Читаем без скачивания Неисповедимый путь - Роберт МакКаммон

– Я лучше пойду, – сказала наконец Бонни. – Доктор Хиллберн просила меня вернуться до темноты.

– Хорошо. Но ты придешь завтра?

– Как только освобожусь, – кивнула она.

– Передай от меня привет всем остальным, ладно? И спасибо, что пришла навестить меня. Огромное спасибо.

– Отдыхай, – сказала Бонни и осторожно поцеловала его в лоб. У дверей она остановилась, чтобы сказать:

– Я хочу посмотреть вместе с тобой Готорн, Билли. Очень-очень. Она вышла, а Билли продолжал улыбаться, не веря в то, что все идет как нельзя лучше.

Она мертва, она мертва.

Пришел ковбой и отстриг ей голову.

Я буду ждать тебя.

Когда в половине шестого нянечка принесла обед, Билли спросил ее насчет пианино. Она сказала, что одно есть на четвертом этаже, в часовне, однако ему нужно лежать и отдыхать. Приказ доктора.

После ее ухода Билли немного поковырялся в своем обеде, немного полистал «Трибьюн», а затем, в беспокойстве и тревоге, одел халат, выданный в госпитале, и выскользнул в коридор к лестнице. Он не заметил крепкого мексиканского санитара, моющего полы рядом с его палатой. Санитар отложил швабру и достал из кармана передатчик.

На четвертом этаже Билли направился к часовне. Она была пуста, а рядом с алтарем с большим медным крестом стояло старенькое пианино. Стены были покрыты тяжелой красной драпировкой, которая поглощала звук, однако он все же закрыл двери часовни. Потом он сел за пианино и поприветствовал его, словно старого друга.

Полилась тихая песня боли, сотворенная эмоциями, взятыми им у духов в отеле «Алькотт». Поначалу она была диссонирующей, ужасной мелодией, в которой высокие ноты звучали как кричащие голоса. Постепенно, по мере игры, ужас начал покидать Билли и музыка начала становиться более гармоничной. Он закончил только тогда, когда почувствовал себя полностью очищенным и обновленным, и не имел представления о том, как долго он находился за инструментом.

– Это было чудесно, – сказал мужчина, стоявший рядом с дверью. Билли обернулся и увидел, что это был санитар. – Я наслаждался.

– Как долго вы здесь находитесь?

– Около пятнадцати минут. Я проходил по коридору и услышал вас. – Он подошел ближе. Это был крепко сбитый мужчина с коротко подстриженными волосами и зелеными глазами. – Это вы сами написали?

– Да, сэр.

Санитар встал рядом с Билли, облокотившись на пианино.

– Я всегда хотел играть на музыкальном инструменте. Однажды попробовал на контрабасе, но из этого ничего не вышло. Думаю, у меня слишком неуклюжие руки. Как вас зовут?

– Билли Крикмор.

– Хорошо, Билли…

Почему бы вам не сыграть еще что-нибудь? Для меня.

Он пожал плечами.

– Я не знаю, что играть.

– Что-нибудь. Мне всегда нравилась фортепьянная музыка. Знаете что-нибудь из джаза?

– Нет, сэр. Я играю то, что чувствую.

– Правда? – мужчина присвистнул. – Хотелось бы мне так уметь. Попробуйте, а? – он кивнул на клавиатуру с застывшей на широком лице улыбкой.

Билли начал играть, взяв несколько аккордов, в то время как мужчина переместился так, чтобы ему было видно руки Билли.

– На самом деле я играю недостаточно хорошо, – объяснил Билли. – У меня не было должной практики в послед… – Внезапно он почувствовал резкий медицинский запах. Он начал поворачивать голову, но сзади за шею его схватила крепкая рука, а друга прижала к его рту и носу мокрую тряпку, заглушая его крик.

Через минуту-другую раствор хлороформа подействовал. Он хотел использовать на нем иглу, но не захотел портить парню шкуру. Тот, кто умет так играть на пианино, заслуживает уважения.

Санитар-мексиканец, охранявший дверь снаружи, вкатил тележку с бельем. Они уложили Билли на самое дно тележки и засыпали простынями и полотенцами. Затем тележку покатили по коридору и спустили вниз на лифте, Снаружи ее ждал автомобиль, а на маленьком аэродроме к югу от города – самолет. Десять минут в машине Билли проспал. На аэродроме ему сделали инъекцию, чтобы быть уверенными, что он проспит всю дорогу до Мексики.

58

Лунный свет отражался от водной глади бассейна. Уэйн в пижаме включил подводный свет, открыл стеклянную дверь и вошел в помещение бассейна. Он дрожал, а вокруг его глаз залегли синие круги. Он старался уснуть, но из-за того, что ему утром сказала эта женщина, он терзался сомнениями. Он не стал принимать снотворное перед тем, как лечь спать; вместо этого он спустил таблетки в унитаз, поскольку хотел сохранить ясность ума, чтобы поразмыслить над тем, что ему сказала Кемми.

Бассейн сверкал ярким аквамарином. Уэйн сел на край. Он нервно дергался, а его мозг работал так быстро, что он почти ощущал, как сгорали его клетки. Зачем Кемми сказала это, если это неправда? Чтобы сделать ему больно? Она завидовала его силе и положению, вот почему. Да, она завидовала.

У него заболела голова. Любил ли он когда-нибудь свою «мать», спрашивал он себя. Что заставило все измениться? Почему все вышло из-под контроля? Он поднял свои исцеляющие руки и посмотрел на них. Где Генри Брэгг? Ждет их в Мексике?

Все это кровь, подумал он, кровь.

Это было непорядочно – поступать так с Генри Брэггом. Генри был хорошим человеком. Но тогда что же за человек мистер Крипсин, если он приказал поступить так с Генри?

Его отец посетил его ночью и велел полностью доверять мистеру Крипсину. Но, думал Уэйн, отец обманул его, не сказав, что он не родной его сын. Чья же кровь течет в его жилах? А если отец обманул его в этом, то почему он не мог обмануть его и насчет мистера Крипсина? Неожиданно в голове Уэйна зазвенела отчетливая мысль:

Мой отец мертв.

Я хотел оживить его и не смог.

Я видел, как зарывали его гроб.

Он мертв.

Тогда кто же приходит по ночам в его теле и желтом костюме?

Он был в замешательстве. Его голова превратилась в клубок боли, в котором роились темные мысли. Колдунья мертва, и ее сын скоро отправится вслед за ней…

Но почему же он ощущает вокруг себя Зло, словно чуму, о которой рассказывал мистер Крипсин? Он задрожал и обхватил себя руками, чтобы согреться.

Колдунья мертва. Больше не надо бояться возврата домой. И Кемми была права: надо было столько сделать, чтобы наладить работу Похода так, как его отец – если Джи-Джи был на самом деле его отец – хотел. И только вернувшись в Файет он сможет узнать, кто в действительности его родители. Он бессмысленно смотрел на воду. Так много решений предстоит принять. Он был в такой безопасности здесь, в Пальм-Спрингс… А церковь, которая должна быть построена?

Боже, помоги мне, взмолился он. Помоги мне решить, что мне делать.

Ответ пришел к нему с болезненной ясностью: он не должен ехать с мистером Крипсином утром в Мексику. Ему необходимо вернуться в Файет во-первых для того, чтобы выяснить, говорила ли эта женщина правду, а во-вторых убедиться, что дела Похода в порядке, поскольку, вне зависимости от того, кто дал ему жизнь, он также и дитя Похода, и пришло время позаботиться о нем.