировать…

— Так вы… вы согласны?

— Пусть будет по-твоему, дитя. Я вверяю их судьбы в твои руки.

— Благодарю вас, Ваше Преосвященство, — он, подобно рабу, поклонился своему хозяину и поцеловал протянутую ладонь. — Тогда я немедленно этим займусь.

Ночь скрывает воров и убийц, следующих прямо по пятам за своими жертвами. Это время интриг и теней, а тишина, обманчиво умиротворённая, несёт в себе беспощадную правду.

Столица Куллар была величественна даже издалека. Высокие здания, их остроконечные крыши, украшенные различными фигурами, — всё это вызывало восхищение для того, кто не привык к такой роскоши, несвойственной обычным городам и уж тем более деревням.

Здесь, внутри, всё должно было блистать. Столица ассоциировалась с красотой, с цивилизацией, и если этого не будет, то в чём тогда её отличие от других мест, где жили люди? Разве что только в статусе и в названии.

Толстая неприступная стена, защищавшая от угроз, опоясывала всю столицу. Она была не так дружелюбна, как приглашающе открытые массивные ворота с металлическими изящными вставками, поражающими дотошной детализацией. Без сомнений, тот, кто это придумал и воплотил, был настоящим гением.

Ворота караулили стражники — двое мужчин, которые переговаривались между собой и смеялись над своими же шутками.

— Что-то к нам зачастили гости, — сказал один и закрутил ус, когда заметил приближающихся людей.

— Да вообще! — вторил второй и погладил бороду. — Клянусь своим золотым зубом, это беженцы какие-то.

— Ты уже давно свой зуб проиграл!

— Да ну? Тогда откуда у меня, — второй широко открыл рот и показал на причину возникшего мини-спора, — вот это?!

— Не верю!

— А ты поверь!

— Уважаемые, — прервала их Медея, — позволите пройти?

Стражники разом повернулись к Лиднер, восседающей на коне, неодобрительно прищурились и вновь погладили то усы, то бороду.

— Да как же не впустить. Вы прибыли в самый разгар… чего там самый разгар?

— Правосудия.

— Реально? А я, дурья башка, предполагал, что это демонстративный урок.

— Не, я слыхал, что это просто развлекалово. Ну, знаешь, повеселиться там… с семьёй.

— Какое странное развлечение они выбрали.

— Ага! Я бы не пустил свою семью туда… Если бы она у меня была, конечно.

Они без проблем пропустили трёх лошадей, которых было решено оставить в конюшне у приятного конюха, поприветствовавшего их обворожительной улыбкой. Дальнейший путь был пешим — по главной и долгой улице, ведущей на центральную площадь, где, по оживлённой болтовне, творилось что-то из ряда вон выходящее.

Сокол крепко держал Стриго за ладонь, чтобы тот не потерялся. Они шли за Медеей, вырвавшейся опять вперёд, а замыкал всю вереницу Делеан, плетущийся как всегда сзади, чтобы следить за окружающими. Безопасность по-прежнему была его главным приоритетом.

Когда они протиснулись мимо возмущающихся людей, то им предстало совершенно невозможное и бесчеловечное зрелище, не поддающееся никакому здравому смыслу. Оно было намного хуже, чем резня в казармах. Обе ситуации не оправдывали убийц, но это…

— Кошмар… — беспомощно выдавила из себя Медея.

К мощному