Читаем без скачивания Мерси, камарад! - Гюнтер Хофе

Рядом раздался взрыв. За ним второй. Свистели осколки, разлетаясь во все стороны.

Все бросились в укрытие, попадали на землю. И лишь один Тиль стоял как столб. А почти перед самым его носом раскачивалась веревочная петля. Вот кончится артналет, и эсэсовцы затянут эту петлю у него на шее…

Лейтенант еще раз бросил взгляд на Альтдерфера, уткнувшегося щекой в песок. Веснушки на лице капитана стали совсем бледными. Но что это?! Сердце Тиля усиленно забилось, сомнений не было: Альтдерфер пошевелился, он медленно подтянул к себе правую ногу.

«А я-то думал, что дважды попал ему в самое сердце! Он шевелится… Мне нужно бежать, иначе конец… Я не хочу, чтобы меня повесили. Я хочу жить. Но ничейный исход меня не устраивает, я должен одержать победу над этим дерьмом…»

Тиль наклонился и, схватив пистолет Рорбека, бросился бежать. Он бежал сломя голову и скоро выбился из сил.

За спиной у него послышалась беспорядочная ружейная стрельба. Он продолжал бежать, делая бешеные скачки то вправо, то влево.

Дальше, еще дальше. Оглянувшись, Тиль увидел, что за ним бежали. Впереди — сам штандартенфюрер.

«Стрелять они не умеют, — мелькнуло в голове Тиля. — Но у меня нет сил бежать дальше. В глазах темно. И нигде никакого укрытия. — Лейтенант запнулся и упал. — Вставай же, — приказал он сам себе, — возьми себя в руки! Они догоняют. Надо защищаться! У тебя же есть еще пять патронов…»

Тиль вскочил на ноги и, повернувшись, стал целиться. Выстрел — «вальтер» подбросило вверх. Еще выстрел. Один из преследователей упал. Это был штандартенфюрер. Над ним сразу же наклонилось несколько человек.

Хинрих слышал, как откуда-то сбоку забил пулемет. Неужели его обошли? Осталось еще три патрона. Два патрона для преследователей, а один, последний, — для себя…

Артпауза длилась недолго. Через несколько минут вновь заговорила артиллерия противника. Над головой засвистели снаряды. Раздались взрывы, совсем-совсем близко. Эсэсовцы чуть отстали.

«Кто стрелял? Английские или американские артиллеристы, а может быть, французские? Не все ли равно? Как бы там ни было, но они спасли меня. Нужно бежать им навстречу, — подгонял себя Тиль. — Беги, парень, беги! Спасай свою жизнь! Умереть на ничейной земле счастье небольшое».

И вдруг он увидел впереди прямо перед собой француза в голубом пуловере. Знакомый француз! Его старые знакомые! Они ему поверили.

Тиль, приникший к земле, как только вновь загремела артиллерийская канонада, быстро перебирая ногами и руками, пополз навстречу французу, который находился в небольшой выбоине.

Тут Хинрих увидел и француза с усиками: он стрелял из автомата, а рядом с ним — третий его знакомый. Спрятавшись за дерево, лейтенант сделал три выстрела по эсэсовцам.

Французские патриоты стреляли до последнего патрона. Два противоположных мира стреляли здесь друг в друга. Тиля охватило чувство удовлетворенности: он с честью выполнил завещание Ганса Рорбека.

Французы стреляли из автоматов. Эсэсовцы отвечали все реже и реже. Скоро они совсем прекратили огонь и, забрав штандартенфюрера, повернули назад.

Как только стрельба прекратилась, Тиль в изнеможении упал на землю. Сердце бешено колотилось в груди, перед глазами плыли темные круги. Он с трудом понимал происходившее. Ясно было одно: он вырвался из мешка, вырвался из фалезского мешка, вырвался из паутины лжи и преступлений, которой был опутан до этого. Вопроса, почему он это сделал, как ни странно, сейчас уже не возникало. Лощина с эсэсовцами отодвинулась так же далеко, как и командир артдивизиона Альтдерфер, который не раз грубо попирал понятие человечности.

Постепенно круги перед глазами рассеялись, предметы приняли реальные очертания. Тиль уже различал шорох листвы на деревьях и рокот танков, грохот разрывов и гул самолетов.

Ледук по-дружески хлопал его по плечу, кто-то протягивал ему руку. Все молчали, но все было понятно и без слов.

Ледук, повесив через плечо рацию, пошел первым по едва заметной тропинке, которая по густому кустарнику вела вверх.

С горы открывался хороший обзор. Вдалеке виднелись зеленые просторы Нормандии. Картина разгрома гитлеровских войск была отсюда видна как на ладони. Несло трупным запахом. Над полем боя висела густая пелена, за которой солнце казалось тусклым, а тени становились какими-то расплывчатыми.

«Нужно подвести итог тому, что было, — подумал Тиль. — Железный крест первого класса, медали и значки — зачем они мне сейчас? К черту их!»

Ледук поторапливал товарищей. Нужно было как можно скорее сообщить в центр о том, что у подножия высоты с отметкой 192 находится обергруппенфюрер Гаусер. Об этом Полю рассказал Тиль.

Французы ускорили шаг. Вскоре их окликнул часовой в форме оливкового цвета и такой же каске.

— Руки вверх! — крикнул он по-английски.

Американские солдаты, увидев перед собой немецкого офицера, никак не могли понять, что бы это могло значить. Американцы начали о чем-то оживленно переговариваться. Со всех сторон на Тиля посыпались угрозы. Французам даже не дали рта раскрыть.

— Пароль?

— Ла-Манш, — в один голос произнесли французы.

Враждебные крики и угрозы постепенно стихли, однако на лицах американцев не исчезло выражение недоверия.

Из кустов вышел какой-то человек и подозвал французов к себе. По властному голосу военного можно было догадаться, что он здесь самый большой начальник.

— Командир нашего района, — шепнул Морис Сеген и быстро начал рапортовать ему.

Военный повернулся к Тилю и внимательно разглядывал его, думая о чем-то своем.

Высота с отметкой 192 пала вслед за населенным пунктом Сент Леонард. Повсюду стояли танки и машины генерала Паттона. Солдаты разбивали палатки. Тылы подтягивали свои службы.

Немногочисленные местные жители растерянно топтались перед своими разрушенными домами, разыскивая среди убитых своих родственников и знакомых. С любопытством смотрели они на заморских солдат. В глазах освобожденных, однако, не было радостного блеска: они на все смотрели серьезно, внимательно, словно хотели спросить, а что им принесет завтрашний день. Точно такими же глазами, какими они смотрели на американцев, смотрели они и на немецкого лейтенанта с разбитым лицом, в разорванном френче. В их взглядах было больше усталого любопытства, нежели открытой ненависти и желания мести.

Сеген, знавший эти места лучше других, повел свою маленькую группу дальше. Дело шло к вечеру, тени становились длиннее. По дороге Ледук о чем-то поговорил с Баумертом, тот кивнул и подошел к Тилю.

— Позавчера был освобожден Сент Леонард, — сказал он, а потом, показав рукой на Ледука, добавил: — Там эсэсовцы в самый последний момент убили жену Поля.