Читаем без скачивания Митрополит Антоний Сурожский. Биография в свидетельствах современников - Евгений Святославович Тугаринов

…Летом 2003 года в Англии, как и во всей Западной Европе, стояла страшная, непереносимая жара. За два летних месяца непрекращающейся жары город раскалился до предела и стал похож на огнедышащую печь. Камни зданий и асфальт отдавали воздуху свой жар, опаляя ноги и все тело нестерпимым зноем. Газеты ежедневно оповещали об очередной отмене движения поездов: из-за высокой температуры, которая держалась с конца мая, рельсы деформировались и во избежание аварий некоторые линии приостанавливали работу. Жизнь в городе походила на ежеминутное пребывание в раскаленной топке. Казалось, что наступает конец света.

– А еще предрекают, что Англию затопит! Англия расплавится, и случится это уже в этом году.

Четвертого августа в пять часов вечера в соборе начался очередной молебен. В тот день в храме собрались всего несколько человек. Молебен служил протоиерей Максим Никольский. Отец Иоанн и отец Михаил отсутствовали, как я узнал потом, они были в больнице у владыки. По случаю жары и малого числа прихожан хор расположился внизу в храме, а не на своем обычном месте на галерее. После начального возгласа священника я стал читать обычное начало, затем положенный девяностый псалом, когда послышался звук подъехавшей машины, затормозившей у паперти. На фоне распахнутых дверей в ярком свете вечернего солнца появился в первую секунду неразличимый силуэт священника. Это был отец Михаил Фортунато. Он перекрестился, увидел, что певчие стоят внизу, и быстро направился ко мне. По его лицу было видно – что-то произошло. Он тихо сказал: «Остановите чтение. Час назад митрополит Антоний умер».

…Время остановилось! Все разбрелись по углам. Кто-то сел на стул, кто-то опустился на колени, кто-то вышел на улицу. Каждый из присутствующих в этот момент в церкви по-своему переживал известие. Меня охватила тоска, хотя смерть владыки Антония была вопросом времени, о его болезни многие знали. Знали, что положение безнадежно, но, пока служили молебны, пока каждый день собирались в храме на молитву, мы надеялись – владыка жив, он с нами, он еще может вернуться…

Побродив с минуту по храму, я решил пойти позвонить, сообщить домой печальную новость. Набрал номер жены, потом друга-священника, сообщил им скорбное известие и вернулся в храм.

Я сел у крайней колонны слева, у той, которая ближе к притвору. Все мои мысли устремились к владыке Антонию, сфокусировались в одну – его действительно уже больше нет. Его жизнь завершилась… Вокруг было тихо, я закрыл глаза, и мне показалось, что в храме я был один.

Внезапно я почувствовал, как что-то легкое, невесомое, почти неощутимое коснулось моего плеча. Это было похоже на безгласный оклик, на чей-то зов.

Я оглянулся.

Никого.

Что это было? Обмануться я не мог. Что-то действительно коснулось моего плеча. Чье-то легчайшее прикосновение было на самом деле…

…Прошло около часа. Народ постепенно возвращался в храм, вышли священники, чтобы служить первую панихиду. Служили двое: протоиерей Михаил Фортунато и протоиерей Максим Никольский. С первыми звуками панихиды смутное, неясное еще ощущение потери постепенно переходило в реальность – владыки Антония больше с нами нет. Эта уверенность заполняла душу тяжелым расплавленным свинцом-реальностью и неотвратимостью скорой встречи, но встречи его во гробе, встречи, которая станет для всех действительно последней.

В панихидах по владыке Антонию прошли все оставшиеся дни до отпевания и похорон. За день до этого гроб с его телом был доставлен в собор. В центре храма перед главным аналоем была воздвигнута архиерейская кафедра, покрытая мантией владыки, и на нее поставили гроб. Распоряжался всем отец Александр Фостиропулос. Как только необходимые приготовления были закончены, началось многочасовое прощание с владыкой Антонием, служение литий и панихид, чтение Евангелия. Храм решено было не закрывать всю ночь, чтобы все могли попрощаться и еще немного побыть рядом с владыкой. Полным ходом шла подготовка завтрашнего отпевания, прибывали все новые и новые гости из Москвы и Питера, Минска и Киева, Амстердама и Парижа, Нью-Йорка и Сан-Франциско. Приехала и моя жена Галина.

Настал день 13 августа 2003 года. В храме стало тесно: многие ночевали в соборе, еще большее число приехало утром. Люди здоровались, обнимались без радости, спрашивали друг друга: «Как же мы теперь будем жить? Как все пойдет? Кого назначат на его место?» Духовенства было так много, что даже в библиотеке, отведенной под ризницу, облачались по очереди. К десяти часам утра все приготовились к службе.

Возглавил отпевание митрополит Минский Филарет (Вахромеев), Патриарший Экзарх Западной Европы. Прибыло несколько архиереев из разных епархий, из разных стран, множество священников, монашествующих, собрался огромный хор, представлявший всю Сурожскую епархию, которым управлял в тот день настоятель собора протоиерей Михаил Фортунато.

Среди стоявших внизу гостей были видны розовые кардинальские шапочки, мусульманские чалмы. Присутствовал епископ Лондона Ричард и глава Англиканской Церкви архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс, который выступил со словом после митрополита Минского и Белорусского Филарета и епископа Сергиевского Василия (Осборна).

Накануне в совете с владыками и священниками отец Михаил Фортунато определил порядок службы. Подобного богослужения в соборе еще не было.

Началось торжественное отпевание. Все было чинно и достойно: пение, чтение, возгласы, действия служащих, внимание собравшихся. Было заметно, что молился весь храм. Молились о духовном отце, о друге, об учителе. А он лежал посередине храма, спокойный, величественный и в то же время такой одинокий и недоступный для всех, кто окружал его гроб.

В прощальном слове митрополит Минский и Белорусский Филарет сказал:

– Владыка и отец, брат и сослужитель, мудрый наставник и пастырь-душепопечитель… Не престай и на небеси быть ходатаем о меньшей братии, о сотаинниках твоих, о всех верно помнящих и почитающих тебя.

Закончилась общецерковная молитва в храме, все приложились к руке владыки и Евангелию, лежащему у него на груди. Гроб вынесли из собора, поставили на катафалк, и траурный кортеж медленно двинулся в сторону кладбища. Перед главными воротами со стороны Олд-Бром-птон-Роуд вереница автобусов и машин остановилась, гроб был взят на плечи священниками, и процессия направилась по главной аллее к приготовленному месту. Шли долго, пели песнопения панихиды, не замечая страшной жары.

Вокруг приготовленной могилы были расстелены зеленые пластиковые ковры, как всегда делают при погребении на английских кладбищах. Началась лития. Затем гроб опустили в могилу. Перед зарыванием все, кто приехал на кладбище, по русскому обычаю бросили на гроб горсть земли. Быстро вырос небольшой холм, его обложили принесенными цветами, установили скромный деревянный крест. Все кончилось. Но одновременно все и началось. Не раз и не два среди людей слышалось обращение к владыке