Читаем без скачивания Колдун. Трилогия - Тимур Рымжанов

– Брат твой Ингвар давно уж с предками пирует, Роман, его сын все в бирюльки играет, а уж пора бы ему мужчиной стать, да куда уж там без отца, с няньками да сварливыми боярами.

– Сам же мое войско отбил от стен града! Сам стращал адскими созданиями! Сидеть бы мне давно на Рязанском столе.

– А ты кто есть?! Князь или грязь дорожная? Ты докажи, что право имеешь! Тебе, небось, больше поверят, чем мне! Да и брату твоему, задире Давыду, тоже неплохо бы было подумать, что станет с Муромом, когда татарин придет. Кому, как не тебе, ведомо, что я без причин стращать не стану? Если уж я, колдун, которым вы все меня считаете, от тех татар крепость воздвиг, то уж вам, люди добрые, и вовсе рассчитывать не на что!

– Если правду говоришь, если пожгут они и Муром, и Рязань, и Коломну, и Москву, и до самого Киева дойдут, как тебе ведомо, то что нам останется?

– Ничего, – ответил я спокойно и тихо. – Тому, кто данником станет, в ноги татарскому воеводе поклонится, может, и сохранят жизнь. Дадут ярлык на правление, и будет он как пес на поводке земли свои обеднять все в угоду орде. Но только не вы, князья да бояре.

Вас, тех, кто способен поднять люд да войско, никого в живых не оставят. Я не склонен шутки шутить, чай не скоморох, сведу татарина, с вашей ли помощью, без нее, а все одно земли моими станут.

– Слово у тебя, Коварь, что твое железо, твердое. Но сам посуди, встану я со своей ратью – погибну безвестно. Встану под твои знамена, так все ж безвестно и сгину.

– Твоей рати полсотни людей, что с них проку? Не твоя рать мне нужна, а князь верный.

Знаешь ты, что я слов на ветер не бросаю!

А переступишь в себе гордыню, сможешь подчиниться моему руководству в военном деле, то уж я тебя не обижу. Поверь мне, Юрий, я и карать умею, и наградить могу щедро. Не князь, но мое слово верное, твердое, как ты сам заметил.

То, что тебе под Рязанью досталось, так то, считай, простая трепка. Вот татарина я серьезно бить буду, смертным боем! Еще увидите, как лют я могу стать!

– А случится, что не совладаем?

– Если я не выстою – никто не выстоит.

И пока вы, князья да бояре, будете спорить, кто кому данник и кто кому должен, ордынцы вас по одному всех перебьют, поломают!

Сказав это, я вскочил в седло коня, что подвели мои стрелки, и повернул в сторону дороги. Громко свистнув, я чуть припустил, обернувшись лишь для того, чтобы посмотреть, как онемела оторопевшая знать, когда по опушке леса да вдоль поляны, словно ожившие тени, двинулись вслед две сотни стрелков. Спрятанные под бахромой маскировочных накидок, они все это время окружали поляну, держа почти каждого на ней под прицелом. Окинув долгим взглядом притихшую толпу знати, со страхом озирающуюся вокруг, я громко захохотал, довольный произведенным эффектом, хотя на душе кошки скребли от отчаянья, но в то же время понимал, что надо играть свою роль до конца. Среди этих мерзких рож, искаженных злобой и страхом, только одно лицо было печально. Епископ Алексий не спускал с меня взгляда, шепча молитвы и крестя меня вослед.

4

– Вот тебе, батюшка, новый кафтан! Вот сапоги да пояс. Золотом шитые, серебром отороченные.

– Ну и выдумщик же ты, Егор! Я тебе велел присматривать за мастерицами в цеху, а ты мне кафтаны шьешь.

– Помилуй, батюшка! – залепетал Егор, сминая овчинную шапку в руках. – Холода встанут, стены кругом каменные, ветра да метели, неужто мы, цеховые мастера, не можем своему благодетелю кафтан пошить? Кузнецы все лето работали, по колечку, тонкую кольчужку под кафтан тебе сковали. Сверху глянь, мех да кожа, тонкое шитье, а под шелковой подкладкой, под войлочной основой кольчужка припрятана.

– Что ж, благодарствую за дорогой подарок. Рад буду носить и вас, мастеров, добрым словом вспоминать. Да только кажется мне, Егорка, что не просто так ты ко мне пришел с подарками дорогими.

– И все это наш батюшка ведает, – ответил Егор, прищурившись и вставая спиной к свету, пряча хитрую рожу в тень. – Есть дело, не самое важное, но твоего дозволения требующее.

– Ну, выкладывай, что там у тебя.

– Прибыл на гостиный двор купец, – затараторил Егорка без задержки. – Пришел по реке. Ладейка у него чахлая, а вот товар дорогой. Прибыл издалека, с Востока. Говорит еле-еле, но узнали мы с цеховыми мастерами, что желает он идти до Киева, а не в свои земли далекие, а от Киева, слышал он, можно с варягами до самого Царьграда.

– Ну, это дело его личное, пусть идет, куда пожелает.

– И мы ему так повелели, да только из прочего товара при нем было еще десяток невольных. По всему видать, кочевые люди. Крепкие, на работы годные, да только никто из купцов купить их не решается, хоть и приценились. Твой сотник Наум как прознал, что в крепости невольные люди, хотел было вдарить тому купцу, да только мы заступились, сказали, что с тобой совет держать будем.

– Все просто, мужики. В моей крепости рабов быть не должно! И не будет! Пленные, наказанные на работы, но не рабы!

– Вот и мы так сказали, а купец говорит, что, коль такое дело, то товар вам не дам и пойду другой дорогой, и людей возьму, коли Коварь не хочет таких сделок совершать.

– Чем таким дивным он еще кроме невольников торг ведет?

– Шелка у купца – загляденье, – ответил Егор тут же, еще больше пригибаясь. – Шкатулки дорогие с жемчугами, перстни да гривны золотые, камни самоцветные резные. Нам для цехов такой товар нужен. Краски для тканей очень добрые, о которых мы много наслышаны. Квасцы да чернила, киноварь, малахит, бюрюза да кораллы, жемчуга. Мы совет с мастерами держали и вот, осмеливаемся испросить твоего разрешения купить тех невольных, полста гривен за гурт.

– Что, действительно такой хороший товар эти его квасцы да чернила? Лучше моих?

– Добрый товар, ответствуем тебе, твоему, конечно, не ровня, да только твой уж месяц как вышел весь, да и невольный люд его на многие дела гож.

– Хорошо, Егор, я тебе верю, да только и мне тоже моих же собственных правил нарушать не хочется. Давай сделаем так, будто ты осмелел да без моего дозволения у того купчишки невольный люд и купил. Сотнику Науму я скажу, чтоб потом с ними порешил, что делать, но кто спросит, ты молчи, говори, что я о таком торге и не слышал ничего. Да, и напомни купчишке тому, что ты головой своей рис-куешь за такое дело. Расскажи чужестранцу, как лют я на расправу, да приукрась, чтоб не-повадно другим было впредь тащить в крепость рабов на торг. И месяца не пройдет, как они начнут мне всех невольников тащить! То, что тебе товар их нужен, я понимаю, вот только чужих невольников покупать в довесок – это не дело.