Читаем без скачивания Долина Виш-Тон-Виш - Джеймс Купер

ГЛАВА XXVIII

Он алчет крови, ибо кровь — за кровь.

«Макбет»118

Посетителями были доктор Эргот, достопочтенный Мик Вулф, лейтенант Дадли и Рейбен Ринг. Контент застал этих четверых сидящими в соседней комнате с серьезным и невозмутимым видом, не уступавшим самообладанию Совета индейцев. Его встретили степенными и сдержанными приветствиями, все еще нередко принятыми в общении жителей восточных штатов нашей республики, заслуживших там, где их мало знают, репутацию людей, которым недостает более деятельного чувства добросердечия. Но то был век подчеркнуто возвышенных учений, самоограничения и сурового нравственного контроля, и большинство людей считало заслугой проявлять по любому поводу господство духа над простыми низменными импульсами. Обычай, родившийся из преувеличенных представлений о духовном совершенстве, с тех пор превратился в привычку, хотя и ослабленную влиянием времени, но все еще существующую, что часто ведет к ошибочной оценке человека.

При появлении хозяина дома наступило чинное молчание, в некотором роде похожее на то, что предшествует общению аборигенов. Наконец лейтенант Дадли, физическое естество которого, вероятнее всего вследствие своей массы, превышало обычное соотношение с менее материальной частью, проявил некоторые признаки нетерпения в желании, чтобы священнослужитель перешел к делу. Получив такое напоминание или, возможно, понимая, что сделана достаточная уступка достоинству человеческой природы, Мик отверз уста и заговорил.

— Капитан Контент Хиткоут, — начал он с той туманной затейливостью речи, которую опыт сделал почти неотделимой от всех его выступлений. — Капитан Контент Хиткоут, это был день ужасающих испытаний и благодатных преходящих даров. Язычники сурово уязвлены рукой верующих, а верующие принуждены платить пеню за недостаток веры в виде нашествия дикарской силы. Азазелю было позволено хозяйничать в нашей деревне, а легионам грешников привольно чувствовать себя на наших полях, и все же Господь вспомнил о своем народе и провел его через испытание кровью, столь же опасное, сколь переход избранного им народа через воды Чермного моря119.

Есть причина печалиться и есть причина радоваться этому проявлению его воли: печалиться, что мы заслужили его гнев, и радоваться, что было проявлено достаточно искупающей милости, чтобы спасти Гоморру120 наших сердец. Но я говорю с человеком, искушенным в делах духовных и прошедшим школу превратностей мирской жизни, так что нет нужды в дальнейшем разговоре, дабы усилить его участие. Поэтому мы обратимся к более безотлагательным и мирским делам. Все ли из твоих домочадцев вышли невредимыми из тяжких испытаний этого кровавого дня?

— Хвала Господу, что такова была его воля. Не считая скорби, поразившей нас трауром по поводу друзей, удар лишь слегка пал на меня и моих близких.

— Ты свое отбыл. Отец не наказывает, пока жива память о прежних наказаниях. Но здесь сержант Ринг с сообщением, которое может потребовать твоего мужества и твоей мудрости.

Контент обратил свой спокойный взгляд на йомена в ожидании, что тот скажет. Рейбен Ринг, человек многих твердых и ценных качеств, вероятнее всего, в тот самый момент выполнял бы воинские обязанности мужа своей сестры, владей он так же речью. Но его способности выражались скорее в поступках, чем в речах, и волна популярности вследствие этого коснулась его меньше, чем это произошло бы в обратном случае. Но в данный момент было необходимо преодолеть природную неразговорчивость, так что не пришлось долго ждать, пока он ответил на вопрошающий взгляд своего командира.

— Капитан знает, как мы отделали дикарей на южном краю долины, и нет нужды вдаваться в детали. Двадцать шесть краснокожих убиты в лугах, помимо того, что гораздо больше покинули поле на руках своих друзей. Что до наших людей, то есть несколько раненых, но все вернулись на собственных ногах.

— Это хорошо, судя по тому, как было дело.

— Еще был отряд, посланный прочесать лес по следам индейцев, — продолжал Рейбен, не обратив внимания на то, что его прервали. — Разведчики ходили на дело парами, а под конец люди вели поиск поодиночке, и я в том числе. Два человека, о которых речь…

— О ком ты говоришь?

— Два человека, о которых речь, — повторил тот, продолжая прямолинейный способ изложения событий и явно не считаясь с необходимостью связывать нити своего сообщения. — Люди, о которых я говорил святому отцу и лейтенанту…

— Продолжай, — сказал Контент, понимая ход мысли своего земляка.

— После того как один из этих людей расстался с жизнью, я не видел причины делать день кровавей, чем он был, тем более что Господь пожелал начать его с милосердия, пролив свои щедроты на мой собственный дом. С мыслью, что поступаю правильно, я связал второго и отвел в вырубки.

— Ты захватил пленного?

Губы Рейбена едва шевельнулись, еле слышно пробормотав подтверждение. Но лейтенант Дадли взял на себя дальнейшие разъяснения, а то, на чем прервал рассказ его родственник, позволило сделать это достаточно понятно.

— Как доложил сержант, один из язычников убит, а другой снаружи ожидает решения своей судьбы.

— Я полагаю, нет желания причинить ему вред, — сказал Контент, обводя тяжелым взглядом своих собеседников. — Нынешняя стычка натворила достаточно в нашем поселении. Сержант имеет право требовать как трофей скальп убитого, но к тому, кто жив, пусть будет проявлено милосердие!

— Милосердие — это качество небесного происхождения, — заметил Мик Вулф, — и не должно извращаться, чтобы не ущемить целей небесной мудрости. Азазель не должен восторжествовать, хотя племя наррагансетов следовало бы смести метлой истребления. Право, мы согрешающий и впадающий в заблуждения род, капитан Хиткоут. И тем больше поэтому необходимо, чтобы мы подчинялись, не противясь, внутренним наставлениям, взращенным в нас по милости Божией, дабы указать путь нашего долга…

— Я не могу согласиться пролить кровь теперь, когда стычка прекратилась, — поспешно прервал Контент. — Хвала Провидению! Мы победили, и пора прислушаться к голосу милосердия.

— Таковы заблуждения близорукого ума! — возразил священник, в мутных запавших глазах которого блестели отсветы чрезмерно взвинченного и лукавого духа. — Все кончилось хорошо, и мы не смеем без смертельной опасности подвергать сомнению то, что нам подсказывают небесные щедроты. Но здесь нет речи о том, чтобы казнить пленника, ибо он предназначен послужить гораздо более великому делу, чем любое, зависящее от его жизни или смерти. Язычник пожертвовал своей свободой без особой борьбы, и у него есть предложения, которые могут привести нас к выгодному завершению трудов нынешнего дня.