Читаем без скачивания Избранное. Том 1 - Зия Самади

Будто невидимая сила подняла его, он вскочил и принялся разыскивать что-то среди книг на полке. Книги теперь валялись в беспорядке, а Бугра продолжал ворошить их, ища ответа на вопросы.

— Вот, вот они, доказательства того, кто такие уйгуры! — закричал Бугра, отобрав несколько книг по истории. Это были «Всеобщая история», «Записки по уйгуро-тюркской истории», «Записки Бабура», «Китайская история», «Тамерлан», «Мустафадел ахбар», «Талифекел ахбар». Он раскрыл «Тарихи Рашиди» мирзы Мухаммед-Хайдера. — Это ли не доказательство? Оставим древние времена — всего четыре с половиной века назад образовался Восточнотуркестанский султанат, наши предки основали государство Саидия, почему же мы не можем добиться самостоятельности?..

Нияз-алам и вошедшие с ним четыре человека были поражены видом Бугры.

— Кто-то огорчил вас, ваше сиятельство? Мы зайдем потом. — Нияз-алам приготовился уйти.

— Никто, кроме самого себя, меня не обидел, господа. — Бугра жестом пригласил гостей в соседнюю комнату. — Садитесь.

— Что будем делать? — спросил Нияз-алам.

— А как думаете вы?

— Проливать кровь бессмысленно. Если бы договориться с Ма Хусяном.

— Договориться? — задумался Бугра. Он сам пришел к такому же выводу несколько дней назад, но нервное расстройство и тяжелые беспорядочные размышления не позволили прийти к окончательному решению.

— Нам выгоднее договориться, — повторил Нияз-алам.

Так же думали и вошедшие с ним.

— Договоримся или нет — в любом случае Ма Хусян овладеет Хотаном. А потом станет хозяйничать Шэн Шицай, — скорбно сказал Бугра. — Самое подходящее — сдать Хотан по доброй воле.

— Значит, сами отрекаемся от власти?

— Да, — вздохнул Бугра. — Верх взял Шэн Шицай. А условия для него создали мы.

— Наузямбилла! — горестно вздохнули деятели хотанского правительства в ответ на жестокие, но соответствующие реальной правде выводы Бугры. Они поняли, что все уходит из их рук, никакие попытки не помогут нм сохранить власть. Однако, уповая на аллаха, они ожидали еще какой-то призрачной помощи.

Недолго тянулось последнее совещание «узкого круга» правителей «хотанского исламиата». Как дунгане покорились намерениям Ма Чжунина, так и хотанцы в один голос поддержали предложение Бугры:

1. Пойти на уступки Ма Хусяну.

2. Припрятать казенное золото и серебро.

3. Махамматимину Бугре переправиться за границу, где создавать возможность «исцеления родины», а в подходящее время — и для «продолжения освободительной борьбы».

Просуществовавшее год с лишним «хотанское падишахство» с этого дня прекратилось…

Глава двадцатая

Как в детской игре «Войдешь — выскочу», одни войска входили в Кашгар, другие оставляли его. В тот день, когда мачжуниновцы бежали из города, туда вступили дивизия шэншицаевских войск со своим командиром и уйгурские отряды под командованием Махмута.

Ходжанияза на специальном самолете увезли в Урумчи. Кашгарцам надоели частые, как непостоянная погода, перемены власти, последние события они приняли с безразличием, по поговорке: «Кого брат возьмет, та и невестка твоя». Три года грабежей и разбоев, убийств и лишений не успокоили людские души. Жители отчасти были рады тому, что в Кашгар вошли национальные отряды Махмута, однако присутствие в кашгарском Новом городе китайских солдат ощущалось так, будто рядом с овцой привязали волка. И все-таки время военного смятения миновало, начиналась «новая эпоха», и, чтобы громогласно возвестить о ней, была задумана грандиозная церемония на площади Хейтка.

Оповестили даже отдаленные селения, и народ стал стекаться на площадь. Перед глазами людей возвышалась наподобие шапки сцена, обшитая пестро-зеленоватым полотном, на передней ее стенке лозунги по-уйгурски и по-китайски: «Торжественное собрание кашгарского народа», «Да здравствует единение народов Синьцзяна!» В центре красовался огромный портрет Сунь Ятсена. По бокам трибуны установили государственные флаги, внизу разместились музыканты в военной форме.

— Кто это нарисован, смотрит как живой?

— Наверное, новый падишах!

— Нет, это тот самый Сунь Ятсен, которого прозвали отцом государства!

— Эх, сколько полотна ушло!

— Проповедь читать будут или какая бумага есть?

— Вон власти на сцену вышли!

— Посмотрите — музыканты, наверное, играть будут!

— Можно и без игры, дали бы жить.

Так толковал народ на площади.

Тем временем специальный представитель Шэн Шицая генерал Гун, Махмут, должностные лица и почтенные люди заняли места на сцене. К трибуне вышел китаец с переводчиком.

— Внимание! — крикнул он, и поставленные следить за порядком призвали народ стоять тихо. — Торжественное собрание народа объявляю открытым!

Духовой оркестр заиграл государственный гимн, и на высокую гладкую жердь посреди площади подняли флаг.

Должностные лица во главе с Гуном стояли, вытянувшись в струнку, пока не прекратился гимн.

— Будет говорить Гун-сылин! — объявил председатель собрания.

Гун, одетый просто, вышел к трибуне и по-военному; отдал народу честь. Он принадлежал к демократическому течению среди сторонников Шэн Шицая и считался народолюбцем. Прежде чем начать говорить, Гун сочувственно оглядел плохо одетых, с землистыми лицами людей, испытавших тяжкие притеснения.

— Почтенные граждане, уважаемые кашгарцы! Считайте, что с сегодняшнего дня установились мир и спокойствие. Народ Синьцзяна вынес много мучений под гнетом жестоких и жадных чиновников, иностранных грабителей, подвергся разорению, был отстранен от света знаний. Национальное унижение вылилось в кровавую трагедию. И вот мы избавляем вас от унижения…

— Слова этого китайца радуют мои уши, — Аджри толкнул локтем стоявшего рядом Шапи.

— Нужно ценить не по словам, а по делам.

— Он обличает китайских чиновников прошлого…

— Не впадай в ребячество, Аджри! — одернул Шапи. — Кто их знает… Сегодня насулят, а завтра насолят, К чему мы пришли, веря китайским чиновникам?

— …восстановить разоренное народное хозяйство, — продолжал Гун, — привести в порядок пути сообщения, развивать культуру и просвещение — перед нами стоят великие задачи строительства нового, процветающего Синьцзяна…

Гун долго расписывал будущее Синьцзяна, народное благосостояние, равенство национальностей. Свою речь он закончил словами:

— Да здравствует союз национальностей!