Читаем без скачивания Драконий берег - Демина Карина

Кофе выпить еще получилось. Правда, вкус его был привычно мерзким – после сна полынная горечь ощущалась буквально во всем, но Томас уже привык и даже научился получать своеобразное удовольствие.

А потом его вызвали.

– Ты ведь родом из Долькрика? – Мистер Аштон любил охоту, ружья и собственные усы, которые он тщательно расчесывал и смазывал особым воском.

Он носил белые рубашки. И галстук выбирал тонкий, веревочкой.

Он обладал немалой силой, которую не стеснялся выказывать при рукопожатиях, сдавливая ладонь так, что редко у кого получалось не морщиться. Впрочем, чужая слабость приводила мистера Аштона в пречудеснейшее расположение духа.

А вот Томаса он не любил.

И не то чтобы для этой нелюбви имелись реальные причины. Скорее уж… просто неприязнь. Такая возникает с первого взгляда, а со второго крепнет, чтобы на третьем сделаться устойчивой. Нет, мистер Аштон был выше того, чтобы позволить этой неприязни сказаться на работе.

Просто… Она была, и все тут.

И сейчас в покрасневших глазах начальства Томасу виделось сомнение.

– Так точно.

А еще раздражение.

– Отлично… и давно дома не был?

– Давно.

С тех самых пор, как его из этого дома выдворили. За дело, конечно, это Томас теперь понимает, но понимание пониманием, а обида осталась.

И сны.

Сны его тоже родом оттуда, с Драконьего берега, где весной море дразнит близостью и сказочными сокровищами, которые рядом, надо только поискать.

– Плохо, – мистер Аштон крутанул кончик уса и головой покачал. – Нехорошо, когда человек свои корни забывает.

Он держал на столе снимок миссис Аштон и семерых детей, о которых было известно лишь, что они существуют. И тоже любят охоту.

– Я помню.

– И замечательно… да, просто замечательно… слышал, неподалеку кладбище нашли?

– Нет.

– И правильно, тебе не положено… дело такое, помалкивать просили. А когда там просят, – мистер Аштон ткнул пальцем в потолок, – нам остается слушать. Похоже, что Чучельник вернулся.

Томас не сразу сообразил, о ком речь, и заминка его не осталась незамеченной.

– Ага, не помнишь… молод еще… где ты тогда был? В патрульных? А я вот… поставили… тоже понаехало… лучшие из лучших. И что в итоге? А ничего… как был, так и сгинул. Оказывается, что не вполне и сгинул. И значит, тоже понаедут, будто у нас своих людей мало.

Это было произнесено с обидой.

– Но наше дело маленькое, сказано отправить кого в Долькрик, вот и отправим, раз уж ты местный.

Зубы заныли. И спина.

И во рту появился горький-горький вкус воды, от которой все тело становилось тяжелым, будто чужим. И по нервам ударил страх.

Нельзя возвращаться!

Никогда и ни за что… нельзя, иначе будет плохо… Кому? Томасу. Или другим? Других не осталось. Отец умер пять лет назад, и на похороны Томас вновь не явился, хотя и отправил сотню баксов. Но с точки зрения Дага, сотня баксов – это мелочь, а Томас – неблагодарная скотина.

Да. Так и есть. На редкость неблагодарная. Но, верно, где-то он крепко согрешил.

– Побеседуешь с местными. Поглядишь, что к чему… заодно и проверишь одного типа. Вернее, его родственничков. Нужно будет получить согласие на…

Голос мистера Аштона гремел, как волны в преддверии бури. И сквозь него доносился хохот Берта: «Что, Томми, опять трусишь? Сцыкло ты, Томми. Надо же, столько лет прошло, я давно умер, а ты все еще сцыкло. Только и способен, что мамочке жаловаться… или нет? Решай. И поскорее».

– Вы меня слушаете? – мистер Аштон сдвинул седоватые брови и дернул себя за ус.

– Да, конечно, – солгал Томас. – Когда выезжать?

– Вчера. Еще вчера…

Изумруда вынесло к побережью на третий день после бури. Им повезло, что та пришла с севера. Похолодало резко. И холод этот инеем лег на камни, прихватил робким ледком побережье, отчасти отпугнув хищников. Тех, которые обыкновенные. Людям холод не помеха.

Забравшись на скалу, я смотрела, как суетятся внизу сборщики. Вон синий фургон института, ко всеобщему негодованию, перекрыл единственный подъезд. Старик Молчинский размахивает руками, и ветер доносит обрывки слов, большей частью матерных. Он рассчитывал на хорошую добычу, но институтские, поправ все неписаные правила, делиться не собирались. Они уже заарканили драконью тушу, вбив пару якорей в окрестные скалы, и теперь разделывали ее. Следовало признать, что работали они слаженно.

Уже к вечеру шкуру снимут.

Мясо отправится в море, за исключением пары образцов, которые пополнят институтскую коллекцию. Когти пойдут туда же. А вот с костяком будут возиться долго – пару дней точно займет. И быть может, старику удастся урвать хоть что-то.

Он согласится и на мясо.

И кости достанет, если пройдет ночью тропами. А не пройдет, так и без него шакалья достаточно. Небось весь городок уже знает, что появилась добыча…

Я коснулась пальцами лба и губ, прощаясь.

Завизжала пила, но звук тут же сменился, сделавшись глубже. Шкура у Изумруда толстая, даже если под крылом начинать, а институтские под крыло не полезут, опасаясь попортить. Я сползла с нагретого камня. Смотреть на то, что будет дальше, желания не было.

Я потрогала темный зуб, спрятанный под курткой. Наверное, можно было бы взять и больше, но… это не на продажу, это на память.

Спускалась я долго. Тропа была узкой и вихляла, что старый алкаш на выходе из бара. Последние ярды я вообще съезжала на заднице – буря слизала часть склона, выставив бурое глинистое нутро его. Надо сказать, весьма скользкое нутро.

В общем, вымазалась я в этой глине изрядно. А еще ничуть не удивилась, увидев рядом с машиной Маккорнака. Рыжую шевелюру его шевелил ветер. Он пробирался под полы форменной куртки, трогал рукояти револьверов.

Кольнуло в груди: знает?!

Точно знает и пришел… за деньгами? Или за сумкой? За всем сразу?!

Я заставила себя улыбнуться.

Если бы знал, пришел бы раньше. И не обязательно снизошел бы до беседы. Нет. Это просто… совпадение. И мои собственные страхи.

– Случилось чего? – я старалась говорить спокойно и равнодушно, но голос слегка дрогнул. Правда, внимания на это не обратили. Кажется.

– Случилось, – неожиданно смущенно произнес Маккорнак, взъерошив едва тронутую сединой гриву. – А там?..

– Разбирают.

– И кто?

– Институтские заарканили. Старик злится.

Маккорнак кивнул, показывая, что понял. И присмотрит. И за институтскими, которые в своей вере в то, что лишь им позволено распоряжаться драконами, смотрели на прочих свысока. И за стариком, еще помнящим старые добрые времена, когда подобные споры решались на кулаках.

Или с помощью револьверов.

Стрельбы в своем городе Маккорнак не допускал.

– Так… чего случилось? – Мне очень не нравился этот его взгляд.

Вернее, сочувствие в нем.

С чего вдруг хитрый лис проникся сочувствием?

– Тебе надо в участок.

– Зачем?

– Прости… надо…

– Билли?

– Нет, про этого поганца не слышно, но… поехали, Уна. Поверь, так надо.

Я пожала плечами. Надо значит надо. Да и ссориться с Маккорнаком из-за пустяковой поездки себе дороже. Не стоит обманываться улыбкой, он – мстительный засранец.

Первой, кого я увидела в участке, была мать.

И эта встреча, неожиданная, неприятная, заставила сделать шаг назад, правда, я уперлась в грудь Маккорнака, а он подтолкнул меня вперед, шепнув:

– Веди себя хорошо, девочка.

Матушка была в розовом.

Аккуратный строгий костюм, подобающий леди ее возраста. Прямая юбка на две ладони ниже колена. Жакет с перламутровыми пуговицами. Кружевное жабо белоснежной блузы.

Шляпка на гладких волосах. Бледная помада. Духи.

– Добрый день, – я отвела взгляд.

– Добрый день, дорогая, – матушка изобразила улыбку. Пальчики ее лишь сильнее сжали розовую сумочку. – Я рада видеть тебя в добром здравии.