Читаем без скачивания Повести и рассказы - Святослав Сахарнов

Я ввалился в магазин и прохрипел:

- Сапоги!

Девушки-продавщицы очень удивились:

- Вы это о чём?

- Мне нужны сапоги. Резиновые. Сорок второй размер. Срочно. Высокие, до колен.

- Сапог нет, - ответили девушки.

Ноги перестали меня держать, и я упал на подоконник.

- Поймите, - сказал я. - Приехал издалека. Мне надо всё время ходить. У меня есть босоножки. Но я не могу в них. Я тону в грязи.

- Сапоги все разобрали, - сказали девушки.

- Милые! - взмолился я. - Приехал издалека.

- Катя, поищи, там какие-то ещё есть, - сказала продавщица постарше.

Та, что помоложе, принесла из задней комнаты маленькие резиновые сапожки.

- Только такие, - сказала она, - только детские, на пять лет.

- Мне не пять лет. - Я чуть не плакал. - Мне тридцать четыре года. У меня сорок второй размер!

- Странный вы человек, - сказала старшая. - Сапоги покупают заранее. Вам говорят ясным языком: взрослых сапог нет. Зимой...

Я покачал головой. Зимой меня здесь не будет. Я буду ходить дома по асфальту в галошах...

Стоп! Это идея!

- А галоши у вас есть?

- Сорок первый размер.

- Давайте.

Я заплатил деньги и получил пару блестящих, словно облитых маслом, галош. Примерил их. На полуботинки галоши были малы. Ничего!

Я снял полуботинки и надел галоши. Я надел их просто так, на носки.

Я знал, что спасёт меня. БОСОНОЖКИ. Они меньше, а в крайнем случае им можно обрезать носки.

Пускай никто ещё не ходил в галошах, надетых на босоножки. Я буду первый.

Мне не страшна теперь никакая грязь.

Я вышел из магазина и пошёл самой серединой улицы. Я не шёл, а плыл по грязи. Как Колумб к Антильским островам.

ТЕПЕРЬ ДОЖДЬ МНЕ НЕ СТРАШЕН!

ЛЕСНЫЕ ВОДОПАДЫ

Я шёл по лесу.

Лес был мокрый, сырой. В нём хорошо слышались все звуки.

За мной кто-то шёл следом.

Я сразу заметил это. Шагов слышно не было, но ветки позади то прошумят, то замолкнут. То сзади, то сбоку.

Я остановился и стал ждать.

И тут совсем рядом, под соседним деревом, кто-то как забарабанит. Я туда. Никого.

Постоял на месте, послушал и понял.

Шумели капли. Маленькие капли воды. Сорвётся капля с самой макушки, упадёт пониже на лист. А там, на листе, другая капля лежит. Сольются они, станет листу невмочь держать их, прогнётся и уронит - уже две капли. А там, ниже, четыре... восемь... И рухнул вниз дробный лесной водопад.

Послушал я и пошёл дальше. Шёл, пока не наткнулся на развалины. Видно, стоял здесь когда-то дом. Только, наверное, очень давно. Тут фундамент когда-то был, здесь - стена... Всё погребено в траве, сквозь пол деревья проросли, водой залит подвал.

Хотел я кирпич поднять, ухватился за него, а он развалился в руке раскис.

Видно, здесь когда-то самые первые поселенцы жили. Лет двести назад.

Обошёл я развалины кругом. Куст, под кустом сухой кусок стены. На нём кто-то копотью вывел:

ЖИЛ В ЭТОМ ДОМЕ... фамилия неразборчиво и год: 1956.

Вот тебе и двести лет! Всего десять лет, как ушёл человек.

В лесу как в воде: что упало, затянулось травой, плесенью, мхом утонуло, ушло на дно.

Десять лет - как десять метров глубины: кое-что ещё рассмотреть можно.

Пятьдесят - и следов не найти.

ЕЩЁ РИСУНОК

- Николай, там осьминога привезли! - сказал мне Дед.

- Где?

- На первом причале. На сейнере лежит.

Я схватил альбом и побежал.

У причала стоял малый рыболовецкий сейнер - МРС. На палубе в дощатой выгородке была навалена пластами рыба. Она тускло поблёскивала, как жесть.

Поверх рыбьих приплюснутых тел лежало что-то фиолетовое, в пятнах. Это был осьминог. Он скорчился, застыл и был похож на лепёшку студня.

Вот он какой!

Я спросил рыбаков:

- Можно мне его взять?

- Варить?

- Рисовать.

- Поздно. Мы уже на завод сообщили. Сейчас его заберут.

- Я недолго...

Осьминога вытащили на причал.

Он был вялый, ни одно щупальце не шевелилось. Глаз не было, только по бокам головы две плотно закрытые щёлки.

Я развёл щупальца, присел на корточки и стал рисовать.

На рисунке я сделал осьминога не таким плоским и дряблым.

По-моему, получилось хорошо.

Только кончил, пришли две женщины в ватниках, положили осьминога на носилки и унесли. Он лежал на носилках как пласт. Тело его в такт шагам тряслось и покачивалось.

Итак, ещё один рисунок! Есть ещё одно морское животное.

ПУСТАЯ КОМНАТА

Каждое утро, когда я шёл на катер и проходил ворота, меня останавливала старуха сторож.

- А, это ты, батюшка? Всё ходишь? - спрашивала она.

- Хожу.

- Всё общим житьём живёшь?

- В общежитии.

- А у меня комната пустая...

Старуха вздыхала.

Однажды я не выдержал.

- Бабушка, - сказал я, - не беспокойтесь, мне и там хорошо. А комната вам самой нужна.

- Не нужна теперь, - сказала старуха. - Сын прежде в ней жил.

- Он что - уехал?

- Погиб... Водолазом был... Прошлым летом погиб...

Старуха стояла в воротах и как-то странно, просительно смотрела на меня.

Я смутился.

- Если кому-нибудь понадобится комната, я скажу. Я обязательно пришлю таких людей к вам, - сказал я. - Скоро мои знакомые из Владивостока должны приехать.

Я сказал и подумал, что Букину и Лизе незачем останавливаться у кого-то на один день.

Просто мне хотелось ободрить старуху. Уж очень невесёлой она выглядела.

ПОД ВОДУ

На катер для меня притащили легководолазный костюм и помпу.

- Только сначала сдашь зачёты, изучишь правила, тебя осмотрит врач, сказал Телеев. - Чтобы всё было в ажуре. А то отвечай за тебя.

- Отвечать всё равно придётся, - сказал Дед.

Он не очень-то верил, что на Чёрном море я уже опускался с аквалангом.

Для пробы меня опустили на пятнадцать минут около причала, на глубину три метра.

Сначала надели костюм. Он был как детская матрёшка: из двух половинок. Рубаха и штаны надевались на широкое стальное кольцо-пояс. Поверх пояса затягивалось второе кольцо. Половинки соединялись, прижимались друг к другу. Шлем у костюма был мягкий, похожий на капюшон, только с маской.

Меня одели и начали опускать. Опускали постепенно. Вода была мутная. Ничего, кроме обросшей ракушками причальной сваи, я не видел. С моря шла зыбь. Меня качало и ударяло о сваю. Стук головой, стук! Я сразу попросился наверх.

- Написано в инструкции: первый раз держать пятнадцать минут, ответил по телефону Телеев.

На шестнадцатой минуте меня вытащили.

- Вот теперь можешь опускаться. Снимай и рисуй под водой сколько хочешь! - сказал Телеев. - Самочувствие как?

- Ничего. Сваи у вас что - железные?

- Железные.

- Чувствуется!

ЕЩЕ ТЕЛЕГРАММЫ

Не успел я прийти домой, как мне вручили новую телеграмму:

ТВОЮ ТЕЛЕГРАММУ ПОЛУЧИЛИ ТЕЛЕГРАФИРУЙ ПОДРОБНОСТИ РАБОТЫ

МАМА ЗИНА

Я ответил:

НАЧАЛ СПУСКИ УДАРИЛСЯ ГОЛОВОЙ О СВАЮ

КОЛЯ

"ВИСЮ"

Через два дня я опустился в водолазном костюме в море.

Мы работали у восточного берега острова.

Берег был пустынный.

На нём стояли, как изваяния, каменные столбы.

- На острове Пасхи в Тихом океане есть очень похожие фигуры, - сказал я, - только они изваяны рукой человека, а эти?

- Ветер да море, - сказал Телеев. - Бывает, заштормит, так их водой, как ножом, режет.

Он сидел на перевёрнутом ящике и отдыхал, прежде чем пойти второй раз под воду.

Одели и меня. Я взял фотоаппарат, мешочек из полиэтилена, выждал, когда запустят помпу, проверил телефон, закрыл окошко маски и полез за борт.

Последняя ступенька лесенки. Я шагнул вниз, за окошечком запузырилась вода.

Меня опускали, держа за шланг и сигнальный конец, Шапулин и Жаботинский.

Опускали быстро. Мимо прошёл чёрный катерный борт. Наискосок в сторону убежал якорный канат.

Из голубой тьмы вынырнуло и стало приближаться морское дно.

Я уже почти касался его ногами, как вдруг дикая боль вошла в уши. Будто в барабанные перепонки кто-то сунул по гвоздю и, проткнув их, стал сверлить мозг. Я закричал.

- В чём дело? - спросил Шапулин.

- Стой!

Спуск прекратили.

- В чём дело?

- Уши!..

Меня стали поднимать. Я не чувствовал ничего, креме боли в ушах. Только когда моё плечо стукнулось о дно катера, боль немного утихла.

- Ну как? - спросили по телефону.

Я молчал.

- Будете выходить?

- Повисю.

Я висел под катером, следил, как притупляется боль в ушах, и раздумывал: как надо говорить - "вишу" или "висю"?

Ни одного правила грамматики вспомнить под водой я не мог.

НАВЕРНОЕ, "ПОВИШУ".

- Давайте опускайте! - сказал я наконец. - Только осторожно.

Потихоньку, с остановками, меня опустили на дно.

Оно было покрыто крупной белой галькой. Кое-где среди камней росли кустики бурых водорослей. Пучеглазая камбала подплыла и легла рядом.

Она, наверно, первый раз в жизни видела человека.

Я присел на корточки, протянул руку и потрогал её. Рыбина не шевельнулась.

Я поднял бокс с фотоаппаратом, навёл его на камбалу, щёлкнул и сообразил, что не взвёл затвор.