Читаем без скачивания Агасфер. Том 3 - Эжен Сю

— Да какого еще несчастья нам ждать?.. Не довольно ли того, что мы огорчаем отца! И какая может быть тому причина?

— Послушай, Бланш, — сказала Роза, причем слезы медленно катились из ее глаз, — быть может, он нас находит не такими, какими желал бы видеть? Он любит нас, как дочерей бедной мамы, которую он обожал, а сами по себе мы не соответствуем его мечте. Ты понимаешь, что я хочу этим сказать?

— Да… да… очень возможно, что именно это его и огорчает… Мы такие неловкие, дикие, необразованные, что ему за нас стыдно, а так как он любит нас, это его и огорчает…

— Увы! Мы ведь в этом не виноваты… Бедная мама воспитывала нас в глуши, в Сибири, как могла…

— Да, несомненно, отец нас и не обвиняет; он только мучится этим…

— Особенно если у его друзей дочери — красивые, талантливые, умные… Он должен горько сожалеть, что мы не такие!

— Помнишь, когда он возил нас к нашей кузине, мадемуазель Адриенне, принявшей нас так ласково, он все нам повторял: «Видели, девочки? Какая красавица ваша кузина, какой ум, какое сердце! И при этом столько грации и очарования!»

— О! Ведь это и правда! Мадемуазель де Кардовилль так хороша, у нее такой нежный голос, что при ее виде и мы забыли о своем горе!

— Ну вот, сравнивая нас с кузиной и с другими красивыми девушками, он не очень-то может гордиться своими дочерьми… Конечно, это его не может не огорчать, потому что он всеми любим, уважаем и хотел бы нами гордиться.

Вдруг Роза схватила сестру за руку и воскликнула с тревогой:

— Слушай… слушай… Какой громкий разговор в комнате отца!

— Да… и кто-то ходит… это его шаги!

— Боже! Как он повышает голос… он сердится… быть может, он придет сюда…

И девочки со страхом переглянулись.

Их пугало появление отца… отца, который их боготворил. Все громче, все гневнее становились раскаты голоса в соседней комнате. Роза, дрожа, попросила сестру:

— Уйдем… уйдем скорее… пойдем в нашу спальню…

— Отчего?

— Мы невольно здесь все слышим… а отец этого не подозревает…

— Правда… пойдем… — ответила Бланш, быстро вставая.

— Я боюсь… я никогда не слыхала, чтобы он так сердился.

— Боже! — воскликнула, побледнев, Бланш и невольно остановилась. — Ведь он кричит на Дагобера!

— Что же могло случиться?

— Увы! Верно, какое-нибудь несчастье!

— Уйдем скорее… Слышать, что он говорит так с нашим Дагобером, слишком тяжело!

В это время в соседней комнате раздался треск: кто-то с силой бросил или разбил некий предмет. Сироты, бледные и дрожащие от волнения, бросились к себе в комнату и закрыли дверь.

42. РАНЕНЫЙ ЛЕВ

Мы сейчас опишем сцену, отголосок которой так напугал Розу и Бланш. Придя к себе в комнату в состоянии страшного отчаяния, маршал начал быстро ходить из угла в угол. Его красивое, мужественное лицо пылало гневом, глаза блестели от возмущения, а на широком лбу, обрамленном коротко остриженными седеющими волосами, так сильно напряглись жилы, что можно было видеть, как они бьются, и казалось, что они готовы лопнуть. Время от времени густые черные усы подергивались судорожной гримасой, похожей на до конвульсивное движение, которое искажает львиную морду в минуту ярости. И как раненый лев, преследуемый и мучимый бесчисленными уколами, порывисто мечется по клетке, так маршал Симон, задыхаясь от гнева, прыжками метался по комнате. Казалось, он то изнемогал под тяжестью гнева, то яростно вызывал на бой невидимого врага, бормоча сквозь зубы непонятные угрозы и становясь в эту минуту воплощением человека войны и битвы во всем мужестве и бесстрашии. Но вот он остановился, раздраженно топнул ногой и, подойдя к камину, так сильно позвонил, что шнурок сонетки остался у него в руках. На порывистый звонок прибежал слуга.

— Вы не сказали, вероятно, Дагоберу, что я хочу его видеть? — воскликнул маршал.

— Я исполнил приказание вашей милости, но господин Дагобер провожал в это время сына и…

— Хорошо… идите… — резко и повелительно оборвал его маршал.

Слуга вышел, а маршал продолжал ходить по комнате, яростно комкая в левой руке какое-то письмо. Это письмо невинно подал ему Угрюм, который, когда маршал вошел, подбежал к нему, чтобы сделать приятное.

Наконец дверь отворилась, и появился Дагобер.

— Я вынужден, однако, довольно долго дожидаться вас, — сердито заметил маршал.

Дагобер, более огорченный, чем изумленный, таким обращением, которое он благоразумно приписал возбужденному состоянию хозяина, кротко ответил:

— Извините, генерал, я провожал сына и…

— Не угодно ли прочитать? — резко прервал его маршал и сунул ему письмо.

Пока Дагобер читал, маршал, откинув ногой попавшийся ему на дороге стул, продолжал с накипающим гневом:

— Значит, у меня, в моем доме, есть негодяи, подкупленные врагами, преследующими меня, не давая передышки… Прочитали, месье?

— Новая подлость… прибавленная к остальным! — холодно отвечал Дагобер, бросая письмо в камин.

— Это письмо — ужасная низость… но в нем говорят правду! — сказал маршал.

Дагобер взглянул на него, ничего не понимая. Маршал продолжал:

— И знаете вы, кто подал мне гнусное письмо? Право, можно подумать, что в это дело вмешивается сам черт! Ваша собака!

— Угрюм? — спросил Дагобер, остолбенев от изумления.

— Ну да! — с горечью отвечал маршал. — Верно, это милая шутка вашего изобретения?

— Мне не до шуток, генерал, — с грустью отвечал Дагобер. — Я и понять не могу, как это случилось… Разве только собака нашла письмо в доме, и так как она привыкла носить поноску, то вот и…

— Но кто же мог доставить это письмо в дом? Значит, я окружен изменниками? Значит, вы ни за чем не смотрите, вы, которому я полностью доверяю…

— Генерал, выслушайте меня…

Но маршал, ничего не слушая, продолжал кричать:

— Черт знает что такое! Неужели, проведя двадцать пять лет жизни на войне, сражаясь с армиями, борясь с невзгодами изгнания и ссылки, я устоял против всех ударов для того, чтобы пасть под булавочными уколами?.. Как? Даже у себя дома меня будут безнаказанно мучить, преследовать, пытать каждую секунду — и все из-за низкой ненависти, причины которой я не знаю? Но когда я говорю, что не знаю, я ошибаюсь. За всем этим стоит, я уверен, изменник д'Эгриньи… У меня нет другого врага… это все он… этот человек… Довольно! Пора с ним покончить… я устал… я выбился из сил…

— Но, генерал, ведь он священник…

— А что мне за дело, что он священник! Я заставлю этого предателя вспомнить, что он был солдатом…

— Но, генерал…

— Говорю вам, что я должен, наконец, наказать кого-нибудь, — с яростью воскликнул маршал. — Я должен, наконец, все эти мерзости и низости свести к одному живому лицу, которое мне за ник и ответит! Ведь моя жизнь сделалась адом… меня опутали со всех сторон… вы это знаете… И никто не старается избавить меня от гневных вспышек, которые меня сжигают на медленном огне! И мне не на кого рассчитывать!..