Читаем без скачивания Лабиринт миров - Евгений Гуляковский

— В принципе это могло бы произойти, если он полностью откажется от вмешательства в наши дела и судьбы и перестанет пичкать нас своим голубым наркотиком!

— Думаю, на это он тоже не согласится. Люди представляют для него своеобразную загадку, и он ни за что не откажется от своей новой игрушки. Здесь возможен договор только на морально-этической основе.

— Зачем играть словами? О какой морали идет речь?

— О строгой добровольности в использовании наркотика. Никаких запретов, и никакого принуждения.

— На это мы не можем согласиться. «Добровольность» очень расплывчатое понятие. «Феникс», с которым вы боролись, когда…

Лосев остановился, пытаясь подобрать нужное слово, и Егорову пришлось выручить его:

— Когда я был в вашем мире. На Зидре. Да, я помню эту фирму.

— Так вот, она существует до сих пор и предлагала мне поставлять синие грибочки из зоны. Если это будет выгодно, найдутся психологи и специалисты, которые завербуют для них целую армию «добровольцев».

— Тут ты абсолютно прав. Но, мне кажется, есть простой выход. Можно сделать так, чтобы наркотик разрушался в течение нескольких минут, после того как гриб срезан.

— Это уже было на Зидре… Колония перестала существовать.

— Ну, во-первых, срок хранения там был более длительный. А множество мест, в которых могла орудовать эта фирма, трудно было контролировать властям. На Земле останется одно-единственное место, где будут расти голубые грибы.

— Зачем они вам нужны? Зачем создавать все новые и новые альфа-миры?

— Хороший вопрос. Я так и не нашел на него ответа. Возможно, это главная программа, заложенная в Гифрона создателями изначально. В конце концов, он был задуман как робот. Невероятно могущественный, но все-таки робот. Уже потом, обретя собственный разум и волю, он стал Гифроном, но что-то от робота все же осталось.

— Ты говоришь так, словно не являешься его представителем.

— Да нет, я посредник, конечно, но весьма своеобразный. Мне удалось сохранить свой разум и волю. Он знает каждую мою мысль, но не может их направлять так, как ему бы хотелось.

Это одна из причин, почему его заинтересовали люди. Среди нас встречаются весьма любопытные экземпляры. Ему не всегда удается переставлять сделанных из них оловянных солдатиков по собственному желанию. Например, он очень хотел навязать вам в качестве посредника для переговоров стрелочника — не получилось. И не потому, что вы его уничтожили.

Контакта не получилось. Он до сих пор не понимает, почему люди такие разные и почему они сами не знают, чего хотят.

Многие альфа-миры выглядят такими свихнувшимися именно потому, что на них накладываются глубинные, тайные желания донора, о которых тот и не подозревал.

— А зачем понадобилось подсылать ко мне эту морду на цыпочках? — спросил Лосев, уходя от опасной темы, потому что до сих пор не знал, да и не хотел знать, был ли создан в бесконечном лабиринте альфа-миров его собственный.

Егоров искренне, вполне по-человечески, захохотал.

— Отличное название! Вообще-то, его зовут Мордос. Я не знаю в точности всех мотивов, которым руководствуется в своих действиях мой господин. Но могу сказать, что если бы ты убил Мордоса, наша встреча не могла бы состояться.

— Его лицо показалось мне знакомым.

— Разумеется, оно тебе знакомо, поскольку Мордос всегда создает себе лицо того, к кому его послали с поручением.

— Ничего себе поручение! Он же пытался меня убить!

— Если бы он этого хотел, тебя бы здесь не было. Эти существа обладают невероятной силой. Ему было поручено передать приглашение на переговоры. Все остальное — недоразумение.

— Слишком много недоразумений.

— Ты прав. И это неизбежно, когда сталкиваются две непохожие логики, в основе которых лежат разные ценности.

Лосев устал от невероятного напряжения, скрытого за этой светской, философской беседой. Ему захотелось сменить тему, взять небольшой тайм-аут, и он спросил:

— Этот зал вы позаимствовали у пингвиноидов?

— Пингвиноиды? Кажется, я понимаю, кого ты имеешь в виду. Нет, конечно. Мы воспользовались твоей памятью для реконструкции. Так было проще всего.

— Что собой представляет эта реконструкция? Еще один альфа-мир?

— Для создания альфа-мира нужен донор, только что принявший голубой наркотик. Ты ведь его не принимал?

— Нет, если не считать того давнего случая, когда я в первый раз попробовал грибков.

— Значит, это всего лишь реконструкция. Иными словами, этого зала нет в физическом смысле. Он существует лишь в твоем сознании.

Лосев внимательно посмотрел на своего собеседника. Его лицо по-прежнему оставалось прозрачным, а по всему телу время от времени пробегала легкая рябь, отчего Егоров становился похожим на голограмму с помехами.

— Тебя ведь тоже не существует в физическом смысле?

— Конечно.

Ответ был слишком коротким, и Лосеву не удалось уловить в его тоне ни огорчения, ни разочарования. Простая констатация факта.

— Скажи… — Он остановился на секунду, не решаясь задать важный для себя вопрос, потому что понимал: ответить на него Егорову будет нелегко. — Ты удовлетворен своей новой жизнью?

— Когда придет твое время, ты это узнаешь. Но не спеши с подобным знанием.

Лосев надолго замолчал, пытаясь представить себе, что произойдет, когда он вновь встретит Ксению. В физическом смысле их обоих тогда уже не будет, и что останется от этой встречи? Что вообще останется от него, кроме сгустка энергии, хранящего память о прошлой жизни?

Егоров не захотел ответить. Придет время, когда он узнает это сам. У каждого человека рано или поздно наступает такое время. Лосев тяжело вздохнул, как бы подводя черту под этим разговором, и попросил:

— Мы не могли бы уйти из этого зала?

— Конечно. Выбирай любое место. Вспомни место, в котором ты чувствовал себя счастливым.

И Лосев вспомнил… Недалеко от южного городка был совхоз, в котором выращивали розы… Вдвоем с девушкой, имени которой он уже не помнил, они шли через цветущие заросли. Огромные, пылающие неземным ароматом цветы, усыпанные мелкими бриллиантами росы, склоняли к ним свои головки. Тогда впервые в жизни он поцеловал девушку, и вкус этого поцелуя остался с ним на всю жизнь…

— Девушки не будет. Не надейся. А вот розы — сколько угодно.

Зал мгновенно изменился, превратившись в цветущий парк. Теперь они сидели на скамейке среди цветущих роз. Вот только запаха не было…

— Ты можешь читать любые мои мысли?

— Нет. Только те, что находятся на поверхности сознания и имеют яркую эмоциональную окраску.