Читаем без скачивания Глубокоуважаемый микроб (сборник) - Кир Булычев

Отражение рожи

Разговор начался банально – с собак. Минц с Удаловым сидели на лавочке у дома № 16, чувствуя себя старичками, хотя, конечно, в душе ими не были. И смотрели, как внучка Ложкина Дашенька, приехавшая в Гусляр на каникулы, гуляла со своей стройной, поджарой, почти породистой собачкой, и вся была под стать ей поджарая, стройная, почти породистая.

– Любопытно, – сказал профессор, – каков механизм подбора людьми собак?

Удалов, который понимал Льва Христофоровича с полуслова, возразил:

– Но может, это собаки подбирают себе хозяев, похожих на них?

Так как разговор происходил в сентябре и окна были открыты, с первого этажа откликнулся Грубин:

– Я думаю, что собаке и хозяину надо пожить вместе, тогда они становятся на одно лицо.

Спорить с Грубиным не стали. Тем более что в подтверждение общих мыслей из-за угла вышел хулиган Корочкин, крутой качок, как называла его с придыханием Дашенька, мелкий рэкетир и террорист, который недавно приобрел в области за баксы настоящего бультерьера – существо, более всего похожее на большую жирную корявую крысу. Говорили, что Корочкин, известный в уголовном мире Великого Гусляра под кликухой Крыс, в память о популярном в детстве мультфильме, ходит со своим булем на операции и тот уже задушил двух или трех лоточников. Может, и не в самом Гусляре, но на станции или в Тотьме. В любом случае хозяин и собака были похожи, и, только когда они прошли, пугнув по пути Дашеньку Ложкину, Удалов несмело произнес вслед кожаной спине Корочкина:

– При взгляде на собаку понимаешь суть хозяина. А вы говорили!..

Удалов ждал возражений, но не дождался. Через некоторое время Грубин сказал из открытого окна:

– Это даже неплохо.

Удалов, который прожил с Грубиным больше двадцати лет в одном доме, все понял и возразил:

– В тех случаях, когда облик соответствует содержанию, собака может многое поведать о своем хозяине. Но бывает множество исключений. Идет болонка, ведет болонку, а внутри бульдог-душитель.

Все помолчали.

На втором этаже открылось окно, и старик Ложкин позвал:

– Даша, ужинать пора.

Даша застучала каблучками, собака – коготками. И скрылись в подъезде за хлопнувшей дверью. Ложкин сказал:

– Главная беда человечества – несовпадение облика и содержания.

Значит, он весь разговор о собаках слышал.

– Я сейчас по телевизору министра слушал, не буду называть его фамилии. Он врет, улыбается, дикторшу по заднице гладит, а я знаю – врет!

– Ну уж и гладит! – засмеялся Грубин.

– Морально гладит. А она хвостиком виляет.

– Он, наверное, сам себя со стороны не видит, – сказал Удалов. – Это часто бывает с людьми. Даже удивляешься порой – ну как же ты не видишь, что ты скотина!

– А что делать? – спросил напряженно молчавший Минц, что свидетельствовало о бурной работе его мысли. – Как открыть истинное лицо? По собаке?

– Чудесная мысль! – донесся сверху голос Ложкина. – Вижу волкодава – и сразу владельца в тюрягу!

– Я же не о действиях, – возразил Минц. – Я хотел обратить ваше внимание на неточность выводов, которые можно сделать из нашего наблюдения. Не раз человечество пыталось найти способ определить наклонности и способности человека по формальным признакам. Одни искали преступников по форме черепа, другие – гениев по почерку, третьи определяли характер с помощью звезд.

– Хорошо вам говорить, ученым, – откликнулся Ложкин.

Сказал он так, чтобы его опровергли, потому что считал себя человеком грамотным и в свое время, пока еще перо рука держала, сочинил немало кляуз в журнал «Знание – сила». Даже печатали их порой.

Но никто Ложкина не опроверг, никто не закричал: «Ты у нас первый ученый, дедушка Николай!»

– Конечно, – сказал Удалов, – легко было бы жить, если бы каждому человеку выдать по лицу, которое бы соответствовало его поступкам и душевному состоянию. Посмотрел на человека – и сразу на другую сторону улицы. Потому что видишь не лицо, а убийственную рожу.

– Интересная задача, – задумчиво произнес Минц. Словно задачу эту задали ему и он готовился ее разрешить.

– А как этого добьешься? – подумал вслух Грубин, который и сам был не последним изобретателем.

– Впрыснуть! – не выдержал Ложкин. – Каждому впрыснуть средство от лжи. А то идет, видите ли, улыбается, красавчик! А сам только что тетеньку задушил.

– Не получится, – сказал Минц, подумавши. – Люди куда сложнее, чем вам кажется. Человек – это целый мир. Он может быть сейчас грабителем, а через полчаса вытащит ребенка из проруби или в горящую избу войдет.

– Но все равно, – подзуживал соседа Удалов, который подумал, как будет славно, если он придет домой, а у Ксении все на лице написано и не надо гадать. Успеешь принять меры против семейного конфликта. – Эта задача по плечу только гению.

– Если вы имеете в виду меня, то я не претендую на уникальность, – скромно возразил Лев Христофорович. – Я всегда с благодарностью вспоминаю своих учителей – Ньютона и Эйнштейна.

– Их с нами нет, – сказал Грубин.

– В самом деле? – рассеянно спросил Минц и, неожиданно поднявшись, быстрыми шагами пошел в подъезд, к себе. Думать. Творить. Пробовать. На горе или на счастье человечества.

Дня три Минца никто не видел. Соседи, зная о том, какие научные «запои» бывают у профессора, ставили у двери молоко, хлеб и пепси-колу. Минц инстинктивно отворял дверь и брал приношения. Не замечая этого.

На четвертый день веселый Минц с утра включил оживленную музыку Гайдна, отворил окно, потопал немного, изображая зарядку, выпил принесенное Ксенией молоко, а потом отправился к Удалову. Корнелий только что вышел из ванной, побритый и добрый.

– Корнелий, кажется, я решил проблему, – сказал Минц.

– Истинной рожи? – догадался Удалов.

– Или истинного лица.

– Вы проходите, проходите. Ксюша, принесешь каши Льву Христофоровичу?

– Несу! – откликнулась Ксения. – Вам с молочком или с вареньем?

– С медом, – ответил профессор и продолжал, обращаясь к Удалову: – Мы с вами пошли по неправильному пути. По пути, лишенному парадоксов. Мы хотим увидеть истинное лицо человека. Но зачем?

– Чтобы он стал лучше, – без запинки ответил Удалов. – Или чтобы задержать его и сдать в милицию.

– Именно твой первый ответ, Корнелий, меня порадовал. А второй огорчил. Мы хотим увидеть истинное лицо человека, чтобы уменьшить на планете число преступлений и злых дел, изжить несправедливость и жестокость. А для этого надо, чтобы человек увидел самого себя!

– Не понимаю, – сказал Удалов.

Минц не спеша поскреб ложкой по тарелке, собрал с каши мед и сунул в рот.

– А когда человек увидит собственное лицо таким, каков есть его внутренний облик, он ужаснется и скажет: что я наделал! Каждый из нас живет с самим собой, и воспитание человечества я переношу на индивидуальный уровень.

Удалов ничего не понимал.

– Сиди здесь, я тебя позову, – приказал Минц.

Он поднялся из-за стола, подошел к платяному шкафу, узкая створка которого была зеркальной, вынул из кармана пузырек с какой-то мазью и ватку. И, потряхивая пузырьком, чтобы мазь попадала на ватку, он стал возить ваткой по зеркалу.

Когда работа была завершена, Минц сказал:

– Теперь подождем, пока просохнет.

Удалов сделал вид, что ничему не удивляется, хотя не переставал удивляться гениальности Минца, и принялся за чай.

Но не успели они допить чай, как Лев Христофорович, кинув взгляд на зеркало, произнес:

– Ну вот, все готово.

– Что готово?

– Истина, Корнелий. Подойди к зеркалу.

Корнелий послушно поднялся и подошел к зеркалу. И ничего особенного не увидел. Полчаса назад это же лицо он лицезрел в ванной, в тамошнее зеркало.

– Ничего особенного не вижу, – сообщил он. Наверное, эксперимент провалился.

– Что и следовало доказать! – ответил профессор. – Потому что ты, Удалов, полностью соответствуешь сейчас своему внутреннему содержанию.

– А что дальше?

– Дальше я хотел тебе сказать, что видел вчера на улице Батыева. Вернулся он к нам в Гусляр, ходят слухи, что назначат его главгором вместо Коли Белосельского.

– Что?! – воскликнул Удалов. – Не может быть!

– Посмотри на себя в зеркало! – приказал Минц.

Удалов обернулся к зеркалу и был поражен тем, что из зеркала на него глядело странное животное, похожее во многом на Удалова – например, лысиной и цветом венчика волос вокруг лысины. Но уши его стояли высоко, на лице почему-то росла шерсть, верхняя губа была раздвоена – Удалов увидел себя в образе зайца, правда, зубы у зайца были хищные, оскаленные, и это нарушало полноту образа.

– Кто это? – спросил Удалов.

– Кто это? – откликнулся зверь в зеркале.

– Это ты сам, Корнелий, – ответил Минц. – Это твоя истинная сущность на настоящий момент. Мое сообщение о Батыеве испугало тебя, превратило внутри в дрожащего зайчишку, а все сильное в тебе сконцентрировалось в зубах, так что получился заяц, который будет кусаться до последнего патрона.