Читаем без скачивания Марш жестокой молодости - Алекс Муров

На сегодняшний день и мой старик и брат покинули меня в этом мире, а я, вместе с фанатами маршируем на кровавую бойню. Нас около пятидесяти рыл. На шее у меня белая рафатка, на теле черная кофта Pit-bull, в правом её кармане свинчатка, в левом лежит кастет. Самыми первыми из нашего моба, шагаем мы с Никитой, сзади нас парни лакают пивас и коктейли, горланя на всю округу футбольные гимны. Но, настроение далеко не у всех веселое, многие находятся в состоянии дикой фрустрации, из-за такого позорного проигрыша команды, честь которой мы отважно идем защищать из местного бара, где только что лицезрели неудачный матч.

– Я уничтожу этих ушлепанов! – громко говорит заведённый Никита. – И никакая неотложка, сука, не откачает! Всех положу уродов!

– Набери нашим разведчикам, где сейчас их моб? Может, сорвалось всё и они уже давно на метро по домам разъехались. – говорю я.

Бык, приняв к сведению мой совет, вытаскивает из куртки мобильник, с треснутым посередине экраном, и набрав номер наших засланных парней, прикладывает его к уху.

Прохожие, попадавшие нам по дороге, подозрительно оглядывали наш отряд оголтелых фэнов, браво шагающих вперед.

– Молчат разведчики наши… – сказал Бык, убирая телефон от лица.

– Облом что ли? – расстроено произнес я. – Первый раз с вами двинул и че теперь?

– Неее… Я не допущу. Ты сегодня по любому у меня девственность потеряешь. Не парься.

Никита снова приложил телефон к уху, набрав тот же номер. Кто то из наших парней выкинул в сторону пустую пол литровую бутылку на асфальт, та разбилась. Я сплюнул под ноги. Снег, меленький, словно тополиный пух парил в воздухе.

– Если валева не будет, то за каким хером я удар тренировал всю неделю… – сказал я.

Вдруг Бык, узрев что то впереди, остановился, вытаращив глаза и медленно убрал телефон от уха.

– Тормози-и-и! – крикнул он и поднял руку вверх, давая понять толпе, чтобы те остановились.

Гул, создаваемый парнями из нашего моба утих. Я посмотрел вперед и начал понимать его реакцию. Огромная толпа болельщиков ненавистной нами команды, шла на нас. У Быка задергался правый глаз в нервном тике.

– Нас подставили. Их по любас больше! Кто то предупредил их о том, сколько нас. – сказал он.

– Шафки… Нас предали! Подстава! – крикнул кто то из карланов.

Гул и крик надвигающейся на нас толпы, становился все громче и громче. Подонки приближались. Такая ситуация была для меня в новинку. Внутри меня всё дрожало от возбуждения. Крошечная снежинка зацепилась за ресницы моего вытаращенного карего глаза и тут же растаяв, пропала.

Никита вытащил из куртки маску, изображавшую Минотавра, и одевая её на лицо, сказал:

– Кто отступает, тот умирает. Мы никогда не сваливаем! – в глазах парня, через маску, читалась ненависть. – Сечёте бойцы?

Я вспомнил одну индейскую легенду, описанную в одной из книг, о том, что рано или поздно какой-нибудь юноша увидит во сне маску и, проснувшись, он должен приняться за работу, либо найти, либо вырезать тот облик, что привиделся ему во сне. И, вступая в схватку, он должен одевать эту маску, чтобы точно одержать победу.

Я натянул свою арафатку на нос, закрыв тем самым пол лица, как ковбой из ретро-вестернов в сценах ограбления банка. Некоторые ребята, последовав примеру Никиты, надели маски. У кого то причина в том, чтобы скрыть своё лицо от врага и не быть запомненным и затем пойманным толпой в метро, у кого-то причины иные, просто для дури… Напряжение в нашем мобе растёт, их толпа скоро сольётся с нашей. Наши парни стали вооружаться, доставать из курток бейсбольные биты, надевать на руки кастеты, как к примеру я.

– Парни! Заставим этих отбросов ссать кровью! – кидается наш Минотавр вперёд, а мы все за ним.

Я бегу за Никитой, рядом со мной Антоха Соболь. Антон размахивает цепью, вытаращив чёрные горячечные глаза, как у настоящего маньячины. У него, как и у Быка уже была однажды судимость. Сзади надрывает глотку Лёха Белый, из ультра-правых, у него знак свастики на шее вытутаирован. Все они те, кого в СМИ называют плохой молодёжью, и сегодня я с ними вместе.

Два моба сливаются в один. Я бью одному из первых парней – кулаком с кастетом так сильно, что сразу посылаю его в нокаут. Бью второго подонка, третьего, кулак приобретает ярко-красный цвет. То, кого я бил, если сразу не падал, отвечал мне ударом на удар, но я будто не чувствовал ощущения боли. Попался под руку один из фэнов, я вижу в его глазах самое сильное и древнее чувство – страх, потому, что он боится боли, в отличие от меня. Меня впирает от удовольствия этой детали. И вот, он уже на земле, лежит, обливаясь кровью, держит сломанный мною, нос.

Более двух сотен кроссовок топтались на асфальте в пасмурный воскресный день. Ребята, разбрызгиваемые страстью и ненавистью, махали битами, валили и втаптывали друг друга в землю. Прохожие, разинувшие рты от этого зрелища, обходили нас за сотни метров.

Конец ознакомительного фрагмента.