Читаем без скачивания Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 12 - Вальтер Скотт

Не успел он договорить, как дверь открылась и глазам девушек предстал к ужасу Бренды и к изумлению Минны — коренастый, широкоплечий карлик четырех футов пяти дюймов ростом. Голова у него была чудовищной величины, и черты лица вполне ей соответствовали: огромный рот, невероятных размеров, задранный кверху нос с двумя глубокими черными ноздрями, страшно толстые, выпяченные губы и громадные, косящие в стороны глаза; карлик сначала дерзко вытаращил их на юдаллера, а потом принялся насмешливо подмигивать ему как старому знакомому, не произнося при этом ни единого слова. Молодые девушки еле могли поверить, что перед ними не сам страшный демон Тролд, сыгравший такую видную роль в рассказе Норны. Магнус тем временем обратился к страшному существу тоном снисходительного дружелюбия, каким высшие говорят с низшими, когда хотят почему-либо снискать их доверие и расположение. Тон этот, кстати сказать, в силу самой своей фамильярности столь же оскорбителен, как и прямое подчеркивание превосходства одного собеседника над другим.

— А, Ник, дружище Ник! — воскликнул юдаллер. — Вот и ты! Здравый и невредимый, точь-в-точь как твой тезка святой Николай, вырубленный топором из деревянной колоды для голландского рыболовного судна. Как живешь, Ник? Или тебе больше по нраву прозвище Паколет? А это вот мои дочери, Николас; видишь, какие красотки, не хуже, пожалуй, тебя самого.

Ник осклабился и сделал в виде приветствия неуклюжий поклон, но его широкая изуродованная фигура продолжала по-прежнему прочно стоять в дверях.

— Ну, дочки, — сказал Магнус, у которого были, по-видимому, свои причины любезно разговаривать с Ником, что, по его мнению, было лучшим способом задобрить этого цербера, — это вот и есть Ник Стрампфер. Хозяйка прозвала его Паколетом, ибо он, видите ли, такой же легконогий карлик, как и тот, что не хуже чайки летал на своей деревянной лошадке… Помните, вы читали о нем в старой детской книжке «Валентин и Орсон», когда были маленькими. И будьте спокойны: Ник умеет помалкивать о делах своей хозяйки, ни разу не выдал он ни одного из ее секретов, ха-ха-ха!

Страшный карлик осклабился при этом еще в десять раз шире и, чтобы пояснить девушкам остроту Магнуса, разинул свои чудовищные челюсти, закинул назад голову и показал в глубине своей необъятной пасти короткий и сморщенный обрубок языка, способный, быть может, помогать при глотании, но совершенно негодный для произношения членораздельных звуков. Был ли он отрезан как жестокое наказание или пострадал от какой-нибудь ужасной болезни — сказать было трудно, но ясно было, что несчастный не родился немым, ибо он прекрасно слышал. Обнаружив таким образом перед всеми свое страшное уродство, он разразился в ответ на веселые замечания Магнуса громким, жутким, режущим ухо хохотом, который казался тем страшнее, что карлик смеялся как бы над собственным убожеством. Испуганные сестры молча посмотрели друг на друга, и даже сам Магнус Тройл казался несколько смущенным.

— А скажи-ка, — продолжал он после минутного молчания, — как давно не прополаскивал ты свою глотку, широкую, как Пентленд-Фёрт, доброй толикой бренди? А у меня ее с собой изрядный запасец, и первейшего сорта, так-то, дружище Ник.

Карлик нахмурил свои нависшие брови, покачал бесформенной головой и ответил быстрым выразительным жестом, вскинув правую руку вровень с плечом и указав большим пальцем назад, за спину.

— Как, — воскликнул старый норвежец, прекрасно понявший значение этого жеста, — она рассердится? Ну да уж ладно, старина, дам я тебе целую фляжку, пей себе на здоровье, когда ее не будет дома. Губы и глотка у тебя небось пить-то умеют, даром что не могут говорить.

Паколет только мрачно ухмыльнулся в знак согласия.

— Ну, а теперь, — заявил Магнус, — посторонись-ка и дай мне провести дочерей к их уважаемой родственнице. Клянусь костями святого Магнуса, тебе не придется в этом раскаиваться! Ну нечего, нечего качать головой: уж если твоя хозяйка дома, мы увидим ее!

Карлик снова, частью знаками, а частью какими-то странными и весьма неприятными звуками, объяснил, что не может впустить их, и юдаллер начал сердиться.

— Ну ладно, ладно, парень, — сказал он, — довольно я слушал твою тарабарщину, убирайся с дороги, а если что и случится, так за все отвечаю я.

С этими словами Магнус Тройл властной рукой взял Паколета за ворот его синей домотканой куртки, решительно, но не грубо отодвинул в сторону и вошел в дом, сопровождаемый Минной и Брендой. Девушки, напуганные тем, что им пришлось увидеть и услышать, не отставали от него ни на шаг. Мрачный и извилистый коридор, по которому устремился Магнус, слабо освещался сверху узкой бойницей, выходившей во внутреннюю часть здания и первоначально предназначавшейся, должно быть, для аркебуза или кулеврины, охранявших вход.

Когда Магнус и дочери его приблизились к этой бойнице — а шли они медленно и осторожно, — то свет, и без того уже слабый, внезапно совсем померк, и Бренда, взглянув наверх, чтобы понять, что случилось, задрожала от страха, ибо различила бескровное, еле видное в полутьме лицо Норны, которая молча смотрела на них сверху. Собственно говоря, не было ничего странного в том, что хозяйка дома пожелала взглянуть на нежданных посетителей, столь бесцеремонно ворвавшихся в ее владения. Но ее обычная бледность, казавшаяся еще страшнее в окружающем полумраке, неподвижная суровость ее взгляда, в котором не светилось ни радости, ни даже простой вежливости, обычной при встрече гостей, ее мертвое молчание, так же как и странность всего ее жилища, еще более усилили ужас, овладевший Брендой. Что касается Магнуса и Минны, то они медленно прошли вперед, так и не заметив появления своей необычайной родственницы.

Глава XXVIII

В ее очах сверкнула мгла,

И, к небу длань воздев,

Колдунья глухо начала

Магический напев.

— Это, должно быть, лестница, — сказал юдаллер, споткнувшись в темноте о неровно поднимавшиеся ступени, — если мне не совсем еще изменила память, здесь должна быть лестница. А там, — прибавил он, останавливаясь у полуоткрытой двери, — сидит обычно сама хозяйка, и тут она хранит всю свою снасть. Возится она с ней, как черт во время бури.

Высказав столь непочтительное сравнение, Магнус в сопровождении дочерей вступил в полутемную комнату, где сидела Норна. Вокруг нее в беспорядке громоздились книги на разных языках, свитки пергамента, таблички и камни, испещренные прямыми и угловатыми буквами рунического алфавита, и многие другие предметы, которые в глазах невежественного лица легко могли сойти за атрибуты чернокнижия. Над неуклюжим, грубо сложенным камином висела старая кольчуга, а кругом валялись и остальные доспехи: шлем, алебарда и копье. На полке были разложены в большом порядке весьма любопытные каменные топоры из зеленоватого гранита, которых множество находят на Шетлендских островах; местные жители называют их «чертовы пальцы» и считают отводящими молнию. Эту коллекцию диковинок дополняли каменный жертвенный нож, быть может, служивший когда-то для принесения человеческих жертв, и несколько бронзовых орудий, называемых «кельты», вопрос о назначении которых лишил покоя не одного достойного антиквария. Множество других предметов, которые трудно было не только назвать, но и описать, валялось в беспорядке по всему помещению. В углу, на куче сухих водорослей, лежало существо, при первом взгляде напоминавшее огромного безобразного пса, но при ближайшем рассмотрении оказавшееся тюленем, прирученным ради забавы самой Норной.