Читаем без скачивания Диалоги (ноябрь 2003 г.) - Александр Гордон

А.Г. А что является залогом возникновения этих отношений между людьми?

А.Ш.-В. Уверенность в присутствии Иисуса. Он актуализует Царство. Где Он, там Царство. Мы все знаем, что царство мира сего принадлежит князю мира сего, и в нем действуют соответствующие законы. Например, кусок хлеба, если я его преломлю пополам, у нас с вами будет равное количество, возьму себе больше – вам достанется меньше. Закон Царства противоположный – я отдам вам весь хлеб, но меньше у меня не станет.

Это, я бы сказала, первое, что отличает Царство – закон жертвы. Второе – это закон бессмертия, точнее сказать, воскресения. Иисус воскрешает мертвых не потому, что Он маг. И это не только часть Его деятельности, но это важнейшая часть Его учения. «Бог не сотворил смерти», сказано в Книге премудрости Соломона. Она вошла в мир с завистью дьявола. Это не вполне ясное место в тексте, но по крайней мере ясно, что у смерти нет статуса творения. Бог все создал хорошо и навсегда, а смерть – нет. Ее можно победить. Это и происходит. «Я видел Сатану, упавшего с неба как молния», – говорит Иисус. И это означает, что то царство кончилось. Смерти не будет, мертвые воскреснут, и надо жить уже сейчас так, что ее нет.

Г.Ч. И первый христиане, на самом деле, так и жили.

А.Ш.-В. Что означает – не бояться.

А.Г. Вы уже второй раз упомянули – первые христиане. Возникает некий парадокс, по крайней мере, у меня в голове. Если для первых христиан учение означало одно, эсхатологические чаяния приводили к тому, что менялся образ жизни на протяжении одного поколения, потому что вот оно – это завтра с концом света наступит буквально завтра, через несколько лет, дней, часов…

Г.Ч. Либо наступит, либо уже наступило. Потому что, в самом главном моменте того богослужения, которое напоминает нам о тайной вечере, есть такие слова, когда священник благодарит Бога за то, что он уже даровал нам Царство будущее. Оно, это царство, оно будущее, казалось бы, будет только когда-то, в какой-то перспективе. Но с другой стороны, оно уже даровано, оно уже здесь, уже среди нас.

А.Г. Говоря о первых христианах, вы тем самым противопоставляете их понимание Царства Божия тому пониманию, которое есть сегодня?

Г.Ч. Я бы даже не сказал – сегодня. Сегодня, быть может, мы как раз и благодаря новозаветной науке, и благодаря тому, что христианство уже не используется, как правило, как идеология, что было в средние века, – сегодня мы, быть может, во многом возвращаемся к первохристианскому взгляду на мир, на жизнь, на Бога. А вот когда мы говорим о первых христианах, мы имеем в виду, что потом, когда христианство станет государственной религией, очень многое изменится, потому что тогда в Евангелие войдут какие-то, я бы так сказал, договорные отношения.

В Нагорной проповеди Иисус говорит: «молись тайно, и Бог воздаст тебе». С ударением на слове «тебе», на этом слове ставится логическое ударение. «Постись тайно, и Бог воздаст тебе». «Давай милостыню тайно, и Бог воздаст тебе». Три раза. Как воздаст – Иисус не объясняет. А средневековый переписчик подставляет всего лишь одно слово во всех трех случаях этих – «явно». «Воздаст тебе явно». Таким образом, средневековое христианство ориентирует верующего на явное воздаяние. Постись, молись, подавай милостыню – и тебе воздастся явно, в твоей материальной, в твоей земной, в твоей ежедневной жизни что-то изменится к лучшему. Не об этом говорит Иисус. Он говорит, что Бог воздаст, но как воздаст – не объясняет.

А.Ш.-В. Он даже более, может быть, резко высказывается, когда говорит, во-первых, «кто хочет следовать за Мной, возьми крест». Вот то, как воздадут тебе явно. И неси его, то есть живи всю жизнь, как последний час перед смертью, не мелочась и не заблуждаясь на свой счет. Если ты будешь следовать учению Христа, тебя убьют рано или поздно, не обязательно физически, но об успехе, благополучии и т.п. речь не идет. О том же, может быть, в еще более крайней форме Он говорит, отвечая ученикам, которые хотят сесть по воскресении по правую и по левую Его руку: чашу Мою будете пить, имея в виду Гефсиманию, и крещением Моим будете креститься, имея в виду Голгофу, а сесть по правую и по левую руку – этого Я вам не обещаю, это от Меня не зависит. Хотя не все в этом высказывании понятно, общая интенция очевидна: идти за Мной, не означает идти к светлому будущему. Это означает уже сейчас жить тем законом, который в будущем должен стать законом всеобщим, законом Царства, то есть постоянного божественного присутствия, знания, что Он тут.

А.Г. Говоря о побежденной смерти – насколько я понимаю, христианские представления о рае и аде – это достаточно поздние представления. Христос не имеет в виду ни того рая, который сейчас возникает у нас в голове, как только говоришь это слово, ни того ада. Что же все-таки имеется в виду под бессмертием. Бессмертие души? Физическое воскрешение? Пребывание в каком-то состоянии послесмертном?

Г.Ч. Бессмертие души – это все-таки больше философия Платона. Это «Федр» Платона, там очень хорошо об этом сказано. Нет, здесь, конечно, речь идет о другом. А вот о чем – это от нас действительно ускользает. В словах, в Евангелии этого не прописано. Другое дело, что Иисус все время призывает своих учеников не бояться. Здесь очень важно понять, что, конечно, мы говорим об учении, потому что раз есть ученики, значит, есть учение. Он призывает своих учеников не бояться. Действительно, это ключевое слово Нового Завета. А о конкретном состоянии вечной жизни на самом деле здесь не говорится ровным счетом ничего. И, наверное, есть какие-то вещи, которые христианин может узнать только из личного опыта.

Мне сейчас вспоминаются слова средневекового монаха Аввы Дорофея, который очень хорошо сказал: никто не расскажет тебе, что такое смирение, об этом нельзя узнать ни у кого. Только в твоей собственной душе может родиться знание об этом, когда ты узнаешь об этом из опыта. И, наверное, не случайно уже упомянутый сейчас Анной Ильиничной митрополит Антоний постоянно подчеркивал значение личного опыта каждого христианина. И говорил, как важно передать тому, другому человеку, что без этого личного опыта, без этого личного прочтения Евангелия невозможно христианство. В этом смысле христианство как раз не учение, которое можно передать полностью, как можно научить физике, химии и математике, а в этом смысле христианство – это путь. И не случайно сам Иисус говорит: «я есмь путь, истина и жизнь, Мною надо пройти». И апостолы в Деяниях постоянно повторяют слово путь. Они возвещают людям античного мира путь господень.

Здесь не могу не сказать о том, что, хотя по-гречески в Деяниях постоянно употребляется именно слово «путь», хотя в славянском тексте кирилло-мефодиевском оно переводится тоже славянским словом «путь», теперь вошедшим в русский язык, синодальный перевод, сделанный в первой четверти 19-го века, везде переводит слово путь как учение – очень последовательно. И наверное, об этом надо задуматься. Это тоже, на мой взгляд, очень интересная тема.

А.Ш.-В. Но тут есть еще момент, усложняющий в какой-то мере картину. Потому что с точки зрения поздней библейской и межзаветной эллинистической литературы «путь» – это также «учение». То есть во всей так называемой «литературе премудрости» учитель мудрости, мудрец, предлагает путь жизни. И часто противопоставляет два пути. Это мы видим в книге Притчей, в книге Премудрости, в книге Иисуса сына Сирахова.

Г.Ч. И даже в Псалмах. Первый псалом.

А.Ш.-В. Да, конечно. Путь может быть путем жизни или смерти, мудрости или глупости. И еще может быть путем житейской мудрости, мудрости века сего. И другим путем, новым, необычным. Учение о «другом пути» встречается реже, но все-таки иногда ему учат.

Можно сказать, что учение Иисуса – это учение о другом пути, о пути, противопоставленном мирскому, хотя очень реальном, очень, так сказать, невыдуманном. «Сыны века сего догадливее сынов света», – замечает Он походя. И тут же продолжает свое: «А вы не заботьтесь ни о пище, что вам есть, ни об одежде, во что одеться». Поэтому, думая над вашим вопросом о рае и аде, я подумала, что, может быть кое-какие намеки найти можно, исходя из того, что учение Иисуса все-таки очень глубоко укоренено в фарисейском, протофарисейском, в том, что мы можем восстановить по литературе кумранского круга, апокрифической, то есть по литературе второго, первого века до Рождества Христова. И если помнить о том, что это учение, то есть Тора (это слово и значит «учение, инструкция, показ, демонстрация»), то мы можем по крупицам, может быть, какие-то детали восстановить.

Г.Ч. Но сам Иисус – это как бы живая Тора, ожившая Тора. И поэтому если для иудея до Иисуса прямо и жестко стоял вопрос, что необходимо выполнить все 613, кажется, заповедей, которые содержатся в Пятикнижии, в Торе, то для того, кто считает себя учеником Иисуса, для христианина, вопрос ставится по-другому.