Читаем без скачивания Ацтеки. Быт, религия, культура - Уорвик Брэй

Поэтому было так важно выбрать и наиболее благоприятный день для наречения ребенка. Обычно эту церемонию старались провести через четыре дня после рождения, но детям, рожденным в несчастливые дни, не давали имя до тех пор, пока не наступал день для них благоприятный.

Акушерка также брала на себя заботу о соблюдении ритуала наречения. Ребенка выносили во двор дома, чтобы искупать в глиняном ушате, помещенном на слой тростника. Водой окропляли ротик младенца, его грудь и голову, в это время читались соответствующие заклинания. Затем акушерка омывала ребенка и читала молитву, ограждающую его от злых сил. Затем ребенка «преподносили в дар» Солнцу, молясь о том, чтобы в будущем он стал храбрым воином.

Ребенку мужского пола демонстрировали символы отцовской профессии. Миниатюрный щит и стрелы – чтобы показать, что он станет воином. Инструменты мастера – если он должен был унаследовать ремесло отца. Пуповина младенца и его миниатюрное оружие передавались воину для захоронения на поле битвы. Девочке акушерка показывала крошечное веретено, корзинку с принадлежностями для рукоделия и метлу, символизирующую ее домашние обязанности. Пуповина ребенка погребалась в доме, чтобы показать, что ей никогда не странствовать, как ее брату. После этого объявлялось имя ребенка.

У каждого ребенка было календарное имя, данное в соответствии с датой его рождения, а также личное имя, принадлежавшее только ему одному. Самым известным правителем Тескоко, например, был Нецауалькойотль (что в переводе означает Голодный Койот), но иногда он фигурирует в текстах под своим календарным именем Ка-Масатль, 1-й Оленя. Животные вообще часто встречаются в именах ацтеков, хроники полны описаний деяний таких персонажей, как Сердитый Индюк, Пчела в Камышах, Говорящий Орел или Огненный Койот. Были имена по предметам одежды или по личным качествам, например Тот, Кто Смеется Над Женщинами или неудачно названный Мокиуикс (Пьяница). Некоторые имена, например Черный Холм, имели топографическое происхождение. Девочкам давали более женственные имена, такие, как Нефритовая Куколка или Драгоценное Сломанное Перо Птицы Кетсаль (что на языке науатль звучит длинно и труднопроизносимо). Особенно популярны были цветочные имена, например: Миауашуитль (Бирюзовый Цветок Маиса) или Куиаушочитль (Дождевой Цветок). Все эти личные имена, как и названия городов, можно было записать в виде пиктограмм.

После окончания церемонии наречения следовало пиршество для всех родственников и друзей семьи. Гостей украшали гирляндами из цветов и давали покурить ароматный табак, пока женщины готовили еду. Тут имелась еще одна возможность для демонстрации ораторского искусства. Во всех речах, даже в тех, что произносились по случаю рождения ребенка, проскальзывала меланхолическая нотка – неизменно упоминалось о быстротечности человеческой жизни и о предстоящих испытаниях. Акушерки поднимали эту тему, как только ребенок рождался: «Мы не знаем, будешь ли ты долго жить среди нас… Мы не можем сказать, какая судьба тебе уготована…» – говорили они, а старики развивали эту тему во время трапезы:

«О мой возлюбленный внук… тебе предстоит многое узнать и многое испытать: боль, несчастья и страдания. Земля эта – место страданий и скорби, место тяжелого труда и страданий. Может быть, станет нам благословением и наградой, если ты недолго пробудешь с нами».

После главных блюд подавали шоколад, но наступали сумерки, и старики часто отставляли его в сторону, чтобы насладиться кубком опьяняющего октли. К позднему вечеру они все были пьяны, пели, острили и не отказывали себе в удовольствии разразиться сентиментальными рыданиями, так что со стороны казалось, «будто лают псы».

Через двадцать дней, когда волнения, связанные с «крещением» ребенка, шли на убыль, родители несли младенца в храм, подносили богам пищу и одежды и демонстрировали ребенка жрецам.

Детство и воспитание

Поначалу ребенку не давали никакой работы, а лишь учили «тихим словом». Затем, в возрасте четырех лет, начиналось практическое обучение и детям разрешалось выполнять простую работу под неусыпным оком взрослых. Мальчиков посыпали за водой, пока матери перечисляли дочерям названия и предназначение всех предметов в рабочей корзинке. Мало-помалу детям давали более ответственные задания, девочки помогали матерям по дому, а мальчики ходили вместе с отцами на работу или на рынок.

Образование девочек в действительности являлось подготовкой к браку. Девочка пяти – семи лет уже знала, как обращаться с веретеном и прясть нити, в подростковом возрасте ее приобщали к приготовлению пищи, а в возрасте четырнадцати лет девочка училась ткать полотно. До брака оставалось два года, а девочка уже была обученной вести дом и способной пополнять достаток в семье, изготавливая полотно на продажу. Воспитание мальчиков было столь же практичным. Пятилетний карапуз ковылял за отцом, неся несколько хворостин или крошечную вязанку. Шло время, и мальчик учился ловить рыбу, резать тростник и управлять каноэ на озере.

В то же время родители учили своих детей хорошему поведению и заставляли их выслушивать лекции о добродетельности тяжелого труда, правдивости, уважении к старшим, необходимости самообладания, послушания власти и воле богов. Ленивые или непослушные дети наказывались. Мальчиков били, кололи иглами кактуса, затем связывали руки и ноги и оставляли лежать обнаженными на сырой земле весь день или держали над огнем, в котором горели стручки красного перца, и вдыхать горький дым. Девочек тоже кололи иглами или держали над огнем, а еще заставляли выполнять дополнительную работу по дому, вставать до рассвета и целый день убираться в доме и мести улицу перед домом.

Дети из знатных семей воспитывались в еще большей строгости, так как жизнь взрослого должна была служить примером всем остальным людям. Мальчиков вскоре отправляли в школу калъмекак (см. далее), но некоторые девочки не покидали дом до дня своей свадьбы. Воспитание дочери правителя было особенно суровым, и следующий фрагмент текста (из рукописи Сориты) позволяет предположить, что жизнь во дворце отличалась холодностью и формальностью:

«Когда ей исполнилось четыре года, они внушили ей необходимость выказывать благоразумие в речах и поведении, в облике и манере держаться… Дочь правителя ходила только в сопровождении множества женщин преклонного возраста, и она выступала так скромно, что никогда не поднимала глаз от земли… она никогда не разговаривала в храме, за исключением чтения молитв, которым ее обучили. Она не должна была разговаривать во время еды, но должна была хранить совершенное молчание. Правило, что мужчина, даже брат, не должен разговаривать с незамужней женщиной, соблюдалось так строго, словно это был закон… Девицы не могли выходить в сад без сопровождения. Если они осмеливались сделать хоть шаг за дверь, их сурово наказывали, особенно если они пребывали в возрасте от десяти до двенадцати лет. Девицы, которые поднимали глаза от земли или оглядывались, также подвергались жестокому наказанию. То же самое ждало девушек ленивых или легкомысленных. Их обучали, как говорить с женами правителя и другими людьми, и, если они выказывали нерадивость, их также ждало наказание. Им постоянно внушали со всем вниманием относиться к хорошим советам, которые они получали.

Когда им исполнялось пять лет, их няньки начинали учить их вышиванию, шитью и ткачеству и никогда не позволяли им лениться. Девица (даже будучи ребенком), которая прекращала работать без разрешения, наказывалась».

Постоянное давление, наказания и тяжелая работа – эти темы вновь и вновь возникают в этом и других подобных текстах. Царственные родители, по всей видимости, оставались для детей недоступными, вели себя с ними отчужденно и холодно. В определенные часы маленьким девочкам разрешалось играть в присутствии своих матерей, но даже тогда стражники и няньки присутствовали в комнате и не было никакого намека на теплые семейные отношения. Беседа их с отцом произвела на Сориту еще более удручающее впечатление:

«Когда правитель пожелал увидеть своих дочерей, они пришли к нему процессией, перед ними выступала пожилая женщина, а за ними шли другие придворные. Они никогда не выходили без разрешения своего отца. Войдя в зал, они остановились перед отцом, который приказал им сесть. Затем заговорила женщина, она приветствовала правителя от имени его дочерей. Она передала отцу розы и другие цветы, а также фрукты, которые они собрали для него, а также вышивки, которые они приготовили для него… Отец заговорил с дочерьми, посоветовал им вести себя хорошо и слушать советы матерей и учителей, уважать и во всем слушаться их, прилежно работать. Девочки не сказали ни слова, лишь приблизились к правителю одна за другой и почтительно поклонились ему, после чего ушли. Никто не засмеялся в присутствии правителя, все вели себя сдержанно и скромно».