Читаем без скачивания Робеспьер - Эрве Лёверс

После формальностей в Комитете общественной безопасности, пятеро членов Конвента были посланы в разные места; в нестабильном Париже напрашивается осторожность. Для Робеспьера это тюрьма Люксембург. Однако, смотритель отказывается его принять… Около семи или восьми часов вечера Робеспьера отводят в мэрию, на площади Орфевр, где его встречают с жаром; он свободен, если он этого пожелает. Когда делегаты Коммуны приходят сказать ему о восстании и приглашают к нему присоединиться, он всё же отказывается. Думал ли он, что слишком поздно? Желал ли он, прежде чем действовать, благоразумно изучить политическую ситуацию? Сомневался ли он в легитимности нового 31 мая? Неуверенность длится недолго. Он уступает новому приглашению и присоединяется к "Мэзон-Коммюн" (Ратуше) с воинственными словами: "Народ только что спас меня от рук фракции, желавшей меня погубить". С Сен-Жюстом и Огюстеном, который берётся за перо, Робеспьер подписывает воззвание к Кутону: "Все патриоты изгнаны, народ весь поднялся, было бы изменой не направиться в Коммуну, где мы сейчас находимся". Кутон позволяет себя убедить и присоединяется к ним после полуночи; Леба также присутствует.

Коммуна призвала Париж к сопротивлению и, у подножия Ратуши, канониры, жандармы, национальные гвардейцы и санкюлоты дежурят под властью Анрио. Но время очень позднее. Ничего не происходит. Никакого точного приказа в то время, как распространяются слухи об объявлении вне закона, которое увеличивает сомнение в легитимности Коммуны. В течение ночи войска расходятся; каждый присоединяется к своему домашнему очагу или к своей секции. Странное восстание…

Тем временем, Конвент подготовил ответный удар. Он декретировал, что мэр Леско-Флёрио, муниципальные чиновники и нотабли Коммуны, "участвовавшие в мятеже и принявшие в своё лоно лиц, которых постановлено арестовать, объявлены вне закона". Он делает то же самое в отношении пятерых депутатов, провозглашённых "мятежниками". Конвент также мобилизовал вооружённую силу, отданную под командование народного представителя Барраса. Ночью большинство секций склоняется на их сторону. Люди здесь, чтобы защитить свои подступы, а другие маршируют к Ратуше, где в комнате наверху, исполнительный комитет тщетно пытается вызвать восстание в Париже.

Решимость Коммуны тверда? Не цитировали ли столько раз это любопытное и неоконченное воззвание к гражданам квартала Робеспьера, хранящееся сегодня в музее Карнавале: "Мужайтесь, патриоты секции Пик. Свобода торжествует. Повсюду народ выказывает себя достойным своего характера. Пункт сбора в Коммуне, где храбрый Анрио [sic][344] будет действовать в соответствии с приказами исполнительного комитета, созданного для спасения родины"? Подписалось множество членов Комитета восстания: Легран, Луве, Пэйян, Леребур; Робеспьер пишет только две первые буквы своего имени… Согласно Матьезу, письмо всё же прибыло в секцию Пик; но тогда почему эта подпись не окончена? Как считает Мишле, оно не покидало Ратушу и показывает сомнения в легитимности, отказ разрешить восстание; но почему в таком случае Робеспьер подписал другие призывающие к борьбе тексты? Амель, со своей стороны, полагает, что подпись была прервана из-за входа войск Конвента, и видит собственную кровь депутата в пятнах внизу листа. Туман тайны очень сложно развеять… Другие, уже процитированные, документы всё же устраняют всякое сомнение в поддержке Робеспьером плана сопротивления. Он надеется на народное восстание.

Всё завершается в ночь с 9 на 10 термидора. Вход сил Конвента в Ратушу вызывает смятение: Сен-Жюст арестован, Леба кончает с собой выстрелом из пистолета, Огюстен Робеспьер выпрыгивает из окна, как и Анрио, либо чтобы убежать, либо чтобы умереть, тогда как Кутон, вытащенный из своего инвалидного кресла, спущенный с лестницы, тяжело ранен. А Робеспьер? Пуля попала ему в левую щёку и раздробила челюсть. Ночью восставшие поверили в попытку самоубийства ("Робеспьер застрелился!"), и этот тезис был представлен Барером и Куртуа Конвенту. Но как не удивиться, что он не вставил пистолет в рот? Существует и другая версия, также вызывающая вопросы. Утром 10 термидора Леонар Бурдон представляет Собранию жандарма Мерда (он предпочитает называть себя Меда), который будто бы разоружил Робеспьера и Кутона. Несколько лет спустя этот человек рассказывал, что, согласившись на секретный приказ, он проник в залу исполнительного комитета и узнал Робеспьера, сидевшего в кресле; Мерда бросился к нему, угрожая ему своей саблей и приказывая ему сдаться. Из-за его сопротивления, жандарм якобы выхватил пистолет, прицелился в грудь и… попал в челюсть. Ещё раз, источники не позволяют отдать предпочтение одной версии над другой, ни поддержать третью, более позднюю, которая предполагает, что Робеспьер ранил себя в ходе завязавшейся борьбы.

Какой бы вариант не выбирали авторы 1790-х гг., они сходятся в желании подчеркнуть высокомерие или трусость "тирана" перед лицом несчастья. Если они упоминают попытку самоубийства, то не для того, чтобы поставить её в один ряд с действиями Брута или Катона, как некоторые республиканцы XIX века; в 1797 г. в своей "Тайной истории" Паже пишет: "Робеспьер, который утром, когда постановили его арестовать, размахивал перочинным ножом в руках, которым он не осмелился себя проткнуть, либо из трусости, либо потому что он ещё надеялся восторжествовать, выстрелил в себя из пистолета, и этот выстрел только наказал его в орган речи, которым он злоупотреблял". Во второй традиции недостойное поведение "диктатора" ещё проще описать: "Робеспьер, столь же трусливый, сколь и жестокий, - пишет Дезэссар, - спрятался в одном из залов Мэзон-Коммюн. Его нашли там бледным и дрожащим, прижавшимся к стене. Один жандарм, заметив его, произвёл в него два выстрела из пистолета, один из которых сломал ему челюсть" (1797). Рассказы об аресте, а затем о казни Робеспьера уже обременены проблемами памяти.

Раненного, как и его брат Огюстен, как Кутон и Анрио, Робеспьера отводят в бюро Комитета общественного спасения, где хирург перевязывает ему рану. Он ждёт, вместе с другими, под удивлёнными взглядами; таким образом, его видят ослабевшим, беспомощным, молчаливым… Его видят ещё живым, но уже осуждённым, уже агонизирующим. Затем его отводят в Консьержери. Утром Конвент приказывает, чтобы гильотина была перевезена с площади Свергнутого трона на площадь Революции, где погиб Людовик XVI, и чтобы казнь состоялась в тот же день. После полудня, сразу после того, как личность виновных установлена, Революционный трибунал уведомляет их о декретах об объявлении вне закона. Эти декреты осуждают их без прений; процесса не будет. Первым вводят Робеспьера, вторым Кутона, затем следуют двадцать других, среди которых Сен-Жюст и Робеспьер младший. По завершении заседания Трибунал передаёт их исполнителю приговоров по уголовным делам.

Три телеги выезжают со двора Дворца правосудия. Во