Читаем без скачивания Готический роман. Том 1 - Нина Воронель

– Ага, значит, парашютист полез на веревке в башню, да? Интересное кино! Что же он там ищет?

Тут он наклонился и стал рассматривать расчерченный линиями и кружками лист, который так и лежал там, где Ури его оставил.

– Это что, план замка? – спросил он и уставился на меня. Я не хотел его раздражать и кивнул головой, – тогда он опустился на колени рядом со мной, чтобы рассмотреть этот план получше.

– Очень интересное кино! – повторял он каждую секунду, ползая вокруг плана.

А я смотрел на его обтянутый черной кожей зад и думал, что будет, если я нечаянно, совсем нечаянно, подтолкну его – упадет он вниз со стены или нет? Честное слово, я бы подтолкнул его, если бы был уверен, что он упадет! Но я боялся, что он ухватится за край дорожки и удержится, а тогда он может столкнуть вниз меня, уж я-то точно ни за что не удержусь. А ему и в голову не пришло, о чем я мечтал, сидя с ним рядом, он щелкнул пальцами по плану и не то, чтобы спросил, а как бы утвердил:

– Ясно, за сокровищем полез! Псих психом, а губа у него не дура: он для того тут и поселился, чтобы добраться до сокровища Губертусов.

И уставился на меня:

– Точно я говорю – он за сокровищем полез, да?

Я вспомнил, что Ури показывал мне на плане сокровищницу Губертусов, и на всякий случай прикусил себе язык, чтобы не выдать ему наш с Ури секрет. Однако, как я ни старался, Дитер заметил мой прикушенный язык и тут же рассердился опять, он чуть что – сразу начинает сердиться. Он вскочил на ноги так быстро, что покачнулся и чуть не сверзился вниз без моей помощи, но, к сожалению, удержался на ногах – ноги у него огромные, особенно когда на них натянуты эти шикарные блестящие сапоги с блестящими кнопками. Он поднял одну огромную ногу в сапоге и больно наступил мне на руку:

– Ты чего там спрятал во рту? А ну – покажи!

Я сидел и молчал, хоть он очень больно прижимал мою ладонь сапогом. Я все это время не вставал на ноги, потому что Дитеру не так легко было бы столкнуть меня вниз, пока я сижу. Но зато, когда я сижу, ему, конечно, гораздо легче пинать меня куда угодно или наступать мне на руки. Он еще больше рассердился, что я молчу, и нажал сапогом сильнее, – мне показалось, что у меня хрустнули косточки на пальцах, и я громко вскрикнул. В ответ на мой крик голос фрау Инге позвал снизу:

– Клаус! Ты меня слышишь, Клаус?

Сапог Дитера чуть ослабил свой нажим, но с моей руки не слез. А фрау Инге опять крикнула снизу, но уже ближе:

– Клаус, Ури, где вы? Пора обедать!

Я бы обрадовался, что она и меня зовет обедать, но тут Дитер опять прижал мою ладонь и прошипел:

– Ну, отвечай же, идиот, ты что, язык проглотил?

Я ответил тихо-тихо:

– Мы здесь, на стене!

Но она не услышала, зато мы с Дитером ясно услышали, как она начала подниматься по лестнице.

– Останови эту стерву, а не то я сброшу тебя вниз!

Мне некогда было соображать, собирается ли он и вправду меня сбросить или только пугает, и я очень громко заорал:

– Ау, фрау Инге! Мы здесь!

Но она, хоть и услышала, и даже ответила мне: «Ау, Клаус!», но все равно продолжала подниматься вверх по лестнице. Дитер прямо озверел, наверно, от страха, что она сейчас его здесь застукает, и стал больно трясти меня за плечо:

– Я сказал, останови ее!

И хоть я не знал, как остановить фрау Инге, – у себя в замке она могла делать все, что хотела, – я все же напрягся и сказал как можно громче:

– Зачем вам подниматься сюда, фрау Инге? Мы уже идем.

Тут мне здорово повезло, потому что она меня услышала и остановилась:

– Вот и отлично, – сказала она. – Приходите скорей, а то все остынет.

И бегом побежала по лестнице вниз, стуча каблучками: «тук-тук-тук!». Тогда Дитер, наконец, отпустил мое плечо, сдвинул свой отвратный сапог с моей руки и заторопился удирать.

– Запомни, – пригрозил он мне, – Если ты пикнешь, что ты меня здесь видел, убью!

И сапоги его забухали по ступенькам, совсем не так, как каблучки фрау Инге, а противно: «плюх-плюх-плюх!». Он исчез как раз вовремя, потому что из проема в стене выглянуло лицо Ури, и он шустро выскочил из цистерны на дорожку, отряхиваясь, как Ральф после дождя. Вид у него был довольный.

– Хорошо, что ты туда не полез, – сказал он мне, будто я собирался туда лезть и передумал. – Там такая вонища – ты бы не вынес.

– А сокровище ты нашел? – спросил я, вспомнив слова Дитера.

– Конечно, нашел, – засмеялся Ури и вытащил из кармана какой-то блестящий предмет, который он тут же зажал в кулаке, чтобы я не мог его рассмотреть. – Вот оно, сокровище.

Он снял с шеи связку ключей и велел мне пересчитать их. Когда я пересчитал и сказал «Двенадцать!», Ури поднес кулак к моему носу и разжал, – на ладони у него лежал большой красивый ключ.

– Тринадцатый красавец! – заорал я. Чтобы узнать этот ключ, мне совсем не надо было пересчитывать остальные: он был особенный – не такой, как другие, – у него головка была не человеческая, а лошадиная. Мне стало очень весело, что ключ нашелся, что Дитер-фашист убрался прочь и что мы с Ури идем обедать к фрау Инге на кухню. Вот она обрадуется, когда мы покажем ей ключ с лошадиной головкой!

– Только фрау Инге – ни-ни-ни! – ладно? Мы сделаем ей сюрприз! – объявил вдруг Ури, пряча тринадцатого красавца обратно в карман.

Я удивился – зачем надо скрывать от фрау Инге, что он нашел ключ? Мы же сами долго морочили ей голову, чтобы она его поискала у себя, а она утверждала, что уже два года, как она в глаза его не видела? Почему же не обрадовать ее, что ключ нашелся? А вдруг Дитер прав, и Ури нашел в подвале еще какое-нибудь сокровище и хочет его тайно забрать себе? Ури как будто прочитал мои мысли, – он внимательно посмотрел мне в глаза и хитро прищурился:

– Может, тебе следует поклясться на крови, что ты не проболтаешься, а?

Инге

Инге выключила посудомоечную машину, но не стала ее разгружать, а только приоткрыла дверцу, чтобы выпустить пар. В замке было очень тихо: отца не было слышно, Ури, пристроившись у бюро в ее спальне, углубленно чертил что-то на большом розовом листе миллиметровки, принесенном недавно Вильмой. Мимо окна, небрежно приминая опавшие листья, прошла фрау Штрайх, направляясь к своему фольксвагену. Почувствовав на себе взгляд Инге, она полуобернулась и сверкнула в сторону кухонных окон то ли испуганными, то ли просто настороженными глазами за стеклами очков.

«Это она из-за вчерашнего! – сообразила Инге. – Вся деревня, конечно, уже знает. К чему они, интересно, нас уже присудили – к смертной казни, к остракизму или, наоборот, тихо радуются унижению Дитера-фашиста? Ведь они недаром так его прозвали...»

Сегодня трудно было поверить в правдоподобие вчерашнего вечернего представления, так стремительно и беспощадно срежиссированного Ури. Выслушав рассказ Клауса о событиях в кабачке, Инге еще по дороге домой мудро решила не заводить разговора с Ури о его дикой выходке, если он не заговорит с ней об этом сам. А он не заговорил, и вчерашний инцидент застрял между ними необсужденным и неприрученным чудовищем.