Читаем без скачивания Семь жизней - Нонна Монро

И вот тут я не совсем уловила суть его слов. Кто он? Почему так заинтересован в моей деятельности? Откуда столько поблажек и возможностей для молодой художницы?

– А вы щедры.

– Люблю долгосрочные вложения. Твой талант уникален. И я хочу иметь возможность прикоснуться к нему.

Двусмысленная фраза выбила воздух из моих призрачных легких. Я приблизилась к Наоми, словно могла ей помочь.

– Вы меня не интересуете, как мужчина, – голос прозвучал твердо.

– Не подумай, я не… – он растерялся. – Я не совсем это имел ввиду. Боже, какой же я идиот. – Нервный смешок сорвался с губ. – Видишь ли, был бы жив Пикассо, я бы, несомненно, желал с ним поработать. Открыть двери, предоставить возможность. Я об этом.

– Будьте осторожны в своих словах. Звучат они противозаконно.

– Я молчу, – пальцем он провел по губам, словно застегнул рот.

– Тогда можно попробовать, Давид.

В следующем воспоминании я оказалась в академии, где и выяснила, что Давид мой преподаватель. Не успела я разобраться в этом фрагменте, как Голос его сменил. Видимо, это значило, что Давид не так сильно повлияет на мою судьбу.

Эта жизнь мне все же нравилась. Она была спокойной и размеренной. Наоми не торопилась, она наслаждалась каждой секундой. Словно сумела впитать в себя все ошибки прошлого. Я понимала, что чем дольше наблюдала за ней, тем больше растворялась в ее умиротворении. Неужели можно расслабиться? Можно не переживать за то, что смерть снова станет мои другом? Это так непривычно.

Учеба и выставки наполнили мою жизнь. В чередующихся фрагментах было мало сути: Наоми возвращалась из академии и закрывалась в мастерской. В этой рутине рождались прекрасные картины. Их набралось так много, что Наоми открыла первую выставку.

Люди. Их было так много, что они стояли на улице. Все хотели увидеть цветочную художницу. Давид с довольным видом приветствовал каждого. Я отвлеклась от него и отправилась на поиски Наоми. Странно, но возле картин ее не было. Я обошла зал несколько раз, но лишь услышала похвалу в свой адрес.

– Попрошу тишины! – обратился ко всем Давид, встав на импровизированный пьедестал. – Хочу представить вам мою ученицу, безмерно талантливую художницу и невероятно красивую девушку – Наоми!

Бурные аплодисменты наполнили зал. Кто-то встал на носочки, кто-то забирался на подоконник, кто-то расталкивал людей. Все хотели лишь одного – взглянуть на нее.

Наоми встала рядом с Давидом и коротко кивнула. Загадочная улыбка играла на губах. Она медленно обвела взглядом толпу и произнесла:

– Я благодарна каждому из вас! Ваша любовь и внимание – мое благословение! Так радостно, что мое творчество нашло отклик в ваших сердцах! Спасибо.

Новый залп оваций. Люди потянулись к ней с листочками, желая получить автограф. Вечером того же дня все картины были куплены.

Такое внимание льстило, что уж скрывать. Интересно то, что людей влекла не только моя красота и творчество, но и загадочность. Я мало говорила, изредка кивала и улыбалась лишь уголками губ. Отказавшись дать комментарий местному журналу, я произвела еще больший фурор. Люди жаждали овладеть информацией. Залезть в шкаф, познакомится со скелетами, вывернуть наизнанку нижнее белье. Одна выставка – и на средиземном побережье новая звезда.

Вот тут я не на шутку испугалась. Будучи любимицей дома, в школе, в академии, моя самооценка росла в геометрической прогрессии. Это и есть подвох. И как бы Наоми ни пыталась справляться, она, так или иначе, подавалась соблазнам. Она все меньше контактировала с внешним миром, запираясь в собственной мастерской. Она все чаще сидела напротив зеркала, расчесывая длинные волнистые волосы. Она так заигралась, что и не заметила, как в нее влюбился маленький человек.

Его звали Алонзо, и работал он в том же доме, где жила Наоми. На первом этаже расположился итальянский ресторанчик, сотрудником которого он был. Наоми часто его посещала, но не в его смены. Встретившись с ним однажды, она решила разбить и без того раненое сердце.

Из разговоров я поняла, что Алонзо пережил измену. Долгие отношения не прошли испытание расстоянием. Алонзо застал их в самый пикантный момент, решившись приехать внезапно. Нахлынувшие эмоции он выместил на любовнике, избив его. Возлюбленная же во всем обвинила Алонзо. С разбитым сердцем он решился на переезд.

Сложно назвать дружбой те отношения, которые отчасти строятся на симпатии. Я видела, как Наоми наслаждалась его вниманием и комплиментами. Она дразнила, намеренно пропускала назначенные встречи, а после врывалась, когда Алонзо закрывал ресторан. Она смотрела исподлобья, закусывала губу и подмигивала перед уходом. Все эти нарезки выглядели как зарождающиеся отношения, но я была уверена, что Наоми играла. В этой жизни я не из тех, кто с бинтами бежит залечивать разбитое сердце. Она не спасатель. Не протянутая рука. Не жилетка.

Все же дружба с Алонзо дала почву для новой серии картин. На первый план вышла музыка и, конечно же, цветы. Здесь была и гитара, из которой распускались пионы, и лилии, и нотная книга, где сами ноты чередовались с ромашками, но во мне откликнулась совершенно другая композиция. Перед рестораном стоял парень. Взгляд его был устремлен на второй этаж на балкон, что был заполнен цветами. Их было так много, что некоторые падали прямо на мужчину. Недосягаемость – теперь я знала, как ты выглядишь. В серии были еще картины, но Голос не акцентировал на них внимание. Он дал новую череду воспоминаний, связанных с учебой и выставками, а после затих.

Я смогла выдохнуть. Эта искусственная жизнь начинала меня беспокоить. Здесь впервые выглядело уместно мое желание, оттого и стало страшно за будущее.

Тем временем затишье оказалось недолгим. И все же разнообразием воспоминания не блистали. Я перемещалась из академии в мастерскую, а после на выставку. Я росла, а вместе с тем и мой талант, и требования. Чем старше была Наоми, тем реже отвечала на вопросы. Думаю, что именно из-за этого увеличивалась ее популярность. И все же было в этом молчании столько шарма и грации. Удивительно, как человек приобрел такую значимость в обществе при жизни. Не многие такого достигают.

Могла ли я собой гордиться? Быть может. В радость было наблюдать за улыбкой на лице в столь осознанном возрасте. Интересно, сколько мне сейчас? Двадцать один? Двадцать два? Или же я прожила четверть столетия?

На горизонте новое знакомство. По всей видимости, оно значимое, ведь Голос показывал все до мельчайших деталей. Наоми прогуливалась вдоль уличных лавок с овощами и фруктами. Ее медленная походка от бедра привлекла внимание полноватого мужчины с изящными изогнутыми усами.

– Будь мои