Читаем без скачивания Мой дядя – Пушкин. Из семейной хроники - Лев Павлищев

Всякую минуту ожидаю страшного удара. Мама говорит со мною и постоянно требует к себе маленького Лелю, беспокоится, когда его уносят, почему он и не сходит с моих рук, а я при ней безотлучно. Мама очень терпеливо переносит страдания (elle est tres patiente). Прощай… завтра жду твоего письма…»

Получив это грустное сообщение моей матери, отец немедленно явился к фельдмаршалу и испросил позволения безотлагательно отправиться в Петербург; он выехал 24 марта на Страстной неделе, но прибыл в столицу только 30-го, на Пасхе.

Между тем жизнь Надежды Осиповны догорала. Она обнаруживала сильное беспокойство о Николае Ивановиче, томительно ожидая свидания; спрашивала дочь, на которой, по расчету Ольги Сергеевны, он станции… считала бой часов, минуты, секунды, затем подзывала к себе дочь, клала ей руки на голову, требовала, чтобы ей меня подзывали, благословляла меня, ласкала и опять спрашивала дочь:

– Как думаешь? – скоро ли приедет муж… да не тут ли он? Может быть, раздевается в той комнате… приехал… поди, узнай…

В Великую пятницу или субботу, не запомнил из рассказа матери, бабку приобщили Св. Тайн. Сын и дочь были при ней. Дядя Александр рыдал как ребенок, Сергей Львович рвал на себе волосы и подвергся ужасному истерическому припадку, так что его «унесли» в соседнюю комнату. Тут же лежал в комнате бабки и я полусонный. По требованию угасавшей, Александр Сергеевич взял меня на руки и поднес к умирающей. Она опять меня благословила, сказав: – Ольга, посмотри… не приехал ли муж?..

Часа через два бабка лишилась сознания. Вечером, в Великую субботу, началась агония, но тихая, а в половине первого часа ночи, во время Великой заутрени, когда, в храмах Божиих раздавалось радостное «Христос воскрес», не стало Надежды Осиповны Пушкиной…

Не могу не заметить: бабка выражала неоднократно желание переселиться в будущую жизнь именно во время этого богослужения…

«Я в Петербурге с понедельника Светлой недели, – сообщает Николай Иванович своей матери, Луизе Матвеевне, от 9 (21) апреля. – Приехал сюда по службе и по делам. Приезд мой ускорен был известием об отчаянной болезни матушки моей жены: она очень желала меня видеть, но я опоздал одними сутками, застав ее уже на столе. Скончалась в первый день Светлого воскресенья, в самую заутреню. Кончина ее меня очень огорчила, и печаль, в которой застал батюшку и Ольгу, долго не позволяла мне приняться за дела… Александр Сергеевич уехал в псковскую деревню, вслед за телом Надежды Осиповны, которая там будет погребена…

Живу у тестя. По окончании шести недель он отправится в Москву к своей сестре Елизавете Львовне Сонцовой, поэтому Ольге нельзя здесь оставаться без меня. Ехать с нею и сыном к вам, а потом в Варшаву, было бы и дорого, и даже опасно при здоровье ребенка. Следовательно, не остается ничего более, как воротиться с ними в Варшаву. По дороге думаю заехать в псковскую деревню и прожить там несколько времени. Может быть, оттуда проберусь к вам один, если обстоятельства, разумею денежные, позволят: фельдмаршал решит мои планы. Он был так добр, что взял меня с собою; он же может доставить мне способы к исполнению моих желаний.

Ольга очень грустна, но, слава Богу, здорова, а Левка делает зубы: большой любимец дедушки, дядюшки и тетушек, а в особенности был баловнем покойной своей бабушки…»

Прискорбное событие дядя Лев Сергеевич узнал в Тифлисе из письма к нему моей матери. За пять же дней до кончины бабки, 24 марта[204], Александр Сергеевич извещал брата, излагая ему материальные обстоятельства, только о том, что «мать очень больна, почему он все еще занимается делами, несмотря на сильное к ним отвращение, и что надеется сдать их при первой возможности».

Пребывание Александра Сергеевича в Михайловском и Тригорском было кратковременно. Хотя он, по словам моей матери, тоже был младенец в сельскохозяйственном управлении, но, посетив запущенную дедом Михайловскую вотчину, развел руками. В вотчине оказалось все в величайшем беспорядке, а потому он и сообразил, что горю лучше всего может пособить одна лишь энергия Николая Ивановича, который и избавит дядю от лишних забот. К тому же у дяди было множество и других неприятностей.

Первая книжка «Современника» вышла в начале апреля, следовательно, во время его отсутствия. Против статей, входивших в состав первой книжки, подробно уже упомянутых в материалах Анненкова, да и против самого издания ополчились, как выражалась Ольга Сергеевна, журнальные щелкоперы, а в «Северной пчеле» дядю прямо укоряли в занятиях, не свойственных его поэтическому гению. Он еще осенью 1835 года заявил сестре, что пускается в журналистику единственно с целию улучшить денежные обстоятельства. Балы, камер-юнкерство и прочие расходы, без которых, по его мнению, обойтись было нельзя, заставили Пушкина отдаться делу диаметрально противуположному его поэтической натуре…

Дядя Александр, предав земле тело Надежды Осиповны, погребенной рядом с прахом ее родителей, Осипом Ибрагимовичем и Марьей Алексеевной, и приготовив тогда же, по недоброму предчувствию, место и для себя, возвратился в Петербург 14 или 15 апреля. Николай же Иванович и Ольга Сергеевна оставались на квартире у Сергея Львовича.

Дед осунулся; горе его было вне всякого описания, а сестра его Елизавета Львовна и муж ее Матвей Михайлович Сонцов отправляли ему письмо за письмом с приглашением расстаться с злополучным Петербургом. Известия о делах Льва Сергеевича, тоже не особенно благоприятные, огорчали старика и сердили Александра Сергеевича. Приехав из Михайловского, этот последний сообщил сестре и зятю с малейшими подробностями все открытые им в деревне безобразия и напомнил Николаю Ивановичу его обещание заехать в Михайловское на возвратном пути в Варшаву и водворить в запущенном имении порядок.

В начале мая дядя взял кратковременный отпуск в Москву, чтобы поработать в местном архиве Министерства иностранных дел и позабыть, хоть на несколько времени, неприятности, которые на этот раз не счел нужным сообщить сестре. В этот период времени, как она догадывалась, началась уже подпольная против ее брата интрига.

В Москву, почти в одно время с дядей, уехал и Сергей Львович, а Наталья Николаевна с сестрами поселилась на даче Каменного острова.

Ольга Сергеевна посещала невестку довольно часто, но не по вечерам, причем брала с собой и меня.

Дядя воротился 23 мая, спустя несколько часов по разрешении жены от бремени дочерью[205], что и дало повод Ольге Сергеевне подшутить: «Всегда, Александр, на несколько часов опаздываешь! В прошлом мае прозевал Гришу, а в этом мае Наташу».

По возвращении Александра Сергеевича Николай Иванович выехал из Петербурга в Михайловское 10 июня, предварительно исходатайствовав у фельдмаршала трехмесячный отпуск. Ольга же Сергеевна выехала туда же в конце июня, прогостив последние две недели со мною у дяди.