Читаем без скачивания Герои, злодеи, конформисты отечественной НАУКИ - Симон Шноль

И вдруг я вспоминаю, что в этой деревне живет санитарка больницы, в которой я работал два года назад. Помнит ли она меня? Она всегда относилась ко мне с уважением, как к другу князя Голицына, вот спасибо ему. (Знакомство с князем Голицыным — эти слова привлекли меня. — Как рассказал В. А., фамилия его была не Голицын, а Спирин (что еще более интересно). Он был потомком В. В. Голицына. В лагере он был в привилегированном положении — он был инженером-мостостроителем и пользовался рядом льгот.) Я вспоминаю, она говорила, что ее дом - крайний от реки. А вся деревня - один ряд домов, так что найти не очень трудно. А вдруг она на дежурстве? Долго стучу. Я чувствую, что уже глубокая ночь. Если и слышат, — дрожат от страха. Наконец открывается дверь на крыльце, я слышу, но за высоким забором не вижу. «Кто там?» «Лиза, откройте, пожалуйста. Это Василий Александрович, который работал в рентгеновском кабинете. Вы меня помните? Я в Шошку за картошкой ходил. Возвращаюсь. И выбился из сил. Не могу дойти.» Я спешу скорее все объяснить, чтобы успокоить ее. Чтобы она не подумала, что я чего-нибудь натворил и решил у нее спрятаться. Она знает, что я заключенный, а от заключенного всего можно ожидать. Она открывает калитку, видит меня с моей картошкой, страхи ее проходят и заменяются жалостью и сочувствием ко мне. Она помогает мне втащить картошку на крыльцо, а затем в сени. «Сколько времени?» - спрашиваю я. «Уже два часа.» Эти шестнадцать километров я шел четырнадцать часов. «Лиза, Вы меня разбудите через два часа, пожалуйста. Сам я не поднимусь. А мне к шести надо быть на дежурстве.» В четыре она разбудила меня и я двинулся с моим грузом через реку. Только потом я понял, что она, чтобы разбудить меня, сама до четырех уже не прилегла: у нее не было будильника. В шесть я был на дежурстве. Состояние у меня было совершенно ошалелое. Спасибо старшему механику Володе Соллертинскому. Он, видя мое состояние, фактически вел за меня все дежурство. В обеденный перерыв механик, пришедший сменить меня на время обеда, обращается к нам с Володей: «Вы знали Брук-Левинсона? Замерз вчера. Сейчас привезли мертвого, вместе с картошкой. И картошки-то было всего два ведра. Как присел на санки, так и не поднялся». Так началось и закончилось мое знакомство с Брук-Левинсоном, кандидатом физических наук. * * * В 1946 г., оборванный и голодный, без паспорта, а лишь со справкой об освобождении, Василий Александрович Крылов приехал в Москву. Жить здесь он не мог. Немногие друзья рисковали, принимая его днем, но за предоставление ночлега им грозила высылка из Москвы в 24 часа. Полгода он ночевал на Курском вокзале. Большей частью он проводил ночь, стоя у стены за калорифером, а днем ехал спать к друзьям. Ему было тогда 37 лет. Он странствовал по стране - работал в университетах и педагогических институтах в Судже, Вологде, Краснодаре. Ему было там непросто. Бывший з/к вызывал подозрение. Его популярность у студентов порождала ревность других преподавателей. Он плохо уживался с «начальством». Его увольняли. Он писал по этим мотивам стихи. Вот один пример его стихотворного творчества: Индюки Был туп и глуп индюк, Но он был кандидат наук. Как получил диплом такой дурак Не может объяснить никак Сам мудрый ВАК. «Все это не типично», но пока, — Мы излагаем факты, а не слухи, — На лекциях тупицы-индюка От скуки дохнут даже мухи. Индюкостойкая мутация студентов, — Шедевр генетики, декана сущий клад, Вся вымерла почти на сто процентов, Лишь только старосты вернулися назад. Но как же индюку все это сходит с рук? Иль ректор и декан ослепли оба вдруг: Увы, гнать индюка им вовсе не с руки: Они и сами-то такие ж индюки! «Все это не типично», но пока Один индюк другого индюка Мгновенно узнает издалека! И общий меж собой язык найти умеют, И блат большой везде они имеют. Хотел бы в качестве морали я сказать, Что индюков не так уж трудно разогнать: Лишь надобно студентам волю дать Шилой картошкой в индюков кидать. 1963 г., Краснодар Вернуться к прерванной арестом научной работе он так и не сумел. Лишь в середине 60-х его принял на работу в Институт биофизики в Пущино Г. М. Франк. Здесь был нужен специалист по электронным микроскопам. В. А. до этого работал полгода на заводе в г. Сумы, где изготавливали эти приборы. Теперь он наладил первый электронный микроскоп в Пущино. Я знаю его с тех пор. Но мне долгое время была не известна его история. Я слышал, что это один из самых способных выпускников Физического факультета МГУ 1930-х годов. Но у него не было значительных трудов. Не было ученых степеней. То, что он предполагал сделать в его молодости, давно уже совершили в других странах. Его талант, его потенциал был погребен в тюрьме и концлагере. Его «погасили». Из блестящего самородка — надежды отечественной науки, страна получила человека с трагической судьбой. Нет, не могла долго существовать страна, так обращавшаяся со своими гражданами, со своими талантами. Примечания 1. Уманский М.М., Крылов В. Л. Электронографческое исследование структуры тонких пленок металлов // ЖЭТФ. Физики. 1936. Т. 6. Вып. 7. С. 684-690; Они же // ЖЭТФ. Физики. 1936. Т. 6. Вып. 7. С. 691-699.

Глава 21

Василий Васильевич Парин (1903-1971)

Арест В.В.Парина

«Дело» Клюевой—Роскина и противораковый препарат

Во время Великой Отечественной Войны парадоксальным образом в обществе возникло ощущение относительной свободы. Победа требовала активности, самоотверженности, самостоятельности и инициативы. Эти качества были совершенно неприемлемы для Сталина и его слуг. Подавление интеллектуальной свободы после победы в Великой Отечественной Войне начали с Постановления ЦК ВКП(б) 14 августа 1946 г. - «О журналах „Звезда'' и „Ленинград"». Жертвами были выбраны писатели М. Зощенко и А. Ахматова, «которые тянули советскую литературу в болото безыдейности, беспринципности, формализма, низкопоклонства перед гниющей, упадочной буржуазной культурой». Это был лишь первый шаг на пути изменения общественного климата. Нужно было возобновить особое настроение в советском обществе — настроение поиска идеологических врагов. Для этого постановление ЦК ВКП(б) в обязательном порядке изучали и одобряли на партийных собраниях на заводах и фабриках, в школах и в колхозах. Вовсе было не важно, что стихи Ахматовой были известны лишь утонченным интеллигентам. Зато всем стало известно постановление ЦК. Все знали рассказы Зощенко — а он, оказывается, вон какой... В то же время, без оповещения широкой публики, прошли аресты ряда генералов и были приняты меры к ослаблению позиций маршала Г. К. Жукова. Но наибольшая опасность свободомыслия таилась в кругах интеллигенции. В Великой Войне особая роль принадлежала врачам. Их вклад в Победу был очевиден. Их нужно было «ввести в рамки>». В ночь с 17 на 18 февраля 1947 г. арестовали выдающегося физиолога и организатора науки, благородного человека, академика-секретаря Академии Медицинских наук Василия Васильевича Парина. Этот арест имел символическое зловещее значение - он был началом целого ряда «мероприятий» устрашения и подавления научной элиты страны. В. В. Парин — представитель поколения, чья молодость совпала с первыми годами советской власти. Он был студентом университета в Перми, а затем аспирантом кафедры Физиологии в Казани. В 30 лет он был уже профессором и зав. кафедрой Медицинского института в Свердловске (Екатеринбурге) и вскоре стал деканом, а затем директором этого института. В эти годы (1933-1940) можно было так продвигаться по административным ступеням только при полной лояльности и, соответственно, партийной поддержке. В 1941 г. он был назначен директором 1-го Московского медицинского института, а в 1942 г. стал зам. наркома здравоохранения СССР по науке и уполномоченным Наркомздрава СССР по проведению противоэпидемических мероприятий. Шла война, и предотвращение эпидемий было одним из условий победы. Эпидемии были предотвращены. В 1944 г. В. В. Парин стал академиком-секретарем вновь созданной Академии Медицинских наук СССР и очень много сделал для ее организации. Он был демократичен и честен. Немного было в те годы столь привлекательных людей в рядах партии большевиков [1-4]. Во время войны установились отношения сотрудничества и взаимной симпатии с США и Англией. В сентябре 1946 г. В. В. был направлен в командировку в США. Это была «ответная» поездка — в ответ на бывший до этого визит американских ученых. В. В. имел целью ознакомление американских коллег с основными достижениями советской медицины. Среди прочего он привез в США рукопись книги Г. И. Роскина и Н. Г. Клюевой «Биотерапия злокачественных опухолей» [5], о которой рассказано в следующей главе. Он предварительно согласовал свои действия с В. М. Молотовым — министром Иностранных дел в то время и с министром здравоохранения Г. А. Митеревым. Ранее, в марте 1946 г. сообщение о препарате КР обсуждалось на заседании Президиума Академии Медицинских наук Президиум отнесся к сообщению с интересом, но рекомендовал до клинических испытаний продолжить лабораторные исследования. На заседании были журналисты (из газеты «Известия» и журнала «Огонек»). Их публикации вызвали сенсацию. Об этой работе узнали в США. В это время от опухоли погибал Г. Гопкинс - ближайший соратник президента Ф. Рузвельта. К Клюевой обратился посол США с просьбой дать препарат. Н. Клюева написала письмо Сталину, жалуясь на бюрократизм Президиума АМН, в ответ была создана высокопоставленная комиссия (в ее составе два члена Политбюро), постановившая создать для Н. Г. и Г. И. специальную лабораторию и срочно издать их монографию. (Не надо бы обращаться с просьбами к тиранам! Их первоначальная «милость» обязательно кончается репрессиями...) Рукопись этой монографии и привез Парин в США. Об этом говорили даже на заседании Объединенных Наций. Об этом писали под огромными заголовками американские газеты. А Сталин этого не знал. Лечение рака - государственная задача! Отдать такое достижение американцам... Когда ему доложили — он рассвирепел. Как только Парин прилетел в Москву, 17 февраля 1947 г., его вызвали в Кремль. Были вызваны также Роскин и Клюева и министр здравоохранения Митерев. Сталин держал в руках книгу Роскина и Клюевой с множеством пометок. Он был страшен. Спросил Клюеву и Роскина: доверяют ли они Парину? Они сказали, что доверяют. «А я Парину не доверяю» — сказал тиран. Министр Митерев плакал и говорил, что он ничего не знал и не разрешал (врал). В. В. Парин пришел домой и сказал жене, что его, наверное, арестуют. Ночью за ним пришли. Его ждали издевательства и пытки. В ледяном карцере после избиений он навсегда потерял здоровье. «Суд» состоялся лишь в апреле 1948 г. Его осудили на 25 лет каторги. Но продержали в тюрьме (а не на каторге) до октября 1953 г. (Сталин умер 5 марта 1953 г. — почему же более полугода пришлось ждать освобождения В. В. Парину?) После возвращения на свободу он еще очень много сделал [1-4]. Судьба В. В. Парина аналогична судьбе большого числа выдающихся людей нашей страны. Как самоубийственно безошибочно выбирали жертв преступные вожди страны. Выдающихся, честных, самобытных. Некоторых под давлением обстоятельств выпускали (С. П. Королев, А. Н. Туполев, маршал К. А. Мерецков, маршал К. К. Рокоссовский, академик П. П. Лазарев...) Большинство погибало. А те, кто оказывались на свободе, до конца дней не выносили запертых дверей и, напрягаясь, проходили мимо охранников в подчиненных им институтах. Арест Парина, как сказано, послужил началом «нового времени». Были приняты жесточайшие меры по предотвращению публикаций работ, представляющих государственную тайну, или содержащую результаты незаконченных исследований. Разрешение на опубликование должны были даваться на основании специальных «актов экспертизы». Авторы несли уголовную ответственность «за разглашение» неразрешенных к опубликованию своих работ. Для этого в августе 1947 г. была введена специальная «авторская справка». В первоначальной редакции этой справки нужно было подтвердить, что публикация подготовлена по результатам «законченной работы» и что результаты не являются... новыми. Это был абсурд — не бывает вполне законченных научных исследований, и публикуют только новые результаты. На некоторое время задержались публикации всех научных статей, пока некий гений не внес в авторскую справку небольшую редакторскую поправку. Теперь автор заявлял, что работа не вообще закончена, а закончена «в пределах поставленной в ней задачи». Акты экспертизы и авторские справки авторы оформляли на протяжении почти 40 лет. Так опустился железный занавес. Начали глушить заграничные радиопередачи. Общение с иностранцами стало чрезвычайно опасно. Чтобы «дело Парина и „КР"» получило должный резонанс, был устроен «Суд чести» - судили Роскина, Клюеву, Митерева и «шпиона» Парина (он был в это время в тюрьме). «Общественными судьями», «Общественными обвинителями» были назначаемые свыше послушные деятели науки. Вот список состава «судей чести», судивших своих товарищей 5 июня 1947 г.: А. Н. Шабанов - председатель. Шабанов, ставший в 1949 г. Главным врачом Боткинской больницы после ареста Б. А. Шимелиовича. Судьи - Н. А. Семашко - старый большевик, бывший нарком Здравоохранения РСФСР, так поддерживавший в свое время Кольцова и Лазарева (см. очерки о них) теперь боялся, что его не назначат в состав суда! И. П. Разенков — академик Медицинской академии, ему предстояло вскоре организовывать разгром физиологии. М. Д. Ковригина - классический тип женщины-партийного функционера. Была в 1950-е годы министром Здравоохранения СССР, а затем заняла пост директора ЦИУ вместо В. П. Лебедевой. И. Н. Майский — секретарь парткома Министерства Здравоохранения СССР, ставший затем директором Института биологии Медицинской Академии, прославившийся многим, в том числе поддержкой Лепешинской, а также профессор С. А. Саркисов. Общественным обвинителем был назначен профессор — кардиохирург И. А. Куприянов.