Читаем без скачивания Энтомоптер - Николай Внуков

- Это ультразвуковой паяльник, - сказал он. - Алюминий нельзя паять обыкновенным, потому что на алюминии на воздухе мгновенно образуется плотная пленка окисла. Припой к окислу не пристает. Ультразвуковой же паяльник непрерывно счищает, сдирает окисную пленку, и на чистый металл сразу же ложится припой, закрывая доступ кислороду. Пайке поддается что надо. Начнем. Антон, включи!

Тошка воткнул вилку голубого шнура в розетку. Паяльник в руке Инженера тонко зажужжал, будто оса, запутавшаяся в траве.

- Это работает магнитострикционный вибратор, - объяснил Инженер. - Юра, дай мне припой из нижнего ящика и вон ту фанерину из угла.

Инженер пристроил фанерину на колени, на фанерину мы положили концы трубок, которые нужно было спаять, и Инженер, взяв в левую руку палочку припоя, тронул жалом паяльника алюминий. Ртутным шариком собрался припой на медной лопаточке, потом соскользнул с нее и ровно обтек место стыка трубок. Инженер отвел паяльник в сторону.

- Все! - сказал он.

Поясок пайки жемчужно поблескивал. Казалось, трубки не спаяны, а плавно переходят одна в другую.

- Здорово! - вздохнул Юрка. - Можно, я попробую?

- Возьми, - Инженер протянул Юрке паяльник.

У Юрки с первого раза как-то пошло, приладилось, и он с увлечением начал припаивать нервюры в те места, куда указывал Инженер.

Нам тоже очень хотелось поработать паяльником, но попросить у Инженера мы не решались. Было страшно услышать отказ.

Тошка тоже почему-то не попросил.

Так и получилось, что Юрка паял, а мы насыпали песок в трубки и сгибали их по шаблону.

Постепенно на полу вырисовался контур большого, слегка расширяющегося к концу крыла, похожего на увеличенное раз в пятьдесят стрекозиное. Только у стрекозиного жилки шли вдоль и поперек, образуя красивую сетку, а у нашего были тонкие поперечные нервюры, похожие на лесенку.

К вечеру каркас крыла был готов. Оставалось только поставить шарниры у основания и обтянуть каркас полиэтиленовой пленкой, которая была припасена у Инженера.

Работа была трудная и ответственная, поэтому ее оставили на самый конец.

Мы с Борькой нарезали по размеру трубки для нервюр на завтра и начали убирать в комнате. Юрка спросил, как устроен ультразвуковой паяльник. Инженер начал объяснять.

Я прислушался.

Странным мне показался голос Инженера.

Не было в нем прежней четкости, появились какие-то незнакомые глухие нотки, будто Инженер что-то ел и не прожевал до конца.

Он начал рассказывать, как работает магнитострикционный вибратор, собранный из пластинок чистого никеля. Вдруг остановился, нервно потер руки одна о другую и сказал:

- Хватит. Завтра закончим. Не могу больше. Устал.

Откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Мы быстро прибрали комнату и ушли.

На улице я спросил Юрку, что утром Инженер говорил про нас.

- Ничего не говорил, - сказал Юрка. - Просто сказал: "Вас двое? Ну что ж, начнем". И мы начали. Только после обеда велел вас позвать.

Значит, простил! Значит, он все-таки простил нас, а не разговаривал потому, что еще немного сердился!

И тут вся тяжесть, которая давила меня эти долгие четыре дня, мгновенно исчезла. Стало очень спокойно и хорошо. И вечер наплывал на город такой тихий, прозрачный, что не хотелось идти домой, и мы сговорились и пошли в парк, и долго сидели там на нашей любимой скамейке у озера.

На другой день к десяти утра мы подходили к домику Инженера. Окно, как всегда, было открыто, но Владимира Августовича не было видно.

- Паяет, наверное. Без нас начал, - сказал Юрка.

Мы вошли в сени, и тут дверь из комнаты отворилась и навстречу нам вышла Вера Августовна в пестром халате. Глаза у нее были испуганные. В руке носовой платок.

- Большое несчастье, мальчики, - сказала она. - Володя в больнице. У него отнялась левая рука и пропала речь.

В сенях остро запахло жжеными перьями. На секунду я перестал видеть все.

Вера Августовна прижала к щеке платок и пошла в комнату.

Мы поплелись следом.

Пустое кресло стояло у окна. На письменном столе лежала небесно-голубая тетрадь. В углу жемчужно светился контур большого, выше человеческого роста крыла. Оно касалось потолка расширяющимся концом.

Вера Августовна села на табурет.

Мы остались у двери.

Будильник на тумбочке чеканил короткие стальные секунды.

- Что случилось? - спросил, наконец, Юрка.

- Повторное кровоизлияние в мозг. Врачи называют это инсультом.

- Когда?

- Вчера вечером. У него разболелась голова. Так сильно, что пришлось вызвать "Скорую помощь". Его сразу же забрали в больницу. А ночью... Ночью это и произошло...

Мы стояли оглушенные, будто над нашими головами взорвалась граната. Мир стал холодным и пустым. За окном жестяными листьями скрежетала липа. На картонном щите тускло отсвечивали крылья проколотых булавками стрекоз.

- А как же теперь энтомоптер? - пробормотал Тошка.

Юрка ткнул его кулаком в бок:

- Балда!

Потом деловито спросил:

- Он в каком корпусе?

- Во втором. Палата номер семь. Только допуска к нему не дают.

- Палата на каком этаже?

Вера Августовна испуганно взглянула на Юрку.

- Не знаю. Только ничего не выдумывайте. Ради бога! Его нельзя беспокоить.

- Мы не будем его беспокоить, - сказал Юрка. - Что мы, не понимаем? Это я просто так спросил. На всякий случай.

- А почему у него паралич? Что у него со спиной? - спросил Тошка.

- Это планер, - сказала Вера Августовна. - Планер остался без управления и упал на землю.

- Какой планер? - встрепенулся Тошка.

- Так вы ничего не знаете? Володя был инструктором в кружке планеристов на своем заводе. Он и основал этот кружок. И планеры они строили сами.

- Строили планеры? - повторил Тошка. - А он говорил, что он просто монтажник.

- Он и был монтажником. А планеры - это увлечение.

- Он полетел без парашюта, да? И не смог выброситься? - допытывался Тошка.

- У него был парашют, - сказала Вера Августовна. - Но не всегда парашют помогает пилоту.

- Расскажите! - попросил Тошка. - Пожалуйста!

- Чего вы стоите? Берите стулья.

Вера Августовна встала, сняла с книжной полки небольшой красный альбом и вынула из него фотографию.

- Это сделано в тот самый день.

С фотографии нам улыбался летчик в кожаном шлеме и в комбинезоне, перехлестнутом ремнями парашюта. Он совсем не был похож на Инженера. Только глаза немного, да еще губы и подбородок напоминали Владимира Августовича. Он стоял на ветру - один клапан шлема был отдут в сторону. За его спиной вдаль уходило огромное травяное поле, на котором присели два тренировочных самолета Р-5, а над горизонтом вспухало белое облако.

- Вот он какой... - прошептал Юрка.

- Да, он такой, - вздохнула Вера Августовна...

... В тот день он искал восходящие токи воздуха, которые подняли бы машину как можно выше.

Шли соревнования на дальность полета по замкнутому маршруту. В город съехались планеристы со всей республики. С зеленого поля одна за другой поднимались узкокрылые разноцветные машины.

Самые сильные воздушные потоки возникают под грозовыми тучами. Он отыскал такую тучу и пошел под нее. Планер подхватило и повело вверх. Через пять минут альтиметр показал высоту три километра. Теперь нужно было выйти из потока и спокойно планировать, охватывая город большими скользящими кругами. Но, куда бы он ни направил машину, его везде продолжало поднимать. Краев тучи уже не было видно. Она росла, со страшной быстротой закрывая небо. Он взглянул на альтиметр и замер. Высота была пять тысяч, а скорость подъема увеличилась до пятнадцати метров в секунду.

Снаружи, за фонарем кабины, серые струи тумана стремительно обтекали крылья. Планер пробивал тучу. Ей не было конца. На высоте шести тысяч началось удушье. Сюда никогда не поднимались без кислородных масок. Он продолжал искать нисходящие токи воздуха, но их не было. Последнее, что он увидел, - стрелка альтиметра, ползущая к семитысячной отметке.

Когда вернулось сознание, не было ни тумана, ни тучи. Ярко светило солнце, и внизу бешеными кругами летели цветные пятна. Он понял, что машина штопором идет к земле. Высота - шестьсот. Жить остается тридцать секунд. Он сделал все, что мог, но вывести машину из смертельной карусели не удалось.

Его нашли в двадцати восьми километрах от города среди обломков серебристого планера. Контрольная стрелка альтиметра застыла на отметке семь тысяч двести. Только благодаря чуду, которое называется счастливым случаем, осталась жизнь. Видимо, он пробыл в разреженных слоях атмосферы всего несколько десятков секунд. И планер, наверное, не сразу вошел в штопор...

- Почему вы все знаете? - не выдержал Тошка. - Вы тоже летали на планерах?

Вера Августовна пожала плечами.

- Я и сейчас летаю. Не на планерах только, а на пассажирских самолетах.