Читаем без скачивания Спасти дракона - Кирилл Кащеев

Черная борзая с треском проломилась сквозь кусты, ринулась к полузасыпанной дыре под корнями деревьев и принялась рыть. Земля посыпалась, Хортица коротко тявкнула и… вместе с грудой земли рухнула в проход.

– Га-а-аввв! – то ли лая, то ли скуля, бешено тормозя лапами, Хортица неслась вместе с потоком осыпающейся земли с такой скоростью, что уши отгибались назад. – Ва-а-аа! – мимо мелькали стены туннеля – вдоль них тянулись поручни, как в танцевальном зале – видно, чтоб сыроеды могли цепляться, когда ходят по одиночке. Проносились комнаты, аккуратные, как в фильме про хоббитов, – у порога перед низенькими полукруглыми дверями, поджидая хозяина, всегда стояла тапочка. Одна. Дохнуло холодом, Хортица просвистела мимо распахнутой двери в настоящий ледник – на выточенных из цельных кусков льда кубах лежали замороженные мясные туши. Ирка с грохотом вылетела в кухонную пещеру.

Сразу понятно, что кухонную – с потолка свисали крюки для туш. А на разделочном столе… лежал мертвый кот. Крупный, как Иркин, и наверняка такой же разумный. Он был наглый, отважный и независимый… До того, как стал едой. Для одноглазых толстобрюхих человечков.

Одноглазые толстобрюхие человечки медленно, один за другим, обернулись к вломившейся в их кухню Хортице.

– Собака! – щеря серповидные клычки, протянул один.

– Оборотниха! – поправил второй, и шнуровидные пасти начали довольно щериться.

– Оборотниххх-ха! Сама пришшшшла!

– Нечего на нее пялиться! Сюда глядите своими зенками погаными! – Весь исцарапанный, всклокоченный, так что светлые волосы торчали во все стороны как на старой щетке, Пенек замер посреди кухонной пещеры. Одной рукой парень крепко сжимал свисающий с потолка крюк… А в другой держал ухваченного за тонкую шейку сыроеда! Сыроед отчаянно дергал болтающейся в воздухе ногой, коготками на единственной руке пытался царапать стиснутые на его шее пальцы Пенька. Пенек немедленно сжимал хватку крепче, сыроед начинал судорожно хватать губами воздух. Торчащий посреди лба глаз вертелся в треугольной дырке-глазнице.

– Передовожшшша! – отворачиваясь от Ирки, зашуршали сыроеды. – Отпусти Передовожу, человек!

– А вы отпустите нас! – испуганным, срывающимся чуть не на писк, но от того не менее решительным голосом выкрикнул Пенек. – Как отойдем от вашего логова на три… нет, на пять верст, так и отпущу вашего Передовожу! А сунетесь следить – враз на крюк насажу! – он взмахнул крюком. Удерживающая крюк веревка натянулась до отказа.

– Не насадишшшь! – Сыроеды всей цепочкой скакнули вперед, сжимая кольцо вокруг парня. – Нашшш крючочек! К потолочку привязанный! И ты нашшш! И она нашшша!

Хортица оскалилась и зарычала, дыбя шерсть на загривке.

– Скажи им, чтоб отошли! – тиская шею сыроеда, будто тот был резиновой игрушкой, завопил Пенек. – Не то как ширну крюком прямо в глаз! – и нацелил острие крюка почему-то в затылок пленнику. Зато сыроеды немедленно замерли и недовольно ворча, во все глаза (по одному на каждого) уставились на Пенька. Ситуация образовалась явно патовая. Хортица аж припала на задние лапы от восхищения. Ничего себе Пенек – мало того что пожертвовал собой ради… ради нее! – он еще и почти выкрутился! Сам!

– Отпустить… не можем, – по-гусиному вертя шеей, прохрипел пойманный сыроед – Хортица поняла, почему Пенек целился ему крюком в затылок. У этого, кроме глаза во лбу, на затылке оказалось еще два, только маленьких. – Людей приведешшшь.

Пенек открыл рот, кажется собираясь сказать, что вокруг на несколько дней пути людей нет… но тут же крепко сжал губы и промолчал.

– Отпустишь… не съедим. – Трехглазый сыроед обвис у Пенька в кулаке, даже не пытаясь больше вырваться. – Будешь нам служить. На кухню… возьмем. У людей… руки ловкие. Разделаешь нам эту оборотниху.

Ни одним из трех глаз сыроед не замечал, как лицо Пенька наливается кровью так, что веснушки проступают темными пятнами.

– На кухххххню? Мне трактирщика мало, еще вы тут?! – И он вздернул сыроеда повыше, намереваясь грозно глянуть в два из трех его глазок. Хортица предупреждающе тявкнула, но было уже поздно. Трехглазый сыроед поджал единственную ногу… и точно механический поршень врезал по Пеньку. – Эк! – глаза Пенька выпучились и крутанулись в глазницах не хуже чем у сыроедов, его согнуло пополам…

– Прошшшто с людишшшками справля… – зашипел сыроед, и… Пенек швырнул его прямо на крюк. Из пасти Хортицы вырвался потрясенный скулеж. Сыроеды оттолкнулись ногами – и прыгнули на Пенька, вцепляясь в него зубами и когтями единственных ручек. Парень закричал. Налетевшая сзади борзая ворвалась в драку. Сорванный с Пенька сыроед врезался в стену, когтистая ручонка второго затрещала у Хортицы в зубах, но остальные уже лезли на борзую, извиваясь как червяки и цепляясь когтями за шкуру.

Сверху рухнул громадный кусок земли, придавив двух сыроедов. Сквозь возникшую в своде пещеры дыру ударил свет… а потом вывалился кот. Увидел тело погибшего собрата…

– За котов! – пронзительно заорал пестрый и ринулся кромсать ближайшего сыроеда когтями. Следом за котом неуловимо гибким, чисто змеиным движением в дыру скользнул Айт. Приземлился прямо на сгрудившихся над Пеньком сыроедов. Запустил руку под шевелящуюся груду монстров – и выдернул из нее ободранного Пенька.

– Ты Пенек? – рыкнул змей и, не дожидаясь кивка, выбросил человека сквозь дыру. – Наверх!

На миг потемнело – ноги выбирающегося наружу Пенька еще судорожно дрыгались в дыре. Змей прыгнул, лишь на миг опередив щелкающих зубами сыроедов. Как гимнаст на кольцах, повис на веревках кухонных крюков, рванул и вместе с вырванными из потолков крюками приземлился на пол. И вертя крюки вокруг себя, врезался в толпу сыроедов. Это походило бы на жатву – если бы у колосьев были когти и хищные зубы и они прыгали, как обезумевшие палки-пого. Прыгучие тени носились по пещере. Сыроеды пытались накинуться разом. Змей крутанулся, окутываясь веером смертоносной стали. Словно мстительная мясорубка пришла по души сыроедов. Хортица испуганно припала к земле. Она повидала всякое, но битва (какая битва – резня!) в подземной пещере казалась ей адским сном. Рядом судорожно вздрагивал прижавшийся к ее боку кот.

Хрясь! Последний сыроед напоролся на крюк прямо в воздухе. Остановившимися глазами Хортица следила как Айт отряхнул крюк, сбрасывая последнее тело на груду порубленных чудовищ, и, не оглядываясь, подтянулся и выбрался обратно в дыру.

Хортица и кот переглянулись, кот передернулся всей шкурой и, муркнув: «Не хочу тут оставаться», – вскочил Хортице на спину и выпрыгнул в дыру. И тут же сверху раздался пронзительный кошачий вопль и шум схватки. Хортица сиганула наверх, заскребла лапами по краю дыры, чуть не сорвалась… и мощным толчком выбросила себя наружу. После мрачной пещеры сыроедов падающий сквозь кроны деревьев свет казался ослепительно ярким. Сквозь набежавшие на глаза слезы она увидела Айта, с поднятым крюком нависшего над котом, и Пенька, вцепившегося в дракона в попытках удержать удар.