Читаем без скачивания Новая структурная трансформация публичной сферы и делиберативная политика - Юрген Хабермас

известные продюсеры, редакторы и авторы, ответственные за свои выпуски, с одной стороны, и как анонимная аудитория читателей, слушателей или зрителей, с другой стороны. Платформы же, напротив, создают универсальную коммуникативную связь, открытую для сетевого общения и спонтанного обмена возможным контентом между потенциально большим количеством пользователей. Эти пользователи не отличаются друг от друга ролями внутри самого носителя информации; скорее они сталкиваются друг с другом как в целом равные и самостоятельные участники коммуникативного обмена на спонтанно выбранные темы. Децентрализованная связь между этими медиапользователями, в отличие от асимметричных отношений между вещателями и потребителями программ телерадиовещания, по сути взаимная, но в плане содержания нерегулируемая из‐за отсутствия профессиональных шлюзов. Эгалитарный и нерегулируемый характер отношений между участниками и равное право пользователей вносить собственную спонтанную лепту формируют модель коммуникации, которая, как предполагалось изначально, должна была отличать новые медиа. Сегодня это великое обещание эмансипации, по крайней мере частично, заглушается гулким шумом в самовоспроизводящихся и фрагментированных эхо-камерах59.

Новая модель коммуникации имела два значимых последствия для структурно меняющейся публичной сферы. Сначала казалось, что эгалитарно-универсалистское требование буржуазной публичности о равной включенности всех граждан наконец-то исполнится в формате новых медиа. Эти средства массовой информации позволят всем гражданам обрести собственный публичный голос и даже придадут этому голосу мобилизующую силу. Они освободят пользователей от пассивной роли адресатов, выбирающих между ограниченным числом передач и программ, предоставят каждому человеку шанс выразить себя в анархическом обмене спонтанными мнениями. Но огненная лава этого одновременно антиавторитарного и эгалитарного потенциала, который все еще ощущался в калифорнийском духе60 основателей стартапов первых лет, вскоре застыла в Силиконовой долине в либертарианской гримасе доминирующих в мире цифровых корпораций. А глобальный организационный потенциал, предлагаемый новыми медиа, служит как праворадикальным группам, так и храбрым белорусским женщинам в их упорном противостоянии Лукашенко. В результате расширились права и возможности медиапользователей; обратная сторона этой медали – цена, которую они платят за то, что освободились от редакционной опеки старых СМИ, но еще не научились в достаточной степени пользоваться новыми медиа. Подобно тому как печатный станок превратил каждого человека в потенциального читателя, так и цифровизация сегодня превращает каждого из нас в потенциального автора. Но сколько времени прошло, прежде чем все научились читать?

Платформы не предоставляют своим эмансипированным пользователям никакой замены профессиональному отбору и редакторской экспертизе контента на основе общепринятых интеллектуальных стандартов. Именно поэтому сегодня говорят о разрушении «модели привратника» в СМИ61. Эта модель ни в коем случае не подразумевает, что медиапользователи недееспособны; она лишь описывает форму коммуникации, которая может позволить гражданам приобретать знания и информацию, необходимые для формирования собственного суждения о проблемах, требующих политического решения. Политически адекватное восприятие роли автора, которая не тождественна роли пользователя, как правило, ведет к осознанию недостаточности собственных знаний. Роль автора тоже требует навыка; и пока его не хватает политическому диалогу в социальных медиа, качество раскованного дискурса, огражденного от противоположных мнений и критики, будет страдать. Отсюда исходит опасность фрагментации формирующихся политических мнений и воль в политическом сообществе на фоне теряющей очертания (entgrenzten) публичной сферы. Безграничные коммуникационные сети, которые спонтанно формируются вокруг определенных тем или людей, могут центробежно распространяться и в то же время концентрироваться во множестве догматически изолированных друг от друга коммуникационных контуров. Тогда тенденции разделения и фрагментации взаимно усиливают друг друга, порождая динамику, которая противодействует интегрирующей силе коммуникативных связей ориентированных на национальное государство общественных сфер, создаваемых прессой, радио и телевидением. Прежде чем остановиться на этой динамике более подробно, я хотел бы показать, как менялась доля социальных медиа в контексте общего медиапредложения.

5

Влияние, которое оказало появление Интернета и особенно социальных сетей на формирование общественного мнения и политической воли в публичной сфере, нелегко описать на основе эмпирических данных. Однако результаты лонгитюдного исследования медиапотребления в ФРГ за период с 1964 по 2020 год, выполненного ARD/ZDF62, позволяют сделать некоторые предварительные выводы об изменениях в медиапредложении и медиапотреблении63. Предложение значительно расширилось вначале в результате появления частных телеканалов, а затем прежде всего благодаря разнообразным онлайн-опциям. Это касается не только национальных медиа; Интернет делает доступным также и большое количество «иностранной» прессы, радио- и телепрограмм. В любой точке мира желающие могли следить за штурмом Капитолия в прямом эфире CNN. И, соответственно, времени на ежедневное потребление медиа уделяется намного больше. Количество времени, затрачиваемого на СМИ, резко увеличилось с 2000 года и достигло пика в 2005 году; с тех пор оно стабилизировалось на уровне насыщения и составляет поразительные 8 часов в день. При этом доля различных СМИ менялась на протяжении десятилетий. С 1970 года использование телевидения, нового для того времени средства массовой информации, обогнало традиционные ежедневные газеты и радио. Но даже после того, как с 2000 года конкуренция со стороны онлайн-платформ стала явно заметной, телевидение и радио по-прежнему претендуют на наибольший охват аудитории. Интерес к книгам, при всех колебаниях, тоже оставался довольно устойчивым в период с 1980 по 2015 годы. В нашем контексте следует подчеркнуть, что, напротив, востребованность ежедневных газет с момента появления телевидения постоянно снижалась – с 69% в 1964 году до 33% в 2015 году. Спад после появления новых медиа проявляется в резком сокращении доли охвата населения печатными газетами и журналами – с 60% в 2005 году до 22% в 2020 году. И эта тенденция продолжается ускоренными темпами, так, в 2005 году в возрастной группе от 14 до 29 лет печатные газеты и журналы читали 40%, а в 2020 году – только 6%. При этом снизилась интенсивность чтения: если в 1980 году чтение ежедневных газет в среднем занимало 38 минут (а журналов 11 минут), то в 2015 году – 23 минуты (и 11 минут для журналов), а в 2020 году – 15 минут (для газет и журналов вместе взятых). Конечно, потребление газет тоже переместилось в Интернет; но помимо того, что чтение печатных и цифровых текстов, предположительно, не требует прежнего интенсивного внимания и аналитического осмысления от читателя, все же альтернативные информационные услуги в Интернете (например подкасты или новостные порталы) не могут полностью компенсировать спад в чтении ежедневных газет. На это указывает среднее ежедневное время, затрачиваемое населением на чтение цифровых текстов, – всего 18 минут, из которых 6 минут приходятся на газеты и журналы.

Репрезентативный опрос населения 28 стран ЕС, проведенный «Евробарометром» в конце 2019 года, подтверждает актуальные масштабы медиауслуг и пользования различными СМИ: 81% респондентов ежедневно смотрит телевидение, 67% пользуется интернетом в целом, 47% – социальными сетями, 46% – радио