Читаем без скачивания Путь, выбирающий нас - Оксана Панкеева

— Я сам! — уперся Кантор, с трудом попадая в рукава. — Подождет. — Он сунул за спину пистолет, с третьей попытки набросил плащ и, наконец, нахлобучил шляпу. — Пойдем.

— Шляпа задом наперед, — сочувственно вздохнула Ольга. — Маэстро, я провожу Диего до дому и сразу же вернусь.

— Нет-нет, — возразил добрый наставник. — Не надо возвращаться. Побудь с ним, присмотри, помоги по дому, если нужно. И подай парню руку, ты же видишь, как его мотает из стороны в сторону при ходьбе.

Кантор хотел отказаться, но вовремя сообразил, что маэстро настаивает на столь тщательном уходе вовсе не из сострадания. Еще тогда, на кухне у Жака, когда Ольга шарахнулась от протянутой руки, было видно, что она опасается прямого физического контакта. Даже вспомнилось, что это ее обычная манера отстраняться от бывшей любви. Когда-то она уже говорила, что именно по этой причине держится на расстоянии от Жака, хотя без проблем может обнять короля и тормошить Элмара, как плюшевого медведя. Теперь и товарищ Кантор попал в ту же категорию, что и Жак, и максимальная близость, на какую он может рассчитывать, — это удар ложкой по лбу. Прикасаться руками к нему теперь стесняются, дабы не пробудить чего неподобающего. А маэстро Карлос нарочно толкает Ольгу на нарушение установленной дистанции. Видать, действительно не желает терпеть присутствия Артуро и стремится от него избавиться…

Не дожидаясь, пока Ольга наберется смелости возразить, Кантор нахально положил руку ей на плечо и действительно обрел некоторую опору. Девушка вздрогнула, отозвавшись на прикосновение всем телом. Не зря же она старательно этого избегала!

Интересно, если я ее поцелую, что будет? — промелькнуло в больной голове Кантора. Но воплотить в жизнь столь блестящую идею он не рискнул, так как результатом, скорее всего, была бы оплеуха.

На улице беззаботно светило солнце. Торопились по своим делам благопристойные горожане, беззаботно чирикали воробьи, бежали из школы дети, тщательно измеряя по пути глубину всех встречных луж. Крепкая приземистая лошадка резво цокала подковами по камням мостовой, с каждым шагом приближая несчастного Кантора к дому и кровати. Боль постепенно отступала, сменяясь привычным муторным отупением и сонливостью.

— Диего, — сказала вдруг Ольга, — о чем вы говорили с маэстро Карлосом?

— Он предостерегал меня от искушения… как это он выразился?.. искать утешения в бутылке. Я не возражал. Его совет уж точно стоит доверия, ибо проверен на собственном опыте. Ты молодец, что все-таки решилась с ним познакомиться.

— А еще о чем? — продолжила Ольга, полностью проигнорировав комплимент.

— А еще он велел мне прийти в понедельник и выучить наизусть какой-нибудь стих.

— Это после того, как он читал мне лекции о недопустимости раздачи ролей по блату и заявлял, что театр не богадельня! С чего бы вдруг?

— Откуда я знаю. Он же не обещал меня взять, обещал только послушать. Может, ему неловко было за эту богадельню, хрен его знает. В понедельник посмотрим.

— Не нравится мне все это, — не унималась Ольга. — Особенно то, что маэстро практически насильно навязал мне твое общество на полдня.

— Я его об этом не просил. И вовсе не нужно торчать у меня полдня, я все равно лягу спать. Можешь с чистой совестью идти домой.

— В том-то и дело, что не могу! Если маэстро отправляет меня с каким-то поручением вместо занятий, то и спросит потом соответственно. Мне кажется, он сделал это нарочно! Он почему-то ужасно не любит Артуро.

— Не знаю, нарочно там или нет… — устало откликнулся Кантор. — Но, скорее всего, Артуро он действительно не любит. В свое время Карлос был очень дружен с Эль Драко, а твой «мертвый супруг» ненавидел Артуро Сан-Барреду настолько, насколько вообще способен ненавидеть в целом добродушный и покладистый человек.

— За что?

— За украденную песню. Кстати, Артуро знает о твоем проклятии?

— Знает.

— И не боится?

— Но ты же сам говорил, что бояться нечего!

— Обычным посторонним людям действительно нечего. Но когда речь идет о смертельном враге — тут я не могу утверждать. В этом случае все будет зависеть только от того, насколько действенным получилось проклятие и есть ли у «мертвого супруга» возможность чем-то реально навредить твоему приятелю. В том, что у него будет такое желание, можно даже не сомневаться. Живой или мертвый, он захочет поквитаться.

— Почему ты так уверен? Может, он давно его простил! Вот Карлосу он сам сказал…

— Как — сказал?

— Он ему снился.

— И ему тоже?

— Почему тоже? Тебе что, рассказали, как я познакомилась с наставником? Или ты хочешь сказать, что Эль Драко снился и тебе?

— Причем несколько раз.

— Когда?

— Давно, еще в лесу. Луны полторы или две тому назад. Точно не помню, я там потерял счет дням. Он приходил в мой сон, ругал меня за то, что я тебя бросил, трусом обзывал, мы даже поссорились сначала. Но два человека Лабиринта всегда найдут общий язык. Он рассказал мне о своей жизни, я ему тоже кое-что рассказал…

— А он сказал, где он сейчас? — заинтересованно подпрыгнула Ольга.

— Нет. Вся его история заканчивается на том месте, о котором и так всем известно. У меня сложилось впечатление, что продолжения он сам не знает. То ли действительно умер, то ли сошел с ума, словом, каким-то образом выпал из жизни.

— Неправда! Он не умер и не сошел с ума, он матери письма пишет!

— Значит, просто не захотел мне говорить. Но возвращаясь к прежней теме… По тону, каким Эль Драко говорил об Артуро Сан-Барреда, не похоже, чтобы он его простил.

— Но ведь простил же он Карлоса! Он сам сказал!

— Сравнила! Карлос обидел его не по своей воле и потом всю жизнь этого стыдился. А Сан-Барреда поступил сознательно, нагло и беззастенчиво. Впоследствии же не то что не раскаялся, а имел нахальство утверждать, что его оклеветали из зависти.

— А тебе не приходило в голову, что его утверждения могли быть правдой? Бардовская тусовка — это же сущий серпентарий, они друг друга загрызть готовы за любую мелочь! А уж облить помоями врага — это у них первейшее дело.

Нечеловеческим усилием Кантор сдержал слова, которые так и рвались с языка, и неохотно махнул рукой.

— Нет у меня никакого желания разбираться, кто из них прав, и копаться в их грязном белье, тем более когда у меня болит голова. Меня их проблемы все равно не касаются.

От неприятной беседы их отвлек истошный крик откуда-то с противоположной стороны улицы.

— Ольга! Остановись! Подожди! Подвези!

Через дорогу неслись братья Бандерасы, таща за собой за обе руки некоего господина, не видящего пути по причине надетого на голову горшка. Серый камзол, по которому густыми медлительными потеками расползалась сметана, показался Кантору подозрительно знакомым. В следующий момент мистралиец услышал весьма красноречивый шум, доносившийся из того самого переулка, откуда выскочили близнецы, и окликнул извозчика: