Читаем без скачивания Черное сердце - Эрик Ластбадер

Ночь постепенно завладевала его сознанием, проникая через барьеры, поставленные временем, возвращая Трейси к его воспоминаниям. Он во всех подробностях вспомнил свое первое задание в Камбодже. Это было сразу же после выпуска из Майнза.

Теперь ты овладел тысячей способов убийства, говорил ему Джинсоку перед тем, как Трейси покинул зеленые холмы Виргинии. Но ты еще ни разу не убивал. Будь постоянно начеку. Не забывай то, чему я тебя научил, и убивай, не задумываясь.

Это первое задание, наверное, и было самым трудным:

Трейси должен был в одиночку ликвидировать командира лагеря красных кхмеров. Потому что те трое, которые входили в группу Трейси, погибли в ходе операции. Туилли подорвался на противопехотной мине, Дику попала в пах отравленная стрела, и он умер в страшных мучениях, а Тимоти разрывная пуля разворотила грудную клетку.

К тому моменту на этом участке джунглей в живых оставались только двое: Трейси и его цель. Они кружили друг вокруг друга, как два хищника, готовые к смертельной битве.

В конце концов все оказалось очень просто. В рукопашном бою красный кхмер ничего не мог противопоставить Трейси: машина смерти, которую идеально отладил Джинсоку, действовала не размышляя и в конце концов вышла на завершающий — он же смертельный — удар.

Но на какую-то долю секунды Трейси все же задумался — задумался о том, что он собирается сделать, он вдруг подумал о той божественной искре жизни, которую вдохнул в противника Создатель и которую он, Трейси, сейчас погасит. Ему оставалось жить меньше секунды.

В этот момент мысли Трейси не были заняты политикой или философией, ему было плевать на то, что перед ним стоит враг, он видел перед собой просто человека. И заколебался.

И едва не погиб сам.

Противник воспользовался замешательством Трейси, резко повернулся и высоко выпрыгнул над землей, словно ночной дух из оскверненной могилы. Он был очень быстр, а сейчас вообще действовал со скоростью молнии, потому что испугался до смерти и приготовился защищать свою жизнь до последнего вздоха.

Он сумел ранить Трейси, едва не убил его. Отбросив колебания, Трейси вернулся к тому состоянию, о котором говорил Джинсоку, и парировал следующий удар, наверняка оказавшийся бы смертельным, если бы Трейси не предоставил принимать решения телу, исключив из процесса мозг.

Трейси сделал то, чему учил его старый японец: поставив на ногу противника жесткий блок локтем, он использовал сообщенное руке начальное ускорение, и ударная точка его левой кисти со страшной силой обрушилась на нос соперника.

Голова кхмера дернулась, глаза закатились и подернулись белой пленкой смерти: носовой хрящ вонзился в податливое серое вещество мозга.

Трейси без сил повалился на траву, на груди его лежал труп врага. Морщась от боли, Трейси выбрался из-под мертвого тела и поднялся на ноги.

И только сейчас он осознал, что же произошло, он наконец почувствовал вкус убийства и, что не менее важно, понял, какие в этот момент возникают мысли и чувства. Сила этих ощущений буквально потрясла его, в те мгновения по жилам его мчались потоки энергии, которой вполне хватило бы для освещения целого города, волны ее накатывали как могучий океанский прибой.

Трейси понял, что это ощущение провело границу между ним и всеми остальными людьми. И теперь он наверняка знал, что убить его, Трейси, практически невозможно: он прошел все стадии подготовки по методике Джинсоку и теперь вышел на качественно иной уровень, на высший уровень, где единственная ставка — чужая жизнь. И никогда его собственная. Во благо или во зло, он этого не знал, но теперь убийство стало его внутренней сущностью: он повернулся к своему первому трупу спиной и двинулся сквозь душную, влажную ночь. Он уже знал, что к прежней жизни возврата нет.

Он поднял глаза, джонка вышла на траверз Бигуэй-бей и ТунгЛунг. Теперь уже близко. С северо-востока к нему приближался Хай Джанк-пик. Еще не время, подумал он. Он впился взглядом в темноту, готовый в любую минуту увидеть знакомые очертания берега.

Он перешел на противоположную сторону палубы — несмотря на духоту, ему вдруг стало холодно. У грузового люка он заметил какой-то небольшой темный предмет. Ли. Вначале он решил, что она спит, но подойдя ближе, увидел, что глаза ее открыты. Она внимательно наблюдала за ним.

Трейси сел рядом.

— Что случилось, малышка? Не можешь заснуть?

Не сводя с него глаз, она молча покачала головой.

Трейси протянул руки, и она взобралась к нему на колени. Он обнял ее, поцеловал в затылок, она что-то пробормотала и сразу же заснула. Через минуту Трейси тоже сморил сон.

Он проснулся от звуков голоса. Трейси открыл глаза, ни одна мышца его не дрогнула при этом. Ли спала у него на груди, обхватив одной рукой его за локоть. В темноте белело лицо Пинг По.

— Ты крепко спал, Младший Брат, — кивнул он Трейси. — И мою малышку убаюкал.

Трейси насторожился и пристально поглядел на Пинг По: ради того, чтобы просто поболтать, он бы не стал его будить.

— Я прекрасно отдохнул, — просто ответил Трейси.

Пинг По снова кивнул:

— Очень хорошо, — он поглядел на небо. — Тихая ночь. Очень тихая. Бьюсь об заклад, с первыми лучами солнца задует крепкий ветер. — Он хитро поглядел на Трейси: — Ты готов со мной поспорить?

— Через полчаса, — Трейси даже не посмотрел на часы. Он понимал, что от него требуется немедленный ответ. Китайцы обожали заключать пари, они делали ставки на все, что движется, шевелится, ползает, скачет, поднимается или падает. Малейшее колебание Трейси было бы истолковано в пользу предложившего пари, а сам Трейси из талисмана был бы переведен в разряд куай лох, или дьявола, который, как подозревали мудрые китайцы, сидит в каждом человеке с Запада.

— О-хо-хо! — на лице Пинг По появилось удивленное выражение. — Это будет позже. Гораздо позже, — он покачал головой. — Ставлю сто гонконгских долларов.

— Согласен.

Пинг По улыбнулся и довольно потер руки.

— Отлично. Скоро увидим.

Он плюнул за борт. Глаза его были полуприкрыты, в них отражались холодные огни, и из-за этого зрачки казались непроницаемо черными.

— А пока мы ждем, я думаю, тебе следовало бы знать, что у Мицо много имен.

Теперь настала очередь Трейси удивляться, но показать это можно было только одними глазами: и Пинг По будет рад такой реакции, и Трейси не потеряет лицо.

— Ого! Откуда тебе это известно?

— Я всего лишь бедный рыбак, — Пинг По произнес эти слова тоном довольного жизнью мандарина, — но я не слепой и тупой сын змеи, верно? Если я ничего не буду знать, как мне понять приливы и отливы, как определить, когда самое время забрасывать сети, и как управлять этой подлой джонкой? Моя семья умерла бы с голода.

— Это не одно и то же, — заметил Трейси. — То, о чем ты говоришь, может представлять опасность.

— А! Не думаешь ли ты, что маневрировать на этой джонке в водах Гонконга менее опасно? Ха! — Он снова плюнул за борт. — Я верю только в две вещи на свете: в игру, и в то, что все банки рано или поздно прогорят. Их изобрели куай лох, поэтому им нельзя доверять. Золото, это другое дело, золото не предаст. Ты согласен?

— Полностью.

— Тогда слушай внимательно, мой друг, ибо, как я уже сказал, Мицо, это поганое японское дерьмо, известен под множеством имен. Например, Сан Ма Сан, или Сияющий Белый Порошок, как его называют в одном бизнесе, или же Черное Солнце, но это уже в другом, — Пинг По прищурился. — Тебе понятны эти клички?

— Да. Старик кивнул.

— Хорошо. Глядишь, это поможет тебе, — он зевнул и тронул Трейси за плечо, — Хай Джанк.

Осторожно, чтобы не разбудить Ли, Трейси повернул голову: на мысе Коллинсон светились огни, а за ним на северо-востоке возвышался пик Хай Джанк, его черная тень уходила на тысячу сто футов вверх и там терялась среди облаков. Пик Хай Джанк — знак того, что они приближаются к острову.

Теперь джонка поворачивала на северо-запад, входя в канал Лей Ю-Мун. Прямо по курсу Трейси видел огни аэропорта Кай Так, его взлетно-посадочные полосы вдавались в море, словно указующий перст великана.

Они направлялись в Квун Тонг, один из округов Нового Коулуна. Пинг По старался вести джонку как можно ближе к нему, но при этом не привлекая внимание портовой полиции. Если бы они еще хоть немного продвинулись к Цим Ша Тсуй, джонка оказалась на пути пассажирских паромов и прогулочных катеров.

Приближался рассвет. Восточная часть горизонта порозовела, лучи восходящего солнца отразились в ультрамариновой подкладке облаков. Похоже, дело к дождю, подумал Трейси, а, значит, вода поднимется и лоцманы на сегодня останутся без работы.

Солнце позолотило паруса джонок, пришвартованных в порту Виктория. В иллюминаторах пассажирских судов полыхал утренний пожар, солнце дюйм за дюймом поднималось над горизонтом, огонь уже растекался по акватории порта. Ракушка неба над портом приобрела густой розовый цвет, первые косые лучи нового дня мокрым золотом легли на гладь залива, тайны ночи в одно мгновение исчезли, темнота растворилась до следующего вечера. И вот за громадинами Центрального района показались неказистые постройки Вайолет-хилл и Мет Камерон. Джонка срезала угол, и с каждым мгновением квартал Ван-чай все более четко пропечатывался на фоне утреннего неба.