Читаем без скачивания Ледяная колдунья - Александра Николаевна Пушкина

Аня выдохнула и постучала. Сперва по ту сторону была только тишина, но затем раздались шаги. Щёлкнул замоˊк – и на пороге появился Никонов в своём белом камзоле и плаще. Всё-таки Аня никак не могла понять, идёт её однокласснику эта средневековая одежда или делает его смешным.

Сашкины белёсые брови поползли вверх:

– Святая?! А ты чего здесь? Мама… Вит же сказала…

– И мне сказала, – кивнула Аня, не дослушав. – Только мне очень нужно с тобой поговорить. А тебе не хочется самому узнать, как там, в нашем мире?

– Н-ну… да. Да, заходи, – видимо, Никонов решил, что раз уж одноклассница пришла к нему, значит, это не так уж и запрещено.

Большая, на удивление светлая сводчатая комната, откуда можно выйти в соседнее помещение или на резной балкон, походила убранством на комнату Ани. Только была побольше и без рыжих белькарьих шкурок.

За перилами балкона, на фоне свинцового неба, шумели припорошённые снегом ели и сосны. Из-под нетронутых сугробов там и тут робко выглядывали кусты с подмёрзшими, не успевшими опасть листьями.

В комнате, отличающейся от пейзажа лишь переливчатыми стенами, стояла кровать с балдахином, укрытая коротким белым мехом, на сей раз неизвестно чьим. Огромная прозрачная шахматная доска с искусно вырезанными и раскрашенными фигурами в половину человеческого роста, такой же пустой камин. В углу подпирали стену настоящие доспехи и прятался маленький столик с тарелкой, полной сладостей. Узкий стеллаж с книгами выглядел тут чужеродно.

– Тебе что, тут не холодно?! – спросила Аня первое, что пришло в голову.

– А тебе? – вернул вопрос Никонов.

Девочка прислушалась к ощущениям:

– Н-нет…

– Ну вот и мне нет. Это всё магия нойты. Пока ты в Нордлиге, холода не почувствуешь.

Сашка не удосужился предложить Ане сесть, впрочем, стульев или кресел в комнате всё равно не было, и девочка самовольно примостилась на краешке кровати. Никонов тоже взглянул было на своё спальное место, но в итоге по-турецки уселся перед шахматной доской.

С чего же начать? Не скажешь же прямо в лоб: «Саш, знаешь, ты умер, и теперь Вит хочет убить тебя ещё раз». Не поверит. И Аня бы тоже не поверила.

– Эм-м… Ни… Саш… – как-то непривычно было называть одноклассника по имени, но и не по фамилии же! – Почему ты называешь Вит мамой? У тебя ведь другая мама. – Вопрос всплыл из подсознания спасительной субмариной.

– Я помню, – кивнул Никонов серьёзно. – Правда, не очень чётко, как на старой фотографии. Но ведь нойта… хорошо ко мне относится. Научила колдовать! Я теперь её наследник. Могу целой страной управлять! У меня есть всё, что захочу… ну, кроме друзей, конечно. Но я ещё столько тут не посмотрел, что пока мне и так интересно. И школы нет – учить ничего не нужно, домашки делать, сдавать.

– И компьютера, – не удержалась Аня.

– Ну… да… – вздохнул Сашка, – компа не хватает. Но я тут сам могу путешествовать и даже сражаться, если захочу, или там напасть целой армией. Даже гонки тут есть. Правда, на санях… но тоже ничего. И это не чел на экране, а я сам.

– А по родителям ты что, совсем не скучаешь? – Аня представила, что никогда больше не увидит маму, и к горлу тут же подкатил ком, а глаза наполнились слезами.

– Скучаю, – признался Сашка, – но она обещала, что я смогу их навещать.

– Во сне, что ли? – нахмурилась Аня.

Сашка её вопрос проигнорировал:

– А если надоест, я могу вернуться.

Аня чуть не поперхнулась:

– Погоди, как это? Нам же сказали, что ты упал с шестого этажа на Заводской. Это где дом новый строился, а потом его забросили. Мы туда с ребятами ходили, там цветы лежат… и следователь в школу приходил… Да и Вит тоже говорит…

– Да что за бред-то?! Не падал я, – не очень уверенно возразил Никонов. – Помню, как поднимался по лестнице. Ма… Вит меня звала. Помню, как вошёл в зеркало. И… я летел… а не падал. Потом, правда, отрубился, и мне снился какой-то стрёмный сон про окровавленного мужика, но я очнулся. Вот я! Жив! – он похлопал себя по груди. Потом опустил глаза, будто пытаясь что-то сообразить или вспомнить.

Аня только с сожалением пожала плечами. Ну правда, что ещё она может сказать, если одноклассник и впрямь сидит перед ней вполне осязаемый?

Никонов поёрзал и вновь посмотрел на неё:

– Да ну, не мог же я умереть! – В глазах Сашки заметались растерянность и страх.

Повисло неловкое молчание. Наконец Аня решилась:

– Нойта сказала, что заменила тебе сердце, иначе ты бы не смог жить. А когда я спросила, отпустит ли она тебя, если принесу то, что ей нужно, она ответила, что раз ты умер в нашем мире, то обратно вернуться уже не сможешь.

Сашка отвернулся к балкону. Ей показалось, что он плачет, но Никонов снова посмотрел на неё сухими светло-серыми глазами:

– Не понимаю. Зачем ей врать мне?

– Может, чтобы ты её слушался? – негромко предположила Аня.

– Да заставить слушаться можно же по-разному!

– Ага, то-то Ирина Петровна никак не могла это сделать, – съехидничала Аня, чувствуя, что разговор уходит не в ту степь.

– Ой, да ладно! – быстро отмахнулся Сашка, будто испугавшись возможного продолжения темы. – Ты не понимаешь! Пойдём, я тебе покажу кое-что.

Аня хотела было возразить, но Никонов уже вскочил и, ухватив её за руку чуть ниже локтя, потащил в соседнюю комнату.

Там среди горок, лыж, саней, фигур и фигурок, непонятных приспособлений и даже лошади, выпиленной изо льда в натуральную величину, высилось зеркало. В серебристой вычурной оправе, на изящной подставке в виде длинных волчьих лап, оно смотрелось в этом беспорядке просто по-королевски. К нему-то и направился Никонов.

Сашка хитро улыбнулся и притронулся к поверхности. Аня чуть не вскрикнула, когда по гладкому стеклу зазмеились знакомые морозные узоры. А когда они добрались до руки Никонова и она совсем побелела, почти слившись с его одеждой, поверхность вновь очистилась, но комната в зеркале больше не отражалась.

Там в свете заходящего солнца виднелись отроги заснеженных гор, где что-то вспыхивало наподобие молний и металась огромная птица. Или не птица? Но лесная опушка ещё хранила следы прошедшего лета и покой не тронутой человеком природы. Ветер ерошил начавшую кое-где желтеть траву, шелестел листьями рябин и кустарника, терялся в тёмных лапах елей. Семейство ежей чинно пересекло полянку и исчезло в густом подлеске. Аня заметила чьи-то любопытные мордашки, выглядывающие из-за кочки.

– Пойдём, – снова взял её за руку Сашка и, потянув к зеркалу,