Читаем без скачивания Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории - Елена Коровина

«Нет у меня денег, красавица!» – отрицательно покачал он головой. Гадалка повернулась к младшему брату Каратыгину – Петру: «И у тебя нет денег?» Застенчивый Петр замялся. Ну как быть, если все деньги у Василия, а у Петра, как всегда, 5 копеек на разъезд? Юноша залился краской и прошептал: «Пятачок возьмете?»

Цыганка захохотала: «Последнего не беру! Обожду пока. Самой будет интересно: кто заплатит за вашу судьбу-удачу?» И, передернув плечами в алой шали, гадалка убежала. А братья отправились своей дорогой – в театр.

Молодой трагик Василий Каратыгин «входил в моду». Весь Петербург рвался на его спектакли. Критика уже нарекла его «надеждой русского трагического искусства». Он уже с блеском сыграл Фингала и Танкреда. В трагедии Озерова «Эдип в Афинах» его партнершей оказалась юная Сашенька Колосова – дочь знаменитой актрисы Евгении Ивановны Колосовой, которой восторгался сам Пушкин. День за днем, спектакль за спектаклем – молодые люди и не заметили, как полюбили друг друга. Василий подал прошение в дирекцию императорских театров – хочу, мол, жениться и зажить собственным домом. О доме дирекция, конечно, не подумала, но вот квартиру сыскала, благо в том же театральном доме была одна пустая – на третьем этаже.

Смотреть новое жилье пришли втроем: Василий, Саша и Евгения Ивановна. Отомкнули запертую дверь и остановились на пороге. «Не нравится мне тут! – проговорила Колосова-старшая. – Затхло как-то и сумеречно». – «Давно не жил никто, – ответил Василий. – Это ведь бывшая квартира танцовщицы Телешовой». Колосова залюбопытствовала: «И почему после Телешовой никто тут не жил? Говори, Василий, мы ведь с дочкой в собственном доме живем, ваших казенных сплетен не знаем».

Пришлось Василию рассказать, что несколько лет назад жила в этой квартире балерина Екатерина Телешова. Была она вздорна и капризна, ничуть не талантливее других танцовщиц, да вот закрутила роман с самим генерал-губернатором, героем войны 1812 года – графом Милорадовичем. Тот осыпал ее милостями, оплачивал прихоти и даже выгонял соперниц-балерин в угоду своей Катеньке. Вот и утром 14 декабря 1825 года заехал к Катеньке – покрасоваться в новом парадном мундире.

Было пасмурно. Падал мелкий снежок. Братья Каратыгины – старший Василий и младший Петр – видели из замерзшего окна, как всесильный граф Милорадович спешил пожелать доброго утра своей капризной пассии. Весь «сценический дом» еще только лениво просыпался – репетиции на сегодня были отменены, ведь ожидалось торжественное событие – присяга на верность новому императору Николаю I. Накануне друзья Каратыгиных – Одоевский, Якубович, Бестужев – говорили, что многие не хотят присягать Николаю после смерти Александра I, что возможны волнения. Но, судя по частному посещению Милорадовича, все было спокойно. Вдруг во двор въехал жандарм и побежал наверх к Телешовой. Через минуту выбежал Милорадович, торопливо сел в карету, и она рванула с места. Василий Каратыгин тогда выскочил в коридор и услышал обиженные вопли Телешовой: «И зачем я сюда переехала? На Офицерской он у меня днями сиживал, а тут полчаса не побыл. Ничего, вернется!»

Он не вернулся. Через несколько часов граф Милорадович был смертельно ранен декабристом Каховским.

Телешова прорыдала всю ночь. Соседи, забыв, как она строила им пакости и выживала из театра, сидели с ней. Под утро, затихнув, она прошептала: «А еще говорил – хорошая квартира! Да будь она проклята!»

Услышав такую историю, Саша изумленно заахала: «И ты предлагаешь нам жить в такой квартире?!»

Василий вздохнул: «Другой-то ведь никто не даст! Да и ремонт тут давно сделали». – «А нехороший дух остался!» – ежась, прошептала Саша.

И тогда ее мать решительно произнесла: «Я вообще всегда думала – нельзя жить в театральном доме. Вся жизнь на виду. Погляды, сплетни. А что у вас по молодости денег на собственное жилье нет, так я вот что скажу: пусть Вася к нам переезжает. Негоже жить в такой нехорошей квартире!»

Ну а у Пети Каратыгина свои дела – своя любовь наметилась. Теперь каждый день Петя приходит во флигель театрального дома. Еще недавно тут был кусочек коридора и чуланчик. Потом их отгородили от общего коридора и поселили новую жиличку – юную актрису Любовь Дюрову. Веселая хохотушка быстро покорила не только зрителей, но и коллег-актеров. А уж Петя, часто игравший в паре с Любой, глаз с нее не сводил. Чуть не каждый день зазывал к себе – познакомил с родителями, разучивал вместе роли. Вот и сейчас явился с радостной вестью: «Любушка! Брат Василий женится на Саше Колосовой!» Только вот Люба вмиг побелела. Села на стул, пальцы сцепила.

«Что с тобой? – испугался Петр. – Почему ты не рада?» А Люба в слезы: «Я думала… Мы с тобой поженимся…» Петр от счастья аж задохнулся: «Конечно! Хоть завтра!» – «И не завтра и никогда! – выдохнула Люба. – Евгения Ивановна Колосова – моя родная тетя, а Саша – двоюродная сестра. Если она выходит за твоего брата, ты становишься моим братом. Тогда мы не сможем пожениться без специального разрешения церковного Синода. А он вряд ли его даст, тем более нам – актерам!»

Вот так счастье одного брата обернулось несчастьем другого. Напрасно Василий хлопотал через театр, напрасно Петр ходил по кабинетам канцелярии Синода. Но в ответ слышалось: «Это же просто неприлично!»

Влюбленные совершенно отчаялись. Казалось, будто непреодолимая бездна разлучает их навеки. Но нашелся-таки знакомый с судьбоносной фамилией Богомолов. Он помог хорошенько подмазать секретаря канцелярии, и проблема разрешилась совершенно по-российски: что нельзя за так или за маленькие деньги, можно за большие.

За несколько дней до венчания Люба поехала на Смоленское кладбище – отслужить панихиду по похороненной там матери. Подъезжая к кладбищу, она вдруг увидела над воротами «мертвую голову», как она потом в слезах рассказала Пете. Ей сделалось так дурно, что она вернулась домой. Петр тоже поехал на Смоленское. Над воротами висел образ Смоленской Божьей Матери. Она смотрела на будущего жениха грустно и как-то отчаянно. Тут бы и задуматься перед материнским отчаянием, но… впереди так явственно маячило счастье.

Словом, 28 сентября 1827 года Петя с Любой сыграли долгожданную свадьбу. Василий с Сашей, переживавшие всю эту историю не меньше новобрачных, принесли дорогие подарки, даже театральное начальство расщедрилось – назначило молодым квартиру на третьем этаже. Ту самую, о которой такие нехорошие разговоры идут. Да только какое дело счастливым влюбленным до чужих разговоров? Да и мало ли что болтают!..

Любочка Каратыгина легко взлетела на третий этаж. Отомкнула заржавевшим ключом тяжелую дверь и вошла в комнаты. Ее встретили затхлость с сыростью и еще какой-то тяжелый, нежилой дух. Но Любочка не обратила на них внимания. Подумаешь, открыть окна, проветрить да помыть! Зато теперь у них с Петей – свое жилье!