Читаем без скачивания Wampum - Ева Ланска

— Страх смерти — это естественно для человека.

— А я смерти не боюсь. — Соня шевельнулась, устраиваясь удобней. — Смерть меня завораживает. Мне нравится смотреть на мертвых. Смерть чем-то сродни рождению. Вот только что человек был один. С несуразным животом, но один. Вдруг раз — и два живых существа. Так и здесь. Кто-то ходил, дышал, говорил, радовался или огорчался, и вдруг бац… превращается в предмет. Неодушевленный предмет…

— Вас давно это завораживает?

— Да. На меня произвело сильное впечатление вид мертвой матери…

Соня замолчала, и в ее голове с новой силой начали звучать голоса, истеричные вопли старушек-плакальщиц. Они пугали маленькую Соню больше, чем гроб, опускаемый в землю, больше, чем похоронный марш, разносящийся по всему кладбищу.

Плачущие старушки в черных кружевных платках.

— Я боюсь сойти с ума… — медленно заговорила она. — Тогда на похоронах я слышала разговоры. Взрослые перешептывались. Они жалели меня, жалели мою мать, говорили: «Бедная женщина, сошла с ума от горя». Кто-то сказал: «Так ее мать ведь тоже с катушек съехала, когда муж и сын не вернулись с фронта». Я была единственным ребенком в толпе взрослых. Я подняла голову, чтобы посмотреть, кто это говорит, но никого не увидела, кроме двух-трех друзей мамы, актеров из театра. Те «вещательницы» так и остались для меня одними голосами. Они периодически появляются снова. Я слышу их вкрадчивые перешептывания, и мне становится страшно. Очень страшно. Как тогда.

— Время.

Соня редко теряла счет времени на сеансах психоанализа, и когда это с ней случалось, Петр Ильич останавливал ее ровно без десяти два.

Такие правила.

Соня достала деньги из сумочки, положила их на стол.

— До скорой встречи.

— До пятницы.

В пункте приема информации молодой работник в наушниках сидел перед монитором компьютера с выведенным текстовым файлом под названием «Психологический портрет», и набивал на клавиатуре: «…преследуема страхом сойти с ума».

Придя с работы сразу после обеда, Андрей вошел в новую, съемную квартиру, держа в руках портфель с дополнительным оборудованием. Паркуя свою машину, он видел, как Соня выходила из дома. Соболев посмотрел в окно, дождался, когда Сонина машина выедет из двора, только после этого вышел на лестничную площадку, прислушался к звукам лифта и быстро открыл дверь квартиры напротив.

Первое, что он заметил, закрыв дверь, — в квартире хорошо пахло. Это был смешанный аромат духов, крема для тела и цветов — громадный букет стоял в корзине у окна на полу. На заправленной кровати были разбросаны вещи, которые, по всей видимости, в спешке примеряла перед выходом Соня. Все — от несчетного количества разнообразных туфель в прихожей до ванны, наполненной множеством баночек со средствами по уходу за телом, свидетельствовало о том, что в квартире живет женщина. Одна. Без мужчины. Даже ноутбук, лежащий на кровати, был розового цвета. На всех фотографиях в рамках были изображения либо одна Соня, либо в обнимку с худосочным блондином, чем-то похожим на нее.

Андрею нужно было нацепить на одежду и сумочки несколько «жучков», поэтому он открыл гардероб и вдруг замер от неожиданности. В первом же отсеке висели мужские галстуки. Соболев стал открывать все дверцы шкафа, но ни мужской одежды, ни других мужских аксессуаров он не нашел.

Это было странно, но сейчас не было времени на размышления и анализ гардеробных пристрастий Сони. Надо было спешить.

Зайдя в обменник, Соня остановилась у входной двери, пряча руки в карманы шелкового летнего плаща.

Удивительно, но здесь была очередь!

Пожилой охранник бесцеремонно рассматривал ее.

Из кабины кассы вышел мужчина, и Соня проскользнула внутрь, плотно захлопнув за собой дверь. Она поправила волосы, глядя на свое отражение в зеркальном окошке. Кольцо с брильянтом эффектно сверкало и переливалось. Навстречу ей выдвинулся поднос для денег. Соня кокетливо вытерла пальцами уголки губ, выставляя напоказ новое украшение, потом поднесла руку тыльной стороной к стеклянной перегородке и начала слегка постукивать кольцом, опускаясь все ниже и ниже к подносу для денег.

Свет в кабинке погас, входная дверь защелкнулась, за окошком включилась лампа, и стекло перестало быть зеркальным. Стало видно, что за кассира сидит полный армянин лет шестидесяти.

— Здравствуй, дорогая, с чем прилетела? — ласково спросил Армен.

Соня улыбнулась, сняла кольцо и бросила его в поднос для денег. Армен вставил в глаз специальное увеличительное стекло, взял кольцо и стал его внимательно рассматривать.

Соня спокойно наблюдала за его действиями.

— Ух, ты! Красиво! Где взяла такой чистый камень?

— Там, где взяла, есть еще, — кокетливо произнесла Соня.

Армен удивленно открыл рот, из глаза у него выпало увеличительное стекло.

— Не переживай, дядя Армен. Тебе все равно не дадут. У тебя зубы плохие, ноги волосатые, башка лысая и пузо от пива.

— Э-э-э, са вэ танэм, — обижаешь, это не от пива. Это для пива!

Соня и Армен весело расхохотались.

Они знали друг друга уже тринадцать лет. В лихие девяностые дядя Армен взял первокурсницу Соню Воробьеву в свой ювелирный магазин на Тверской продавщицей. Она у него работала на полставки, училась на журфаке и проходила практику в газете «Известия».

Соня работала за прилавком, когда в магазин к дяде Армену нагрянули бандиты — очередные претенденты на «крышу». Не моргнув глазом, Соня представилась банде корреспондентом колонки происшествий и расследований «известного» издания, поблагодарила за то, что они предоставили ей прекрасную возможность побывать в эпицентре событий и получить информацию «из первых рук». Она врала им, что завербовалась продавщицей в ювелирный магазин в центре города, надеясь стать свидетелем нападения. Как она рада, боже, как она рада! Спасибо им большое!

Бандиты не ожидали такого поворота событий и, на всякий случай, решили ретироваться. Магазин оставили в покое. Дядя Армен не знал, как и отблагодарить юную продавщицу, спасшую его бизнес.

Ювелирный магазин в конце концов пришлось закрыть — слишком много оказалось конкурентов. Дядя Армен обосновался в пункте обмена валют, но втайне продолжал заниматься любимым делом — он подпольно производил высококачественные подделки для «брэндовых» ювелирных магазинов.

— На сколько тянет, дядя Армен?

Старый ювелирщик взвешивал камень на специальных каратных весах и довольно качал головой.

— Не обижу. На заколочки и чулочки хватит, — дядя Армен смотрел на весы и отсчитывал стодолларовые купюры. Соня считала деньги вместе с ним. — Вот всегда удивлялся, почему такую красоту не носишь, азизджан?

— Не могу себе позволить, дядя Армен. Вкладываю в бизнес.

— Вай! Не о том думаешь, девушка!

Армен положил стопку купюр в поднос для денег, Соня тут же их взяла и, аккуратно сложив, положила в карман шелкового плаща.

— Заходи, не забывай старых друзей!

— Помнить буду, не забуду, — весело прокричала Соня уже в дверях.

Соня блаженствовала в наполненной до краев ванной. Она рассматривала пальцы своих ног, выглядывающих из воды, и пыталась угадать — в кого у нее длинные ноги, ровные пальцы — в папу или в маму? В какой-то момент Соня поняла, что гадать бесполезно — она никогда этого не узнает.

Принимать ванну ей нравилось.

Ей нравилось, только-только забравшись в ванну, кожей ощущать прикосновение холодных металлических стенок. Но вот она включала горячую воду. Первые струи рождали в Соне приятное возбуждение. Шапка пены росла, и Соня погружалась в приятную истому.

Сегодня она решила ни о чем не думать. Откинула голову назад и попыталась расслабиться. Но как только она закрыла глаза, хаотичные мысли пронеслись в ее голове.

Память возвращала ее в детство.

Вот она гуляет одна во дворе, другие дети не принимают ее в свою игру, смеются над ней. Она слышит, как за спиной ее называют дочерью сумасшедшей алкашки.

Дома нечего кушать. Она открывает холодильник, подставляет стул и ищет хоть что-нибудь съестное. Находит высохший мандарин и с удовольствием доедает те дольки, что еще не успели сгнить.

Первое сентября. Дети приходят в школу с мамами, а ее приводит пожилая соседка, и все думают, что это ее бабушка. А ей, и вправду, хочется, чтобы эта добрая женщина, угощавшая ее яблоками и конфетами, была ее бабушкой.

А что если мать никто не убивал. Ее не могли выгнать из театра в тридцать семь лет, отца убили, поэтому он пропал. Значит, никакой измены не было. Значит, никто ее не бросал.

Мысли о загадочном исчезновении отца заставили Соню сесть в ванной.

«Если он погиб, я хочу знать, при каких обстоятельствах. Если его похоронили, я хочу побывать на его могиле. Если он жил с другой семьей, а потом умер, я хочу расспросить его близких. Я хочу знать хоть что-нибудь о нем. Если он жив, я хочу его найти».