Читаем без скачивания Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки - Всеволод Багно

Из другой машины на меня смотрел мертвенными глазами механик, приехавший из Куицео.

— Эти дикари индейцы!.. Нельзя было сеньору оставлять одну! — сказал он и поспешно вышел из машины, чтобы помочь мне...

В Мехико мы приехали поздно вечером. Как все вокруг изменилось, Нача! В это почти невозможно было поверить. Еще в полдень здесь были воины, а сейчас даже их следов не осталось. Не осталось и развалин. Мы проехали тихую и печальную площадь Сокало [207], от той, другой, ничего не осталось, ничего! Маргарита искоса посматривала на меня. Приехали домой, и открыла нам как раз ты. Помнишь?

Нача кивнула. Пожалуй, еще и двух месяцев не прошло, как сеньора Лаура и ее свекровь ездили в Гуанахуато. В тот вечер, когда они вернулись из поездки, горничная Хосефина и она, Нача, видели кровь на дорожном белом костюме Лауры, но и слова не сказали, так как сеньора Маргарита сделала им знак: молчите. Сеньора Маргарита выглядела очень озабоченной. Позже Хосефина рассказывала, что за ужином хозяин был не в духе, все посматривал на сеньору Лауру и наконец спросил:

— Почему ты не переоденешься? Тебе доставляет удовольствие вспоминать про свои беды?

Сеньора Маргарита уже рассказала сыну о происшествии на мосту в Куицео и сейчас сделала ему знак, словно упрашивая: «Помолчи, пощади ее!» Сеньора Лаура ничего не ответила мужу, только облизнула губы и улыбнулась лукаво. Тогда сеньор вновь принялся разглагольствовать о президенте республики.

— Ты сама знаешь: он вечно твердит об одном и том же,— презрительно добавила Хосефина.

В глубине души они обе чувствовали, что сеньоре Лаурите до смерти надоели постоянные разговоры о сеньоре президенте и всяких официальных визитах.

— Но вот что странно, Начита, до того вечера я никогда и не предполагала, что мне так скучно с Пабло!..— неожиданно сказала Лаура, подтверждая своими словами справедливость наблюдений Хосефины и Начиты.

Кухарка скрестила руки на груди и кивнула головой.

— Я вошла в дом, и мебель, вазы, зеркала — все надвинулось на меня, и мне стало еще грустнее, чем прежде. «Сколько же дней, сколько лет ждать мне еще, пока двоюродный брат отыщет меня?» Так я спрашивала сама себя и каялась в своей измене. Когда мы ужинали, я вдруг заметила: Пабло говорит не словами, а буквами. И я принялась считать буквы, глядя на его жирные губы и мертвенные глаза. Вдруг он замолчал. Ты ведь знаешь, у него бывают провалы памяти. Он замер, уронил руки. «У этого моего нового мужа нет памяти, и заботы у него — только о сегодняшнем дне...»

— Ты живешь в каком-то смутном, запутанном мире,— сказал он мне, снова разглядывая пятна на моем костюме. Бедняжка Маргарита встревожилась, поднялась — мы уже пили кофе — и поставила пластинку с твистом.

— Да отвлекитесь вы хоть немного! — сказала она, силясь улыбнуться, так как поняла: ссоры не избежать.

Мы промолчали. Звучала музыка. Я взглянула на Пабло. «Он похож на...» — я не осмелилась произнести про себя имя, боясь, что они — муж и свекровь — могут прочесть мои мысли. Но это правда: они похожи друг на друга, Нача. Они оба любят купаться, любят, когда в доме прохладно. Они оба по вечерам любят смотреть на звезды, у них у обоих — черные волосы и белые зубы. Но Пабло рассказывает о чем-нибудь, перескакивая с пятого на десятое, злится из-за пустяков и поминутно спрашивает: «О чем ты сейчас думаешь?»! А мой первый муж и не говорит, и не делает ничего подобного.

— Что верно, то верно: сеньор ваш — большой зануда! — ответила Нача в сердцах.

Лаура вздохнула и благодарно взглянула на кухарку. Хорошо, когда есть кому тебя выслушать.

— Ночью, когда Пабло целовал меня, я все повторяла про себя: «В какой же час он отыщет меня?» И я едва не плакала, вспоминая, как текла кровь по его плечу. Не могла я забыть и то, как он защищал мою голову от камней, сложив домиком руки. И вместе с тем я все боялась, как бы Пабло не заметил, что совсем недавно меня целовал мой первый муж. Но он ничего не заметил. И если бы не Хосефина, напугавшая меня утром, Пабло так бы ничего и не узнал, ничего!

Начита, соглашаясь с хозяйкой, кивнула головой. Эта Хосефина, конечно, кругом виновата, она так и ищет скандалов. Ведь говорила же Нача горничной: «Молчи! Молчи, ради бога! Неспроста это, раз они не слышали наших криков!» Но куда там... Хосефина едва вошла с завтраком — тут же с порога и заявила:

— Сеньора, ночью кто-то все высматривал вас в окно вашей спальни! Нача и я, уж мы кричали, кричали!

— Мы ничего не слышали,— удивленно ответил сеньор.

— Это был он!..— вырвалось у этой дурочки, у нашей сеньоры.

— Кто это — он?! — спросил хозяин и взглянул на жену так, словно убить ее хотел. По крайней мере так потом говорила Хосефина.

Перепуганная насмерть сеньора зажала рот руками, но муж еще больше разозлился, потребовал ответа, и ей пришлось признаться:

— Индеец... индеец, что сопровождал меня всю дорогу от Куицео до Мехико.

Так Хосефина узнала об индейце из Куицео и так рассказывала потом об этом Начите.

— Нужно немедленно заявить в полицию! — закричал сеньор.

Хосефина показала хозяину окно, через которое незнакомец высматривал сеньору, и Пабло внимательно оглядел все вокруг: на подоконнике он обнаружил пятна еще не засохшей крови.

— Он ранен,— озабоченно сказал сеньор Пабло. Прошелся по спальне и остановился возле жены.

— Да, это был индеец, сеньор,— сказала Хосефина, подтверждая слова Лауры.

Пабло увидел висящий на стуле белый костюм и с яростью схватил его.

— Может быть, ты наконец объяснишь мне, откуда здесь эти пятна?!

Лаура молчала, рассматривая пятна на костюме, и тогда сеньор кулаком стукнул по комоду, а затем подскочил к жене и влепил ей звонкую пощечину. Все это видела и слышала Хосефина.

— У мужа злобное лицо, а его поведение столь же неумно, как и его слова. Я не повинна в поражении и не смирюсь с ним и не забуду о нем,— сказала Лаура, кончиком пальца поддевая черную кофейную гущу со дна чашки. Увидав это, Начита снова налила хозяйке горячего кофе.

— Выпейте-ка еще кофейку, сеньора,— сказала она, целиком и полностью соглашаясь с доводами хозяйки.— И чего сеньору-то жаловаться, а? Да с первого взгляда уже видно, что вы, сеньора Лаурита, не для него.

— Я влюбилась в Пабло во время одной поездки, мгновенно: он напомнил мне кого-то из моих знакомых, а кого — мне было не вспомнить. И позже я несколько раз переживала то мгновение: кажется, он вот-вот станет тем, другим, на кого был похож. Но нет, этого чуда не происходило. Через минуту он вновь становился все тем же — нелепым и беспамятным, словно механизм, лишенный души, и ничем не отличался от всех и каждого в Мехико. Ну разве я не могла не понять своей ошибки?! Когда он злится на меня, то запрещает мне выходить из дому. Да ты и сама это прекрасно знаешь! А сколько у нас было ссор в кино и в ресторанах! Но ты ведь и это знаешь, Начита. А мой первый муж никогда, ну вот никогда не сердился на женщину!

Нача знала: все, что сейчас говорит сеньора,— истинная правда, ведь в то утро напуганная Хосефина вбежала к ней с криком: «Разбуди сеньору Маргариту! Пабло жену бьет!» И она, Нача, пошла тотчас за старшей сеньорой.

Увидав мать, сеньор Пабло притих. Сеньора Маргарита слушала рассказ об индейце, не скрывая удивления: ведь она не видела его, она, как и мы все, видела только кровь на костюме.

— Может, у тебя, Лаура, солнечный удар был и кровь пошла носом? Ты, сынок, вспомни-ка: мы ехали в машине с открытым верхом,— сказала она, сама не зная зачем.

Сеньора Лаура бросилась ничком на постель и задумалась о своем, а ее муж и свекровь принялись обсуждать происшедшее.

— И ты знаешь, Начита, о чем все время думала я в то утро? А что, если он видел ночью, как Пабло целовал меня? И мне хотелось заплакать... Я вспомнила: если мужчина и женщина по-настоящему любят друг друга, а детей у них нет, они превращаются в нераздельное целое — такая им будет кара! Именно так мне говорил мой другой отец, когда я приносила ему воды, а он смотрел на дверь, за которой мы спали: мой двоюродный брат и я. Так и вышло, как он мне говорил... Не поднимая головы от подушки, я слышала, о чем толкуют Пабло и Маргарита, и все-все было такой дикой чушью! «Я сама пойду его искать,— сказала я себе.— Искать, но где?» А чуть позже, когда ты вошла в комнату и спросила, что готовить на обед, меня вдруг озарило: искать в кафе Такубы! [208] А я даже и не знала, что это за кафе такое, Начита. Я просто однажды услышала о нем мельком.

Нача вспомнила, какой была ее хозяйка в тот день, так ясно, словно глядела на нее сейчас: она была в белом костюме, испачканном кровью; да ведь этот костюм и сегодня на ней.

— Ради бога, Лаура, не надевай этот костюм,— сказала ей свекровь.

Но Лаура не обратила на нее ровно никакого внимания. Просто, чтобы скрыть следы крови, сверху надела белый жакет и застегнулась на все пуговицы и, даже не попрощавшись, вышла на улицу. А самое худшее наступило потом... Нет, не самое худшее. Самое худшее произойдет сейчас, здесь, на кухне, если сеньора Маргарита проснется.