Читаем без скачивания Королевская кровь. Книга третья - Ирина Котова

С утра он заглянул к Люджине — она высказала желание поехать встречать мать с ним — но на стук в дверь никто не ответил. Он прислушался — тонко дребезжал будильник. Открыл дверь — капитан крепко спала, повернувшись на бок, хотя звон был оглушающим. Горничной видно не было, и он нахмурился, подошел к постели, чтобы найти и выключить орущий механизм.

В комнате сильно пахло лекарствами, было душно, а помощница его прижимала орущий будильник к щеке, крепко зажав его рукой, и не думала просыпаться. И, как оказалось, спала без одежды — тяжелая, полная грудь с крупными темными сосками ударила по глазам каким-то бесстыдным буйством нагого женского тела. Моргнул неловко — голубоватые венки, просвечивающие сквозь белую кожу, грубый солдатский номерной медальон на цепочке рядом с налитой, сочной, нежной плотью, бритая голова со шрамом, бисеринки пота на виске.

Будильник продолжал звонить, и Игорь вытащил его из-под головы северянки, выключил, повернулся — и наткнулся на сонный взгляд мутных синих глаз.

— Пора вставать, командир? — спросила она медленно и сипло сухими губами. Пошевелила рукой, посмотрела вниз, на свое тело, но не стала прикрывать — снова подняла взгляд, расфокусированный, сонливый — глаза ее то и дело закрывались, как у маленького ребенка.

— Я сам встречу, — сказал он твердо, — спите, Люджина.

Последнего не требовалось — она как смежила в очередной раз веки, так и задышала глубоко. Совсем вымоталась. Вчера с ней работал массажист, потом инструктор по лечебной физкультуре, затем к вечеру пришел виталист — просканировать и провести процедуры. Вот после виталиста она и свалилась, даже не поужинав. Стрелковский подтянул выше одеяло — и не было у него никакого возбуждения, желания прикоснуться. Просто неловко. И красиво. Может, потому, что он уже видел ее тело — когда она лежала вся в кровоподтеках в превращенном в щепу сосновом лесу, и бермонтский виталист пытался завести ей сердце. А, может, и не поэтому.

Игорь тряхнул головой, отгоняя привычную тоску, приоткрыл форточку и вышел из комнаты.

Пассажирский поезд, шипя и грохоча, уже останавливался, и проводники открывали двери, выкручивали пандусы. Ручейками потекли из вагонов люди; Стрелковский стоял чуть в стороне, ожидая появления суровой мамы Дробжек.

Женщина, высокая, широкая, в длинном пальто, очень похожая на дочь, с такой же заплетенной вокруг головы черной косой и круглым лицом — на фотографии эта схожесть не была столь разительной — вышла в числе последних. Она так выделялась на фоне снующей толпы яркостью черт, осанкой — настоящая северянка, крепкая, такая точно может волка удушить, да и с медведем побороться. Наверное, с таких женщин художники-народники рисовали длинноволосых статных красавиц, парящихся в банях и купающихся в прорубях, работающих на сенокосах или взнуздывающих дико косящих глазами жеребцов.

Женщина сразу зацепилась за него взглядом, присмотрелась, кивнула, и он пошел навстречу.

— Анежка Витановна, доброго утра, — поздоровался полковник, принимая тяжелые сумки.

— Доброго, — согласилась старшая Дробжек, осматривая его с ног до головы. Хмыкнула и пошла рядом, несуетливо, со спокойным достоинством. И Игорь вдруг пожалел, что не купил цветов.

— Как доехали?

— А что тут ехать? — ответила северянка, рассматривая здание вокзала. — Вечером села, легла спать, утром проснулась — уже столица. У соседки девица растет смышленая, приглядит за домом и скотиной. Как Люджина?

— Скоро уже сможет ходить, — уверенно сказал Игорь Иванович. — Уже рвется.

— Построже ты с ней, — сурово произнесла волчья погибель, и Игорь улыбнулся, — на месте ей ой как трудно сидеть.

В машине гостья не болтала много, разглядывала дома, улицы, и он, подумав, специально сделал крюк, чтобы проехать мимо площади Победоносца и дворцового комплекса. Показал внимательно слушающей его Анежке Витановне Зеленое Крыло, мелькающее сквозь деревья парка, рассказал о награде, врученной королевой.

— Ее Величество по телевизору такая красавица, — охотно поддержала тему его собеседница. — А я ведь ее мать видела, — поделилась она, — когда она совсем была еще девочкой. С королем Константином приезжали в Лесовину, я тогда только-только Люджинку родила, они к нам в роддом приходили. Тоненькая была, как тростиночка, и глазища на пол-лица, лет четырнадцать ей было, а уже величественная, как богиня. Приветливая такая, светлая, как солнышко теплое. Надо же, надо же. Не верила я, что моя богатырша будет при королевском дворе работать. Хоть она всегда сюда рвалась. А уж когда этот переворот случился…

Она вдруг замолчала, нахмурившись.

— Ты, Игорь Иванович, почему ее у себя поселил?

Вопроса Стрелковский ждал, поэтому ответил без запинки.

— Ей так лечиться удобнее, а мне присматривать. В общежитии ей бы трудно было. Вы не переживайте, Анежка Витановна, все приличия соблюдены. У нее отдельная комната на другом этаже.

— Приличия, — хмыкнула Дробжек, посмотрела на него искоса. — К честной женщине грязь не прилипает. Пожалел, значит?

Он пожал плечами, свернул на улицу, где стоял его дом.

— Скорее искупаю свою вину, — сказал он после паузы.

— Перед Люджинкой? — удивилась Анежка Витановна. — Так она боевой офицер, уже трепало ее. Привычная. Только мне никак не привыкнуть, — вздохнула она горько и очень по-матерински.

— И перед Люджиной тоже, — подтвердил Игорь Иванович и снова удостоился внимательного оценивающего взгляда.

Он довез гостью до дома — Люджина все еще спала, и ее мать, как-то вдруг посерев и постарев, без слов села на стул у кровати, на котором лежало какое-то вязание, погладила дочь по голове с темным ежиком отрастающих волос. Полковник, снова почувствовав неловкость, извинился тихо, сказал, что ему нужно на работу, что горничная покажет и подготовленную комнату, и завтрак принесет — и вообще, чувствуйте себя свободно — и уехал.

Капитан Дробжек проснулась только через четыре часа. За это время ее мама успела и позавтракать, и разобрать сумки с гостинцами, и обойти дом и сад — экономка предложила показать, а она и не подумала отказываться. И все хмурилась и качала головой, размышляя о чем-то своем, печальном. И только больше помрачнела, когда сопровождающая поделилась с гордостью тем, что ее хозяин теперь имеет графский титул и свое большое имение, куда они вскорости обязательно поедут.

Горничная принесла обед на двоих в комнату Люджины и удалилась тактично, чтобы не мешать разговору. А разговор был тяжелый.

— Возвращалась бы ты домой, — говорила Анежка Витановна, глядя, как дочь ест суп, прислонившись к спинке кровати. — Изведешься ведь вся. Там лес, воздух чистый, мужики нормальные, а не как этот… жизнью побитый.