Читаем без скачивания Точка Лагранжа (Сборник) - Кирилл Бенедиктов

— Дура ты, — сказал Антон, чувствуя невероятное облегчение. — Дура ненормальная. По-быстрому… Нет чтобы мне позвонить — помнишь, как мы с тобой за уик-энд по полтора килограмма потеряли?..

— Помню, — Ия выскользнула из-под одеяла и прижалась к нему всем своим горячим тельцем. — Конечно, помню, Антошка… Но ведь это так давно было… а с тех пор мы все отдаляемся и отдаляемся друг от друга… и вообще, знаешь, мне кажется, что ты меня разлюбил…

Протасов фыркнул и принялся расстегивать рубашку.

— Глупости только не говори, — благодушно проворчал он. — Разлюбили ее… да с чего ты только это взяла?..

— Взяла! Ты же сам сейчас сказал про уик-энд… мы тогда с тобой из постели не вылезали… а сейчас что? Физкульт-пятиминутка перед сном — и все?

— Ах, да перестань ты! — с досадой ответил Антон. — Сама же видишь — времени ну вообще нет…

— Просто тогда ты этого больше хотел, — упрямо поджала губки Ия. — Нет, не спорь. И я… я, наверное, тоже этого хотела сильней, чем сейчас… Тони, тебе не кажется, что мы теряем что-то очень важное?..

Протасов аккуратно повесил брюки на спинку кресла и залез к подруге под одеяло. Обнял ее за худенькие плечи и на минуту почувствовал себя самым сильным человеком в мире.

— Мы совершенствуемся, — успокаивающе сказал он, припомнив сегодняшнюю проповедь супервайзе-ра. — Мы все избавляемся от лишнего груза… Мы становимся легче, и мир вокруг нас становится лучше…

Некоторое время он гладил Ию по голове, прислушиваясь к голосу плоти. Голос, как назло, молчал, и Антон, поняв всю тщетность своих попыток, откинулся на подушки.

— Знаешь, Тони, — прошептала Ия, свернувшаяся калачиком у него под рукой. — Мне так иногда хочется, чтобы у нас был ребенок…

Глупышка, подумал Протасов устало. Только этого нам еще и не хватало…

— Подожди немножко, малыш, хорошо? Я говорил сегодня с Тедом — через два месяца меня почти наверняка сделают начальником отдела. Вот тогда и подумаем о ребенке.

Плечо девушки окаменело, и Антон немного смягчился.

— Ты пока наведи справки в банках генофонда, — шепнул он в маленькое прозрачное ушко. — Бог с ними, с деньгами, главное — качество. Ребенок — он же надолго…

— Я не хочу через банк! — тихо всхлипнула Ия. — Я хочу своего… чтобы родить самой… как раньше…

Крыша поехала, подумал Протасов испуганно, ну и таблетки ей доктор выписал…

— Малыш, ну успокойся, ну что ты, в самом деле… Кто же сейчас так делает? Это раньше, когда все были огромные и толстые, как слоны, женщины могли себе такое позволить, не думая об эстетике… представь только, как это некрасиво… как неряшливо… как тяжело…

Ия перестала всхлипывать и повернулась к нему спиной.

— Ты ничего не понимаешь, Тони, — голос ее звучал тихо-тихо. — Совсем ничего…

— Все-таки узнай насчет банков, — сказал Протасов. — И давай спать. Сегодня день был…

Он едва не сказал «тяжелый», но вовремя остановился. На самом деле такого просто не могло быть. Каждый день был легким. Лайт дэй, подумал он, медленно погружаясь в сон. А завтра будет ультралайт дэй. Потому что тудэй из олвэйз беттер, зен йестердэй…

Маленький словарик лайт-инглиш-сленга:

1. Ай дид ит, рили! — Я на самом деле сделал это!

2. Джоггинг — спортивный бег трусцой.

3. Хани — ласковое обращение — «золотко», «лапа».

4. We Take I.T. Easy — лозунг «Москоу Ультралайт Интеллектуал Текнолоджис» — «Мы не напрягаемся по поводу Интеллектуальных Технологий».

5. Экселлент — великолепно.

6. Анбиливибл — невероятно.

7. Ви шелл оверкам самдэй — однажды мы победим.

8. Тудэй из беттер, зен йестердэй — сегодня лучше, чем вчера.

9. Индид — на самом деле.

10. Вэйт — подожди.

11. Фак ю, крейзи бастард — пошел ты, сумасшедший ублюдок.

12. Каунтдаун — обратный отсчет.

13. Вейт корректен суперсмарт — суперинтенсивная коррекция веса.

14. Лайт дэй — легкий день.

АПОКРИФЫ

Красный город

Когда мне исполнилось четыре года, я обнаружил дверь, ведущую в Красный город. Помню, что это случилось сразу после моего дня рождения. Я сидел на большой кровати в комнате бабушки и дедушки и перебирал игрушки, которые подарили мне накануне. Кажется, больше всего мне нравился желто-красный мяч: его можно было крутить, как волчок, и тогда цветные пятна сливались в завораживающие взгляд спирали. Довольно долго эта забава мне удавалась, но потом мяч вдруг скатился с кровати и, весело подпрыгивая, ускакал под шкаф. Я слез на пол, лег на живот и пополз за мячом. Под шкафом скопилось огромное количество пыли — бабушке уже тяжело было наклоняться, и обычно она ограничивалась поверхностной уборкой. Подозреваю, что большую часть пыли я вытер своими штанишками.

Мяч лежал у самой стены, там, где старые пожелтевшие обои прятались под темный от времени плинтус. За мячом я увидел Дверь.

Нелегко описать ее сейчас, по прошествии стольких лет. В детстве предметы обычно кажутся больше, а иногда детские глаза видят совсем не то, что увидели бы взрослые. Игрушечный пароходик, стреляющий водой из носовой пушечки, представлялся мне белоснежным огромным и мощным крейсером. Двадцать лет спустя я наткнулся в чулане на невзрачный серый кораблик с грубо нарисованными иллюминаторами и западающей красной кнопкой насоса и долго не мог поверить, что это и есть прекрасный крейсер моего детства. Поэтому я вряд ли смогу внятно объяснить, что именно я увидел под шкафом. Больше всего Дверь походила на широкую щель между шкафом и стеной комнаты — не в самой стене, а именно между. Я знал, что сбоку к шкафу был приставлен старомодный, обитый вытертым зеленым плюшем пуфик. Но щель выглядела достаточно широкой, чтобы разглядеть, что никакого зеленого пуфика за ней нет — напротив, там мерцало что-то красноватое, как будто светил сквозь туман круглый глаз светофора. Такой светофор стоял на перекрестке под окнами нашей квартиры, и я, забравшись на широкий подоконник (что мне, к слову сказать, строго запрещалось), часто наблюдал за перемигиванием красных, желтых и зеленых огоньков. В дождливые осенние дни, когда в воздухе висела мокрая серая взвесь, красный казался тусклым, приглушенным, уставшим — и именно такой свет лился из щели под шкафом. Хотя «лился» — неправильное слово. Слабый, едва пробивающийся наружу отблеск — вот как это выглядело. Я не испугался — в четыре года если чего боишься, то темноты, а я даже темноты никогда не боялся. Забыв про мячик, я подполз поближе и заглянул в щель.