Читаем без скачивания Момент - Дуглас Кеннеди

— Ты что же, думала, что можешь скрыть это от меня? — прошипел он. — Ты, дешевая сучка!

Я рыдала и не могла вымолвить ни слова. И тогда он швырнул меня на кровать, сорвал с меня юбку, трусы…

И все это время держал меня за шею. Как обычно, все кончилось быстро. После оргазма он больно ударил меня в живот. Я скорчилась от боли и заплакала навзрыд. До меня доносились его слова:

— На самом деле ты заслуживаешь того, чтобы начистить тебе физиономию. Но это оставит следы. Тем не менее я доложил нашим друзьям на той стороне о твоем серьезном проступке и неподчинении, а это еще больше усугубляет твою вину. Они крайне недовольны. Разумеется, все это резко снижает твои шансы на воссоединение с Йоханнесом.

— Яне буду видеться с ним, — прошептала я сквозь слезы. — Я сделаю все, что вы просите. Только дайте мне возможность…

— Искупить свою вину?

Я кивнула.

— Почему я должен тебе верить?

— Я делаю все, что вы приказываете. И достаю все нужные документы.

— Это верно. Но ты спуталась с американцем… и попыталась скрыть это от меня. А как ты уже, наверное, догадалась, это наша работа — знать все.

— Я это знаю.

— Мне также известно, что ты по уши влюблена в этого американца. Но насколько глубока твоя любовь к сыну? Готова ли ты пожертвовать им ради своего американского писателя?

Я покивала головой.

— Именно на такой ответ я и рассчитывал. Кстати, я не собираюсь заставлять тебя бросать твоего американского любовника. Пока. Он может быть нам полезен, и ты это обеспечишь. А если нет…

Я долго ломала голову, не зная, что делать. Я хотела пойти и все рассказать Томасу. Конечно, он меня поймет. Конечно же его любовь ко мне…

Нет. Нельзя так много требовать от него. Пережить мое предательство…

Но теперь я точно знала, что Хакен — или тот, кто на него работает, — ходит за мной тенью.

Что мне делать? Какой моралью можно оправдать мой поступок?

Выхода нет. Скоро я все потеряю.

Вечером Томас был на концерте. Я вернулась домой. Выбросила лохмотья, в которые превратилось мое нижнее белье после встречи с Хакеном. Долго стояла под горячим душем. К тому времени как пришел Томас, мне удалось, как всегда, запереть все, что я чувствовала (ярость, гнев, страх) в темном уголке своей души, куда не было доступа никому. Я взяла Томаса за руку и сразу потащила в спальню. Мы занимались любовью. Я была настолько взвинчена, перевозбуждена, что отдалась ему с еще большей страстью и закричала, когда наступил оргазм. Потом я свернулась калачиком в углу кровати, готовая во всем признаться Томасу. Он обнял меня и спросил, что случилось.

Всё.

Но я не сказала ни слова об этом. Я лишь прошептала, что люблю его, закрыла глаза и притворилась, что сплю. Но сон так и не пришел ко мне в ту ночь. В какой-то момент я встала, прошла на кухню, налила себе бокал красного вина, выкурила несколько сигарет и, наконец, приняла решение, что делать со своей искореженной жизнью. Момент, который я выбрала для осуществления своего плана, показался мне наиболее подходящим. Только все должно оставаться как есть, прежде чем я сделаю свой шаг. Потому что этот шаг будет точкой невозврата. Мне просто нужно пережить это время — выполняя все, что от меня требуют, — пока не придет мой час.

Как только я поняла, что выход все-таки есть, на меня опустилось странное спокойствие. Когда находишь решение в неразрешимом, обязательно появляется надежда.

На следующем свидании Хакен не был груб со мной. Когда он поцеловал меня, мои губы не содрогнулись от ужаса.

Наоборот, я ответила ему страстным поцелуем и даже прижалась лобком к его возбужденному пенису.

Он это заметил и сказал:

— Значит, ты решила быть умницей, ja?

— Я сделаю все, что вы попросите. Ради своего сына. Ради своей родины.

Кажется, он купился на это.

— Ты можешь продемонстрировать свой патриотизм, уговорив своего любовника выполнить небольшое поручение для меня. Нет, разумеется, он никогда не узнает, кто стоит за всем этим. Как ты думаешь, тебе удастся убедить его забрать фотографии сына у твоей подруги Юдит?

В ту ночь я призналась Томасу, что у меня есть сын. Я рассказала ему всю историю, и Томас слушал меня не перебивая, застыв в изумленном молчании. Я ничего не приукрашивала. Я не пыталась разжалобить его. Я ни разу не заплакала, хотя, переживая все заново, трудно было сдерживать слезы. Но я сухо излагала факты, включая и то, что меня предала лучшая подруга, Юдит. И еще я сказала, что жизнь без Йоханнеса для меня подобна смерти.

То, как отреагировал Томас, меня потрясло. Он сказал, что теперь ему многое открылось и вряд ли он сам выдержал бы то, что пришлось пережить мне.

Я обмолвилась о том, что несколько месяцев назад получила письмо от Юдит; его тайком переправили мне. В своем письме она проклинала себя за предательство и умоляла о прощении, а еще писала, что у нее остались мои семейные фотографии. Томас тотчас предложил свою помощь — сказал, что отправится в Восточный Берлин, навестит ее и заберет фотографии. Я почувствовала себя страшно виноватой перед ним. Потому что на самом деле не было никакого письма от Юдит. А фотографии ей должны были доставить люди Хакена, которые проинструктируют ее, что говорить Томасу, когда он постучится в дверь.

— Все, что от него потребуется, — это принести назад десятка два фотографий… — сказал мне Хакен. — Половина из них останется у меня. Другую половину возьмешь себе. Так что, как видишь, тебе прямая выгода отправить своего бойфренда в эту экспедицию. У тебя наконец-то будут фотографии твоего любимого сыночка, и, поверь мне, республика высоко оценит твою помощь. Это может стать поворотной точкой для тебя.

И вот теперь, когда я слушала, как мой горячо любимый Томас настаивает на этой опасной поездке, чувство вины обжигало еще больнее. Как я могла так поступить с ним? Как посмела втянуть человека, любовь всей своей жизни, в такой грязный бизнес?

Но нарастающую во мне панику заглушал строгий голос разума.

Ты должна делать то, что тебе приказывают, чтобы пережить еще несколько недель. Потом все кончится. И ты будешь свободна.

И вот, с наигранной неохотой отпуская его, я сказала Томасу, что буду очень благодарна, если он навестит Юдит.

Сегодня рано утром он ушел на чекпойнт «Чарли». Я крепко прижала его к себе, провожая в дорогу, и попросила быть осторожным. Хотя вчера Хакен сказал мне, что не стоит беспокоиться о безопасности Томаса — в их интересах, чтобы его вылазка в Восточный Берлин прошла без осложнений, — я все равно не верила ни одному его слову. Хакен — человек, который живет в мире лжи, фальсификаций, шантажа и угроз, пыток и физической расправы. И кто знает, в какие игры они втягивают моего любимого.

Потому что это Штаэи. И они играют по правилам, в которых нет ни морали, ни логики.

Я подбежала к окну и смотрела, как уходит Томас. Господи, умоляю, верни мне его сегодня вечером. Живым.

Он вернулся домой раньше пяти вечера! Вид у него был усталый и слегка встревоженный — и немудрено, если учесть, что ему пришлось вынести. Пограничники продержали его на КПП целых два часа. Причин задержки так и не назвали. И хотя они едва ли не распороли его рюкзак, раздеваться не заставили, а фотографии были спрятаны в заднем кармане джинсов. Я разрыдалась, увидев новые фотографии Йоханнеса. Он, конечно, подрос. И округлился, что было для меня облегчением: значит, его хорошо кормят. Волосы стали гуще, а взгляд более серьезным, но зато никуда не делась его загадочная полуулыбка. Увидев своего сына, эту его улыбку, я не смогла сдержать слез. И Томас держал меня, пока я рыдала.

Позже — когда Томас задремал после секса — я встала и собрала фотографии, прощупывая каждую, пытаясь угадать, в какой из них спрятана микропленка. Никаких уплотнений. Но ведь в таких делах работают профессионалы, разве нет?

Хакен остался доволен.

— Хорошая работа, — сказал он, возвращая мне десять из двадцати снимков, как договаривались. Потом добавил: — Какое-то время меня здесь не будет. Надо отъехать по делам. Но я могу вызвать тебя через несколько недель. Так что продолжай заглядывать под плитку в «Дер Шлюссель». Два раза в неделю, как обычно. Когда ты мне понадобишься, я дам знать. Не думай, что я исчезаю навсегда.

Уже потом до меня дошло, что он наверняка оставляет здесь своего человека. Шпионить за мной. Докладывать о моих передвижениях. Оставлять мне записки. Знать обо мне все.

Томас сказал, что мы едем в Париж!

Париж. Не могу поверить. Все эти годы Париж казался мне далекой планетой, недостижимой и загадочной. И вот теперь…