Читаем без скачивания Приятель фаворитки. Царственный пленник - Энтони Хоуп
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– В этом месте и будет настоящая опасность! – сказал я Занту. – И вот там-то вы и будете! – И добавил: – Вас это не удовлетворяет?
Он остался недоволен и выразил желание отправиться со мной, но я решительно отказал ему в этом. Одного человека можно было не заметить, но для двух и опасность была двойная; когда же он заметил, что жизнь моя дорога, я понял его тайную мысль и резко заставил его замолчать, сказав, что если король погибнет в эту ночь, я не переживу его.
В двенадцать часов ночи, отряд под начальством Занта покинул замок Тарленгейм и свернул вправо, выбирая пустынные дороги и избегая городка Зенды. Если все пойдет на лад, он достигнет замка в три четверти второго. Оставив лошадей на некотором расстоянии, мои друзья подкрадутся к входу и станут ожидать, пока дверь не откроется. Если же в два часа дверь не откроется, Фриц фон Тарленгейм обойдет замок с его задней стороны. Там он найдет меня, если я еще буду жив, и мы сообща должны будем решиь, брать ли замок приступом или нет. Если же меня не будет на месте, они как можно скорее вернутся в Тарленгейм, известят маршала и с большими силами двинутся на Зенду. Если я не окажусь на месте – значит меня уже нет в живых; а нам было понятно, что король не поживет и пяти минут после моей смерти.
Теперь я должен покинуть Занта и его друзей и рассказать, как я действовал в эту достопамятную ночь. Я выехал на том добром коне, на котором в день коронации ехал из Охотничьего павильона в Стрельзау. В седле у меня был револьвер, а на мне шпага. Меня покрывал широкий плащ, а под него я надел теплую, узкую вязаную рубашку, короткие штаны, толстые чулки и легкие башмаки. Я весь вымазался маслом и захватил с собой фляжку с водкой. Хотя ночь была теплая, но мне, вероятно, предстояло долго пробыть в воде и надо было по возможности предохранить себя от холода: холод не только подрывает мужество человека, если ему суждено умереть, но уменьшает его энергию при виде смерти другого и, наконец, награждает его ревматизмами, если Бог продлит его жизнь. Я также обвернул вокруг тела тонкую, но крепкую веревку, и не забыл захватить лестницу.
Выехав после Занта, я отправился по кратчайшей дороге, оставив город влево и очутился на опушке леса в половине первого. Я привязал лошадь в пустой лесной заросли, оставив револьвер в кармане седла – он не был мне нужен – и, неся лестницу, направился к краю рва. Здесь я снял с себя веревку, прочно привязал ее к стволу дерева на берегу и спустился вниз. Часы на замке пробили три четверти первого, когда я очутился в воде и стал плыть мимо темницы, толкая перед собой лестницу и держась поближе к стене замка. Таким образом я добрался до своей старой приятельницы, лестницы Иакова, и ощупал под ногой выступ фундамента. Я подполз в тень большой трубы – даже попробовал приподнять ее, но она не двигалась, – и стал ждать. Помню, что преобладающее во мне чувство было не беспокойство о короле, не тоска по Флавии, а неудержимое желание курить; этого, конечно, я не мог себе позволить.
Мост еще не был поднят. Я видал его воздушные, легкие очертания над собой, футах в десяти направо от того места, где я спиной прижался к стене темницы короля. В шагах двух от себя я разглядел окно на одной высоте с собой. Если Иоганн сказал правду, это было окно помещения герцога; по другой стороне должно находиться окно Антуанеты. Женщины беспечны и забывчивы. Я сильно опасался, что она забудет, что ровно в два часа должна стать жертвой дерзкого покушения. Мне нравилась роль, приписанная мною моему юному приятелю Руперту Гентцау; мне хотелось отомстить ему, так как даже в эту минуту я чувствовал боль в том плече, куда он поразил меня, в присутствии моих друзей, на террасе Тарленгейма, со смелостью, почти искупавшей его злодейство.
Внезапно окно герцога осветилось. Ставни не были заперты, и внутренняя часть комнаты стала мне видна, когда я осторожно поднялся и стал на ноги.
Стоя таким образом, я взглядом проникал в переднюю часть комнаты, хотя сам не попадал в полосу света. Окно распахнулось, и кто-то выглянул из него. Я узнал грациозную фигуру Антуанеты и, хотя ее лицо оставалось в тени, красивые очертания ее головы выделялись на освещенном фоне. Мне хотелось крикнуть ей: – Не забудьте! – но я не посмел – к счастью, так как через минуту к ней подошел кто-то и встал с ней рядом. Он хотел обнять ее за талию, но она быстро отскочила в сторону и оперлась о ставню; теперь я ее видел в профиль. Тогда я узнал и вошедшего, то был Руперт. Он тихо засмеялся, наклонился вперед и протянул к ней руку.
– Тише, тише! – прошептал я. – Еще рано, мой милый!
Его голова наклонилась близко к ней. Верно, он сказал что-нибудь шепотом, потому что она указала на водку, и я слышал, как она отвечала медленно и веско:
– Я скорее выброшусь из этого окна!
Он подошел к окну и выглянул из него.
– В воде холодно, – заметил он. – Послушайте, Антуанета, перестаньте шутить!
Она не отвечала, а он продолжал, с живостью ударив рукой по подоконнику и тоном избалованного ребенка:
– Черт возьми Черного Майкла! Разве ему мало принцессы? Неужели ему нужно все? Что вы нашли хорошего в Черном Майкле?
– Если бы я рассказала ему, что вы говорите… – начала она.
– Ну, и расскажите, – возразил Руперт небрежно,
