Читаем без скачивания Будь здоров - Виталий Башун

Девушка заливисто рассмеялась.

— Ой, господин лекарь. Вы так смущаетесь… сразу видно, что самому пациентом не доводилось бывать. Мы-то с девушками раз пять за ночь вам белье меняли и тело обтирали — поздновато уже прятаться… — лукаво улыбнулась она. — Вот вам простынка, я отвернусь, а вы накиньте ее на себя. Ваша одежда была вся мокрая, так мы ее постирали. Сейчас вот высушится, погладим и принесем. А вы кушайте пока. Кушайте, — она затараторила, спеша вывалить на меня местные новости. — А больной-то наш, как операция закончилась, кушать! запросил. Ночь уже. Поздно. А он кушать. Так жена его, девчонки говорили, всю операцию под дверями операционной просидевши, сразу так домой и кинулась. Еды ему нанесла… На неделю хватит. А Норбиано, — я догадался, что это наш егерь, — так даже говорить с ней смог, чего уже неделю, как с ним не случалось. Спят теперь оба. А это надолго ему облегчение такое, господин лекарь?

— Филлиниан меня зовут, — проворчал я. — На полгода точно хватит. Потом лекарю надо будет показаться. Пусть осмотрит — это не дорого. Но если что опять начнется, пусть обязательно находит деньги и лечится. В самом начале болезни излечение у лекаря стоит гораздо дешевле, чем в запущенной стадии.

— А, господин Филлиниан, вот так вот, чтоб баночки с зельями летали и зелья те, как по шнурочку, прямо в больного впивались — это каждый лекарь может? — таинственным шепотом спросила у меня помощница. — Вы для этого спрашивали про магический договор? Так я, если что, ни словечка! Ни-ко-му.

— Это новая методика, еще не опробованная даже в столице, поэтому пока никому не рассказывай. Если бы были иголки для капельницы, я бы ни за что не рискнул ее применять, — абсолютно честно ответил я, потом вдруг вспомнил, что говорила помощница, и в тревоге чуть не подпрыгнул. — А много съел егерь?! Ему же осторожно есть надо, после такого истощения!

— Не беспокойтесь так, господин лекарь, — легко махнула рукой Миринилла. — Неужели мы здесь не имели дело с истощенными и так и не знаем, как их выхаживать? Бывало уже, то рудокоп в горах заблудился, то вот недавно охотник ногу сломал; пока егеря его нашли — отощал, страсть смотреть. Конечно же, все его жене объяснили: что давать; как давать; куд…, то есть, когда давать…

— Благодарю. Все было очень вкусно.

— Вот и охранникам вашим тоже понравилось. Мы уже их покормили, а то пока они там до своего обеда досидят…

Я даже встрепенулся. Мои! Охранники. Так быстро? Не может быть.

— Какие охранники?

— Да егеря же. Вчера какие-то напряженные были, что одна пара, что другая. Не разговаривают; по сторонам зыркают; с ними здороваются, а они, как чужие, прямо — кивнут, молча, и опять будто ждут чего. А сегодня, будто подменили их… Ну-у-у-у, подменили, конечно, новая пара пришла. Да старая тоже не уходила. Так вчетвером в палату к Норбиано и заявились. Вышли оттуда, ну, снова парни, как парни — смеются, шутят, с девушками шуры-муры навостряют…

Весь этот день я так и пролежал в палате: двигаться не хотелось, думать и тренироваться тоже. На постоялом дворе мои спутники разберутся сами, тем более «госпоже» Олисии есть о чем поразмыслить.

Наступил новый день. Я проснулся бодрым и свежим. Позавтракал — и на обход. Первой мы навестили палату безнадежных. Сразу при входе я отметил, что изменилась эмоциональная атмосфера этого помещения. Женщина все также сидела около постели мужа; гладила его, но уже не с тоской и болью; егерь полусидел и тихо о чем-то с ней разговаривал. Дедка не было. Он, оказывается, был известным в городе «ходоком» — «седина в бороду — демон в бок» — и в данный момент вовсю увивался за кладовщицей, по его словам, поразившей его прямо в сердце. Дескать, это ее неземная краса, поразив самое сердце деда, привела его в палату безнадежных и, кабы не столичный лекарь, он ушел бы в чертоги Богов с ее именем на устах. Ну, как такому поэту местного розлива может отказать чуткое женское сердце?

Я проявил нечуткость и распорядился гнать ловеласа домой. С нашим появлением супружеская чета несколько насторожилась, прекратила разговоры и две пары встревоженных глаз стали следить за каждым моим движением. Услышав распоряжение гнать деда, высказанное моим самым строгим голосом — каюсь, иногда репетировал перед зеркалом, а то в больнице королевы Сенлины ни персонал, ни больные никак не хотели верить, что я и наказать могу — супруги как будто еще больше испугались. Даже дышать стали через раз: вдох… — пауза… — выдох… — пауза… — вдох… Помощница деликатно хихикнула, понимая, что любвеобильного старичка надо было еще вчера выписать и строгость моя показная.

Скажите, ну почему девушки каким-то образом мгновенно начинают разбираться в моем характере, порой лучше меня самого? Загадка.

Кроме тревоги, эта парочка прямо фонтанировала счастьем, радостью и надеждой. Мне совсем не нравился в этом букете привкус непонятного мне страха. С чем он был связан, я не мог себе представить, как ни ломал голову. Решив, что все как-нибудь само прояснится в скором времени, попросил женщину пересесть, а сам магическим взглядом осмотрел больного — вроде все в порядке. Восстановление идет хорошо, рецидивов не заметно. На мой взгляд, исцеление прошло успешно, но осмотр опытного лекаря через полгода не повредит.

— Ну, что ж, господин Норбиано. Теперь восстанавливать силы. Питаться получше, гулять побольше — сначала до конца коридора, потом на улице вокруг больницы. Если все пойдет хорошо, дней через шесть-семь выпишем. Но обязательно после нового года покажитесь лекарю. Обязательно.

Я назначил несколько укрепляющих снадобий и собрался уходить, когда женщина вдруг встрепенулась, бросилась ко мне, обхватила руками и зарыдала на моей груди.

— Господин… лекарь,… мы… вам очень… очень благодарны. Я его очень… очень люблю! А дети… дети бы без отца… Кого из Богов благодарить, что вы здесь оказались?

Я стоял в растерянности и не знал, что делать. На помощь пришла Миринилла. Она обхватила женщину за плечи, отвела к пустой кровати, усадила и стала успокаивать.

— Ну что вы. Все ведь хорошо, — ласково журчал ее голос. — Господин лекарь сильный маг. Так он и поборол болячку вашего мужа. Теперь все будет хорошо. Не надо плакать.

— Это… от счастья… простите меня, — всхлипывая, проговорила подопечная моей помощницы.

Норбиано прокашлялся и все еще слабым голосом, тревожно глядя на меня, тихо спросил.

— Сколько мы вам должны, господин лекарь? Я прошу меня извинить, но у нас сейчас нет столько денег,… я знаю, сколько это стоит,… интересовался… — с затруднением, через силу говорил егерь. Дело было не в жадности — я чувствовал, что его беспокоит только невозможность в ближайшее время расплатиться. — Мы продадим дом, займем у друзей… Мы постараемся побыстрее…