Читаем без скачивания Ярость и разрушение - Дженнифер Ли Арментроут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Улыбка на моём лице стала шире, когда я уютно устроилась под одеялом. В моих конечностях была восхитительная тяжесть, и в тот момент, когда я закрыла глаза, я почувствовала его, как будто он всё ещё был со мной. Щёки пылали, я перевернулась на другой бок, уткнулась лицом в подушку и так и осталась лежать, подавив хихиканье.
Через несколько минут, я услышала Зейна, который спросил:
— Что ты делаешь?
— Медитирую, — сказала я, повторяя слова Арахиса.
Он рассмеялся.
— Интересная техника.
Подняв голову, я перекатилась на бок. Зейн натянул пару спортивных штанов, больше на нём ничего не было, что я наслаждалась видом его обнажённой груди.
И это было приятно.
Более чем приятно.
Потом я увидела, что он держит в руках.
Я села так быстро, что чуть не ушиблась.
— У тебя есть печенье, — сказала я. — Печенье с содовой.
— Ага. Я был голоден. Я подумал, что ты тоже.
— Я всегда голодна, — я подняла руку, пошевелив пальцами. — Но ты ешь печенье и пьёшь содовую?
— Я подумал, что сегодня идеальная ночь для обжорства, — когда он смотрел на меня, в его глазах было что-то затуманенное. — Прости, о чём мы говорим? Я сейчас так рассеян.
Взглянув вниз, я поняла, что одеяло собралось вокруг моей талии. Я скрестила руки на груди.
— Сожалею, — я снова пошевелила пальцами. — Печенье?
— А я нет.
Вместо того чтобы вручить мне одно из удивительных шоколадных печений, которые я заказала, он положил их на тумбочку рядом с двумя банками содовой.
— Подвинься.
Сделав так, как он просил, я натянула одеяло и двинулась вперёд. Кровать опустилась позади меня, когда Зейн устроился, прислонившись к изголовью. Я начала поворачиваться, но он обхватил меня рукой за талию и посадил между своих ног. Моя голая спина прижалась к его груди, и когда он потянулся за печеньем, я была поражена тем, насколько это было бесконечно более интимно, чем всё остальное.
— Вот, — он протянул мне печенье. — Дай мне знать, когда захочешь пить, и я подам.
— Спасибо, — прошептала я, откусывая сначала один кусочек, потом другой.
Я услышала, как зашуршал пакет, когда Зейн выудил печенье для себя. Через несколько минут я расслабилась.
— То, о чём я думал, когда брал его, — сказал Зейн, и мне нравилось быть так близко, когда он говорил. Я чувствовала его слова. — Я очень надеюсь, что Арахис не околачивался поблизости.
Я рассмеялась, чуть не подавившись печеньем.
— Если он тут и был, то я не заметила.
— Это не то подтверждение, которого я хотел.
Усмехнувшись, когда я почувствовала, как его губы скользнули по моему плечу, я сказала:
— Я не могу себе представить, чтобы он сейчас ничего не сказал.
— Пить хочешь? — когда я кивнула, он потянулся за содовой, открыл банку и протянул мне.
Ещё одно печенье оказалось у меня в другой руке. Он переместился позади меня, прислонившись спиной к изголовью.
— Я мог бы так спать.
— Неужели? — я чередовала печенье с колой.
— Да, — его рука крепче обняла меня за талию.
Я улыбнулась.
— Я тоже думаю, что смогу.
— За вычетом печенья и колы.
— Я бы их обняла.
Он усмехнулся, и это было ещё лучше, но затем он опустил голову на мою шею, уткнувшись туда носом, посылая озорную дрожь по моему позвоночнику. Без правил Зейн был ласковым, трогательным и милым. Я даже почти не удивилась, обнаружив это. В конце концов, это был Зейн, но я всё равно была немного удивлена, приятно удивлена. Я никогда не думала, что можно наслаждаться обычными прикосновениями или поцелуями, тем, как он обнимал меня так крепко, но я наслаждалась. И даже более того, я лю…
Холодный, острый кусок пронзил мой желудок, когда я проглотила последний кусочек шоколада. Мне всё это не просто нравилось. Было гораздо более сильное чувство, которое казалось ещё более опасным признать сейчас.
Пока ничего не произошло, но это не означало, что за следующим поворотом нас не ждали последствия. Независимо от того, насколько правильным или прекрасным казалось то, что мы только что разделили, это было запрещено, и как бы я ни надеялась, что Зейн был прав, что это правило было просто методом контроля, я боялась, что он может ошибаться.
За этим стояла наша жизнь… Что ж, завтра любой из нас может поймать пулю. Этот Истиннорождённый-Предвестник был смертельно опасен. Зейн может умереть, и я тоже…
— Привет, — мягко сказал он, касаясь моей руки.
Я закрыла глаза, пытаясь остановить бомбардировку страхов, но это было похоже на прорыв шлюза.
Кока-Кола покинула мою руку и оказалась на тумбочке. Прохладные влажные пальцы обхватили мой подбородок, поворачивая мою голову к нему.
— В чём дело?
— Ничего, — я улыбнулась, не желая всё испортить.
Его взгляд скользнул по моему лицу.
— Поговори со мной, Трин.
Поговори со мной.
Сколько раз он мне это говорил? Сколько раз я отмахивалась от этого, потому что говорить, значит давать жизнь и дыханию страхам? Всегда было легче держать всё это аккуратно спрятанным, но легче не всегда значит лучше.
Это не всегда было правильно.
— Я просто… Я боюсь, что что-то случится, — призналась я. — Что будут последствия.
— Может быть, и так, Трин.
Я резко втянула воздух.
— Ты должен сказать что-то, что меня успокоит. Не напугает меня ещё больше.
— Я должен был сказать правду, — он провёл большим пальцем по моей нижней губе. — Посмотри на меня.
Открыв глаза, я сразу же попала в ловушку его светлого взгляда.
— Я смотрю.
— Что бы ни случилось, мы встретим это вместе. Я поцеловал тебя, подумав, что это может быть рискованно. Я бы не начал это всё, не веря, что из этого что-то получится, я знал, что для нас есть риск, и он есть. Я также знаю, что ты стоишь того, чтобы рисковать. Что мы стоим того, чтобы рисковать.
Волна удовольствия заплясала вокруг моего сердца.
— Ты всегда говоришь правильные вещи.
Зейн улыбнулся мне.
— Ты же знаешь, что это неправда.
— Ты говоришь правильные вещи в добрых девяноста пяти процентах случаев, — я протянула руку и коснулась его подбородка. — Вместе, — прошептала я. — Мне это нравится. Очень.
Его рука скользнула вверх к моей щеке.
— Рад это слышать. Если бы тебе не нравилось, всё стало бы намного более неловким и раздражающим для тебя.
— Как так?
— Потому что я не собираюсь отпускать тебя в ближайшее время, — сказал он, двигаясь с дьявольской
