Читаем без скачивания Гоголь - Борис Соколов

В. И. Шенроку Д. также говорил: «Угрюмый в последние годы своей жизни, Гоголь мгновенно оживлялся, к нему возвращался веселый юмор молодости, и во всем доме наступал настоящий праздник каждый раз, когда я неожиданно приезжал в их деревню. Ничье появление не имело на него такого волшебного действия, никому не удавалось возбуждать в Гоголе такое отрадное настроение… Даже в мое последнее посещение Гоголя в Васильевке, уже не более, как за полгода до его смерти, по поводу поданных на стол любимых Гоголем малороссийских вареников мы затеяли шумный спор о том, от чего было бы тяжелее отказаться на всю жизнь, — от вареников или от наслаждения пением соловьев».

ДЕЛЬВИГ Антон Антонович (1798–1831),

барон, поэт, издатель альманаха «Северные Цветы» и «Литературной Газеты». Гоголь познакомился с Д. в конце 1830 г. Д. опубликовал в «Северных цветах» гоголевские «Главу из исторического романа» (см.: «Гетьман»), а в «Литературной газете» — главы из повести «Страшный кабан» и статью «Несколько мыслей о преподавании детям географии», а также статью «Женщина».

ЕЛАГИНА Авдотья Петровна (1789–1877),

урожденная Юшкова, в первом браке — Киреевская, мать известных славянофилов И. В. и П. В. Киреевских, племянница В. А. Жуковского. Держала один из наиболее известных московских салонов, который посещал Гоголь. По утверждению одного из первых биографов Гоголя П. А. Кулиша: «С А. П. Елагиной Гоголь сблизился всего больше по случаю помещения сестры его (Е. В. Гоголь. — Б. С.) к П. И. Раевской (владелице московского пансиона. — Б. С.). Интересен рассказ ее о нерешимости, овладевшей Гоголем (это была одна из слабостей его характера), когда нужно было ехать к П. И. Раевской с матерью, чтобы поблагодарить ее за доброе дело, которое она для него сделала. Заехав к Елагиной на минуту, Гоголь долго медлил у нее, несмотря на напоминания матери, что пора ехать; наконец положил руки на стол, оперся на них головою и предался раздумью. „Не поехать ли мне за вас, Николай Васильевич:“ — сказала тогда Елагина. Гоголь с радостью на это согласился».

«ЖЕНИТЬБА»,

пьеса Гоголя. Впервые напечатано: Сочинения Николая Гоголя. Т. 4. СПб., 1842. Первые наброски комедии относятся к 1833 г. Тогда она называлась «Женихи». Действие комедии происходило в деревне, а ее героями были помещики. В начале 1835 г. Гоголь читал М. П. Погодину комедию «Провинциальный жених». 4 мая 1835 г. он вновь читал пьесу у М. П. Погодина. Во время этого чтения комедия получила свое окончательное название — «Женитьба». Первоначально Гоголь собирался отдать Ж. в театр уже осенью 1835 г., но потом отложил постановку. В 1836 г. по просьбе актера М. С. Щепкина Гоголь вновь готовил Ж. для театра, но постановка опять не состоялась.

Окончательный текст Ж. Гоголь создал в 1841 г., находясь за границей. Постановка Ж. была осуществлена в Петербурге 9 декабря 1842 г., а в Москве — 5 февраля 1843 г. 3 мая 1834 г. А. С. Пушкин записал в дневнике: «Гоголь читал у Дашкова свою комедию». Вероятно, имелись в виду «Женихи» ранняя редакция Ж., где действие происходило не в столице, как в окончательном тексте, а в провинции.

М. П. Погодин вспоминал, как Гоголь читал у него Ж.: «Читал Гоголь так, как едва ли кто может читать. Это был верх удивительного совершенства… Как ни отлично разыгрывались его комедии или, вернее сказать, как ни передавались превосходно иногда некоторые их роли, но впечатления никогда не производили они на меня такого, как в его чтении. Читал он однажды у меня, в большом собрании, свою „Женитьбу“, в 1834 или 1835 году. Когда дошло дело до любовного объяснения у жениха с невестою „в которой церкви вы были в прошлое воскресение? какой цветок больше любите?“ — прерываемого троекратным молчанием, он так выражал это молчание, так оно показывалось на его лице и в глазах, что все слушатели буквально покатывались со смеху, а он, как ни в чем не бывало, молчал и поводил только глазами».

28 ноября н. ст. 1836 г. Гоголь писал М. П. Погодину из Парижа о Ж.: «Не води речи о театре: кроме мерзостей, ничего другого не соединяется с ним. Я даже рад, что вздорную комедию, которую я хотел было отдать в театр, зачитал у меня здесь один земляк, который, взявши ее на два дни, пропал с нею, как в воду, и я до сих пор не знаю о теперешнем ее местопребывании. Сам Бог внушал ему это сделать. Эта глупость не должна была явиться в свет». Вероятно, неудовлетворенность текстом вызвала к жизни новую редакцию Ж. в 1841 г.

Весной 1842 г. Гоголь читал Ж. у А. О. Смирновой. Она вспоминала: «По назначению Гоголя, я пригласила к обеду кн. П. А. Вяземского, П. А. Плетнева, А. Н. и В. Н. Карамзиных и брата моего А. О. Россет. Гоголь был весел, спокоен; после обеда, отдохнув немного, вынул из кармана тетрадку и начал читать так, как только он один умел читать. Швейцару было приказано никого не принимать. Но внезапно взошел кн. Мих. Алек. Голицын, который мало знает русский язык. С Гоголем он был почти незнаком. Меня это смутило, я подошла к нему и рассказала, в чем дело. Он извинялся и убедительно просил позволения остаться. К счастью, Гоголь не обратил на помеху никакого внимания и продолжал читать. После чтения все его благодарили, и в особенности кн. Голицын, который сознавался, что никогда не испытывал такого удовольствия. Гоголь казался очень доволен произведенным впечатлением, был весел и ушел домой».

Постановка Ж. в петербургском Александринском театре провалилась. 28 декабря 1842 г. Н. Я. Прокопович писал С. П. Шевыреву: «Вы слышали о падении Женитьбы? Да, она пала от невежества александрынских актеров, от невежества александрынской публики, и наконец от кабалы, Фетюк и компания (возможно, имеется в виду Ф. В. Булгарин. — Б. С.) приложили тут свои руки, это было слишком явно в первом представлении; во втором представлении, говорят, пьеса была принята лучше, а в третьем и очень порядочно». Правда, по уверению Прокоповича, в дальнейшем публика помягчала. В следующем письме Шевыреву, 26 января 1843 г., он сообщал: «Мне рассказывали бывшие на последнем, пятом представлении Женитьбы, что она была принимаема в этот раз с единодушным восторгом, не знаю только, почему после этого больше не давали ее». Действительно, в 1843–1844 гг. Ж. в Петербурге ставилась очень редко, а в 1845–1848 гг. комедия не ставилась вовсе.

В. Г. Белинский посвятил Ж. рецензию в 1-м номере «Отечественных записок» за 1843 г. Он следующим образом характеризовал основных персонажей пьесы: «Подколесин — не просто вялый и нерешительный человек с слабою волею, которым может всякий управлять: его нерешительность преимущественно высказывается в вопросе о женитьбе. Ему страх как хочется жениться, но приступить к делу он не в силах. Пока вопрос идет о намерении, Подколесин решителен до героизма; но чуть коснулось до исполнения — он трусит. Этот недуг, который знаком слишком многим людям, поумнее и пообразованнее Подколесина (и вообще является родовым пороком русской интеллигенции. — Б. С.). В характере Подколесина автор подметил и выразил черту общую, следовательно, идею. Подколесин покоряется одному Кочкареву, потому что тот нахал, которому не уступить — значит решиться на историю, конечно, не опасную, но зато неприличную, а одно стоит другого. Кочкарев — добрый и пустой малый, нахал и разбитная голова. Он скоро знакомится, скоро дружится и сейчас на ты. Горе тому, кто удостоится его дружбы! Кочкарев переставит у него по-своему мебель в комнате да еще будет помогать ему распоряжаться в своем доме… Жевакин — не кривляка, не шут: это старый селадон, а потому и щеголь, несмотря на свой старинный мундир. Куда бы ни занесла его судьба хоть в Китай, не только в Сицилию, — он везде заметит одно только: „розанчики этакие“. Кроме „розанчиков“ для него ничего на свете не существует. Анучкин — человек, живущий и бредящий одним — высшим обществом, которого он никогда и во сне не видывал и с которым у него нет ничего общего… Яичница (экзекутор). Это человек грубый, материальный; но он живет и служит в Петербурге — стало быть, не похож на провинциального медведя. Вообще, для хорошего выполнения ролей, созданных Гоголем, актерам всего нужнее — наивность, отсутствия всякого желания и усилия смешить… Лицо свахи в „Женитьбе“ — есть одно из самых живых и типических созданий Гоголя. Бойкость, яркость движений, трещоточный разговор должны быть прежде всего схвачены актрисою, выполняющею эту роль; малейшая вялость, тяжеловесность сейчас испортят дело. Это баба, наметавшаяся в своем ремесле; ее не расстроит никакое обстоятельство, не смутит никакое возражение; у нее готов ответ на всякий вопрос… Сколько юмора, какой язык, какие характеры, какая типическая верность натуре!» Характерно, что невеста, Агафья Тихоновна, в статье в качестве отдельного действующего лица не получила специальной характеристики. Очевидно, В. Г. Белинский считал ее чисто служебным персонажем Ж.