Читаем без скачивания Черный человек. Книга 2 - Василий Головачев

Помолчали. Потом Баренц вспомнил о предмете разговора.

— И где же находится этот ваш исполнительный центр?

— Где-то в Чернобыльской глуши.

— То есть в зоне площадью в тридцать тысяч квадратных километров. Как же вы начинаете операцию, не зная точных координат центра?

— У нас появились неожиданные помощники. — Боянова сдвинула брови. — На Меркурианском заводе был захвачен математик Аристарх Железовский, а моя сестра… она интрасенс…

— Я знаю.

— Она влюбилась в него, хотя я совершенно не понимаю… впрочем, не о том речь.

Баренц прикусил губу, скрывая усмешку.

— Короче, она каким-то образом установила, где он находится, не пожелав сообщить об этом мне, и сейчас она и двое ее добровольных помощников, — голос комиссара стал еще более мрачным, — Ромашин и Хан, ищут Железовского. Думаю, он содержится на базе центра. Динамическая информационная модель ситуации уже разработана, и Умник ведет дело к финалу. А исполнители у нас такие, что… — Лицо Бояновой просветлело, потому что она имела в виду Столбова.

— Пограничники тоже участвуют в операции?

— Налицо трагическая пограничная ситуация, и погранслужба обязана работать. А что? — Глаза Бояновой сузились. — У вас есть какие-то сомнения? — Комиссар имела в виду личные отношения с Тороповым, и Баренц ее отлично понял.

— Нет-нет, насчет участия пограничников сомнений нет. Однако речь о другом: аргумент силы всегда был внелогичным и вненаучным аргументом в спорах любого ранга, а мне кажется, ваши отношения складываются именно таким образом. Милослав был у меня и потребовал справедливости.

Боянова вздохнула.

— Я понимаю, потребность в справедливости все острее в нашем обществе неумеренности и невоздержанности, но это не тот случай, Савва. Безопасность никоим образом не подменяет погранслужбу, просто ваш сектор кризисных ситуаций плохо определил границы наших зон ответственности, вот Милослав и срывается. Кстати, подводят его к этому специально, хитро и не без помощи Ландсберга, который хочет превратить тревожные службы в толпу. А толпа, как вы знаете, не имеет ни сознания, ни ответственности, и самое страшное — она агрессивна.

— К сожалению, знаю. — Баренц помрачнел. — Идеология агрессивности ведет к извращению нравственных ценностей, фанатизму, нетерпимости и озлобленности. Зло безнравственно и бесплодно. Кто этого не понимает, того надо лечить.

— Лечение бывает разное, а безопасность — не профилактическое учреждение. Да и не к каждому социально больному применимы гуманные принципы нашей медицины.

— Не врачу определять, имеет ли жизнь больного ценность или нет. Безопасники тоже врачи, и ответственность их тем выше, чем более неповторимы человек и ситуация. Я не спорю с вами, Власта, я просто размышляю. В истории человечества уже были периоды, когда, как сейчас, намечалось смыкание правительственных структур, правоохранительных органов, органов правосудия с преступным миром, когда вырождалось искусство, разменивалась духовность, опошлялось культурное наследие и умирала этика. И что же? Какие режимы помогли человечеству преодолеть эпохи мракобесия, инквизиции, фашизма, псевдосоциализма? Только не тоталитарные, не охлократические, не режимы «всеобщего равенства» и жестокого командования всем и вся. Не надо заигрывать с неформалами, но не стоит и предавать их анафеме, призывая на помощь Чернобога.

Боянова подняла голову.

— Чернобог? Не слышала о таком боге.

— Бог, обитающий в аду, из мифологии язычества. Древние славяне приносили ему кровавую жертву, справляли печальное моление и делали страшные заклятья, чтобы отвратить от себя его ярость.

Помолчали. Потом комиссар взглянула на часы — разговор шел по видео, с разверткой КПР — и сказала:

— Я никого не призываю на помощь, я просто делаю свое дело. Савва, бунт группы истероидов страшен, я уже научена горьким опытом и знаю, какая нужна подстраховка. Ни в одной из социально тревожных групп молодежи не действует закон сохранения духовной энергии, и эта тенденция заведет человечество в тупик, если мы не сможем справиться сами с собой. Позвольте уж мне использовать весь арсенал средств, имеющихся в распоряжении службы. Скупой платит дважды.

Баренц знал гораздо больше, чем было положено ему как президенту Совета безопасности, и больше, чем думала Боянова, он знал все, что знали интрасенсы вместе, в том числе и Железовский, и Лондон, побывавшие в Запределье, но оперировал знанием в разговоре очень редко. К тому же он обладал видением будущего, вот только влиять на него не мог. Так, как хотел бы.

— Ландсберг имеет мнение, что молодежи необходима стальная закалка, свободный творческий поиск, конкуренция, возможность самовыражения, чем обладают только неформальные объединения, и если лишить общество подобных объединений, оно выродится.

Боянова упрямо сжала губы.

— Сталь нельзя закалять на крови, а необузданная погоня за удовольствиями не есть свободный творческий поиск.

— Здесь я с вами согласен. «Сын сумерек» ушел от вас?

То, что разговор переключился на другое, не сразу дошло до Бояновой, она готовилась защищать необходимость своих требований и практических шагов, а смена темы означала согласие Варенца.

— Он на Меркурии и никуда не денется. По всей видимости, его чем-то привлекает «сфера Сабатини», а это означает, что рано или поздно он появится возле нее.

— Чем ученые объясняют вылет из сферы увеличенных земных предметов?

— Связью сферы с орилоунским метро. Последние три предмета были копиями вещей, принадлежавших Климу Мальгину, а он, как нам известно, нашел выход в метро и где-то путешествует. Час назад из сферы выбросило светокопию его перстня… величиной со спейсер! И еще нас очень беспокоит богоид, этот «многоглазый» орилоунский автомат. Складывается впечатление, что он дежурит у сферы и чего-то ждет. До сих пор нет достоверных данных о его назначении, только предположения и вероятностные прогнозы.

И Баренц, и Боянова были включены в информационные сети своих зон ответственности и ежеминутно получали порции данных, часто пересекающиеся или одни и те же, но у Баренца был еще один канал связи, независимый от официальных коммуникаций, и он первым получил сообщение о событиях в тридцатикилометровой зоне Чернобыльского «черного социума». Он сказал: «До связи, Власта», — и выключил канал. Боянова осталась одна в обманчиво тихом кабинете, заполненном пульсирующим радиошумом постоянных переговоров инков отдела и работающих бюро. Сообщение Умника об освобождении Железовского поступило к ней только через три минуты.