Читаем без скачивания Варяжский сокол - Сергей Шведов

То, что за ратью бека Хануки в Матарху отправляется двадцать тысяч гвардейцев Обадии, отлично вооруженных и хорошо обученных, знало считанное число людей из ближайшего окружения кагана. Возглавлял гвардию каган-бек Ицхак Жучин, беками Правой и Левой руки при нем состояли Карочей и Авраам, в доблести и разуме которых сомневаться не приходилось.

– Я даю тебе право, Ицхак, казнить всех, кто бежит с поля битвы, – сказал на прощанье Жучину каган. – Но и тебе не поздоровится, если ты вернешься из Матархи битым.

Впрочем, все беки и так понимали, что проигрывать войну за Тмутаракань нельзя. Для каганата это поражение обернется великим срамом и вполне вероятной гибелью. А на его развалинах начнется такая междоусобица, о которой в этих краях давненько уже не слышали. Славянские, тюркские и асские старейшины, недовольные жесткой политикой кагана, только и ждут момента, чтобы вцепиться в горло разжиревшим бекам и рахдонитам. Кровавый хаос воцарится в Хазарии, и живые будут завидовать мертвым. Во всяком случае, так считал каган Обадия, и, возможно, он был прав.

Пока что, по мнению бека Карочея, все складывалось вполне удачно. Кагановы гвардейцы, разбитые на многочисленные группы, разными путями пробирались к Таманскому полуострову. Со стороны их можно было принять за обычных наемников, приглашенных богатыми купцами для охраны торговых обозов. А то, что этих обозов отправляется в Матарху слишком много, мог заметить только очень зоркий глаз. Большие поселки и города старались миновать ночью. А если этого не удавалось сделать, то часть гвардейцев пересаживали в телеги, сверху закидывали кусками материи, а расседланных коней гнали следом, словно бы на продажу. Такие меры безопасности помогли обмануть не только русов, но и князя Сагала. Его дозорные обнаружили гвардейцев кагана только тогда, когда они просочились в одну из расположенных близ устья Дона сторожевых крепостей. Крепость была маловата для столь многочисленного войска, но, как говорят в таких случаях, в тесноте, да не в обиде.

Ицхак Жучин отправил бека Карочея в Матарху. Требовалось договориться с таманцами о совместных действиях. И выяснить, сколько «бессмертных» ромеям удалось переправить в местные порты.

– Возьми с собой Манасию, – сказал каган-бек. – Князь Сагал должен знать, что хазары пришли в Тмутаракань не для веселого времяпрепровождения.

До Матархи Карочей добрался без приключений, прихватив в качестве проводника одного из таманских порубежных воевод. Князь Сагал, высокий, стройный, но далеко уже не молодой мужчина, встретил Карочея довольно сухо. Судя по всему, его уже известили о появлении в пределах княжества хазарской рати во главе с беком Ханукой. Конечно, двадцать тысяч хазар – сила немалая, но Сагал, видимо, рассчитывал на большее и сейчас косил злыми карими глазами на гана Беленгуса, введшего владыку в заблуждение сладкими речами. Здесь же, к немалому своему удивлению, Карочей обнаружил старого своего знакомого, Варлава. Липовый варяг совершенно терялся в своем простецком кафтане, сшитом на этот раз на киевский лад, на фоне роскошного ромея, увешанного золотом едва ли не с головы до пят.

– Тебя прислал уважаемый бек Ханука? – строго спросил Карочея Сагал.

– Нет, великий князь, я прибыл от каган-бека Ицхака, который сейчас находится в одной из твоих крепостей в полусотне верст от Матархи.

– Но мне сказали, что хазарской ратью командует бек Ханука, – грозно глянул на гана Беленгуса, застывшего в недоумении, таманский владыка.

– Ханука действительно привел с собой пятнадцать тысяч хазар и пять тысяч печенегов, – спокойно отозвался Карочей. – Сила, конечно, немалая, но вряд ли она отпугнет от Матархи нацелившихся на нее русов. Что же касается двадцати тысяч гвардейцев каган-бека Ицхака, то лучше, если о них не узнает никто, кроме присутствующих в этом зале.

– Двадцать тысяч гвардейцев! – не удержался от восклицания ган Беленгус. – А куда же смотрели наши дозорные?

– А вот это я у тебя должен спросить, дорогой Беленгус, – прищурился в его сторону князь Сагал, – ведь это именно ты назначен мною воеводой. Твое счастье, что незамеченными в Тамань проникли хазары, а не русы, иначе не сносить бы тебе головы. Поздравляю, бек Карочей, вы обвели вокруг пальца союзников, но будет совсем славно, если на ваш счет обманулись и наши враги.

– Когда вы ждете русов? – спросил скиф у Сагала, но смотрел он при этом на Варлава.

– Седмица – крайний срок, – тихо ответил пестун тана Аскольда.

– Прошу к столу, – опомнился наконец великий князь. – А что это за добрый молодец прибыл с тобой, Карочей?

– Бек Манасия, – представил спутника скиф, – младший сын кагана Обадии.

– Рад видеть у себя в гостях наследника великих дел достославного отца, – напыщенно произнес владыка Матархи. Таманцы по всей Хазарии и Руси славились своим красноречием, и, пожалуй, князь Сагал стоял одним из первых в этом ряду. А его величественным жестам мог бы позавидовать сам византийский император. Такому владыке да еще бы и державу побольше, цены бы ему не было. Впрочем, надо честно признать, и сам город Матарха, и прилегающие к нему земли под дланью великого князя Сагала явно процветали. Это Карочей, проехавший по Тамани немало верст, вынужден был признать. И будет очень огорчительно, если эта цветущая земля превратится в пепелище в результате жестокой и беспощадной войны. Надо полагать, князь Сагал отдает себе отчет в том, чем обернется поражение и для него лично, и для его подданных. Надутого ромейского павлина звали Леонидасом. Представляя его, князь Сагал перечислил такое множество пышных титулов, что у Карочея закружилась голова. Скиф называл Леонидаса воеводой, и тот против такого статуса не возражал. После второго кубка отличного таманского вина спесь с ромея сползла, как шелуха, и миру открылся вполне пристойный лик завзятого кутилы и сведущего в воинском деле человека. Во всяком случае, Карочей рад был услышать, что под началом у ромейского воеводы десять тысяч «бессмертных», готовых безропотно сложить головы за своего императора.

– А сколько славных витязей может выставить Тамань? – спросил у князя Сигала Карочей.

– Под моим началом пять тысяч конных и пять тысяч пеших, – ответил с разрешения владыки ган Беленгус.

Цифра, что и говорить, получалась внушительная. Не умевший читать Карочей в последнее время поднаторел в счете. Этому способствовали и собственный приобретенный достаток, и доставшееся от дядьки Борислава наследство. Скиф обнаружил почти все схроны Паука, чему поспособствовал кусок окровавленного пергамента, случайно подобранный в пустой каморке. Теперь состояние Карочея приближалось к пятистам тысячам денариев, но знали об этом только рабби Иегуда да перс Джелал, с коими скиф теснейшим образом сотрудничал. Так что в Матарху бека Карочея влекло не только желание послужить кагану и отомстить русам за дважды пережитое унижение, но и корыстный расчет. Ибо процветание Матархи и всего Таманского полуострова не в последнюю очередь обеспечивалось монопольным положением в торговле. И итильские купцы спали и видели, как бы прибрать к рукам здешние порты.