Читаем без скачивания Эрцгерцогиня - Дафна Дюморье

В двенадцать двери открыли, и все, за исключением эрцгерцога и эрцгерцогини, вышли. Затем меня сменили, и вскоре после часа случилось нечто необыкновенное. Всех слуг пригласили по очереди пройти в белую комнату - нас пожелал увидеть эрцгерцог. Я подумал о возможной ловушке и встревожился, но сбежать уже не мог. Кроме того, революционное руководство приказало мне в назначенный час впустить во дворец нужных людей. Я старался не выдать волнения и ждал своей очереди.

Первым в комнате я заметил эрцгерцога в белом мундире с орденом Справедливости Я сразу же понял, что он собирается выйти на балкон, несмотря на падающий снег, отмененный праздник и враждебно настроенную толпу. Должно быть, он уже приготовил водомет, подумал я про себя, и где-то здесь, в комнате, у него спрятан вентиль. У меня не было времени осмотреться. Я только увидел, что эрцгерцогиня сидела на стуле поодаль от окна. Она что-то читала и не обращала на меня никакого внимания. Судя по ее виду, нельзя было сказать, что с ней плохо обращались, правда, она была очень бледна. Больше в комнате никого не было.

Эрцгерцог подошел ко мне и протянул руку. "Прощайте, сказал он, - будьте счастливы".

Ага, подумал я. Это означает одно из двух. Либо он собрался бежать и покинет дворец еще до полуночи, либо это высшее проявление жестокости правителя, собирающегося затопить город и уничтожить всех нас. Как ни посмотри, а слова его были ложью.

- Что-нибудь случилось, сэр? - спросил я и сделал подобающее лицо.

- Это будет зависеть от вас, - ответил он и хладнокровно улыбнулся. - В конце концов, наше будущее в ваших руках. Я прощаюсь, поскольку вряд ли мы с вами еще увидимся.

Я лихорадочно соображал ничего ведь не случится, если я задам ему вопрос.

- Вы уезжаете, сэр? - спросил я, чувствуя, что внутри у меня все сжимается от страха, ведь он в любую секунду мог включить водомет.

- Нет, я не уеду, - сказал он, - но мы больше не встретимся.

Он решил нашу судьбу. Это безошибочно угадывалось в его голосе. По моей спине побежали мурашки. Я не знал, выйду ли отсюда живым.

- Эрцгерцогиня тоже желает попрощаться с вами, продолжал он. Потом повернулся - вы даже представить себе не можете более надменного, хладнокровного человека - и произнес - Паула, позвольте представить вам вашего слугу.

Я не знал, что делать Эрцгерцогиня поднялась, отложила, что читала, подошла ко мне и протянула руку.

- Будьте счастливы, - сказала она не на дворцовом диалекте, а на языке столицы.

Уверен, что ее загипнотизировали, накачали наркотиками или же этот эрцдьявол как-то повлиял на нее. В глазах эрцгерцогини отражалась вся скорбь мира. Раньше, до планов насильственного брака с Антоном, она была беспечна и весела.

Тогда, в белой комнате, я не смог заставить себя посмотреть ей в глаза и лишь что-то пробормотал Я хотел сказать: "Все хорошо, не беспокойтесь, мы спасем вас", но не посмел.

- Вот и все, - произнес эрцгерцог, и я поймал на себе его странный взгляд.

Честно говоря, мне это не понравилось. Казалось, он прочел мои мысли и понял мое беспокойство. Все-таки он был настоящий дьявол. Я повернулся и вышел из комнаты.

Он был прав, как всегда. Я больше никогда не видел его, живого. Как настоящий революционер, я отдал должное эрцгерцогу, когда его повесили вниз головой на площади.

Подошла моя очередь занять свое место у ворот вместе с другим слугой. Я никому ничего не говорил и каждый момент ожидал своего ареста. Но ничего не случилось. Без десяти двенадцать я находился на своем обычном посту - у двери, ведущей во двор. Я должен был открыть дверь, как только в нее три раза постучат. Я не знал, кто постучит и как они пройдут посты гвардейцев. Время шло, и мне уже стало казаться, что план провалился. Музыка наверху затихла, и неожиданно дворец окутала тишина. Без трех минут двенадцать в дверь три раза постучали. В тот же самый момент лакей, стоявший наверху лестницы, распахнул дверь белой комнаты и сказал мне. "Эрцгерцог выходит на балкон". "Струи воды из водомета сейчас ударят по народу", - подумал я и отпер дверь. Мимо меня быстро проскочили люди с длинными ножами. Дальше я уже ни в чем участия не принимал. Я сделал только то, что мне приказали".

На этом показания кончаются. Сегодня они хранятся в музее революции под стеклом. Там же, на стене, висит несколько длинных ножей. Зал с этими экспонатами занимает бывшую белую комнату, правда, теперь ее не узнать.

Спрашиваете, как революционеры проникли через посты гвардии? Эрцгерцог не давал гвардии никаких приказов кого-либо останавливать. Так было все семь веков. Просто гвардейцы позволили перебить себя без сопротивления. Страшная была бойня. Перебили все живое во дворце - слуг, членов семьи, животных. Всех, за исключением эрцгерцогини...

Революционеры проникли через боковую дверь. Должно быть, их было семь сотен. Во всяком случае, так постоянно говорят, потому что Маркуа непременно хотелось, чтобы их число символизировало семь веков застоя. Убивать обитателей дворца, не оказывающих никакого сопротивления, было проще, чем обрезать виноград. В каком- то смысле погибшие сами приносили себя в жертву. И надо добавить, хотя это и неприятно, что первый удар ножом, первое впечатление от обнажившейся плоти и кровь опьяняли не меньше ритцо. Молодые люди потом признавались, что не могли остановиться, и поражали, резали, кромсали. Все живое, попадавшееся на пути - лакеи и гвардейцы, принцы и канарейки, собачки и ящерицы, - все должно было погибнуть.

А эрцгерцог? Да, он вышел на балкон. Без водомета. Он стоял в белом мундире с орденом Справедливости и ждал, когда рвавшиеся на штурм взберутся по спинам и головам своих товарищей на балкон, он ждал, когда они объединятся с Отрядом Длинных Ножей, проникшим во дворец. Старики, попрятавшиеся в своих домах, потом рассказывали, что крики злобы, ненависти и зависти, рвавшиеся из глоток революционеров, бросившихся на эрцгерцога, были слышны высоко в горах и далеко у берегов Рондаквивира. И все это время шел снег. Да, шел снег.

Когда во дворце все было кончено и по лестницам стекала кровь, молодые революционеры послали донесение Маркуа, все еще сидевшему в своей редакции. Донесение было лаконичным "Справедливость восторжествовала!".

На улице шел снег, и Маркуа направился во дворец. Встретившие его по пути соратники, чуть поотстав, шли в ногу с ним Маркуа постучал в комнату эрцгерцогини, и она позволила ему войти. Эрцгерцогиня стояла у открытого окна Маркуа подошел к ней и сказал. "Вам нечего больше бояться, мадам. Мы освободили вас. Вы свободны".

Уж не знаю, чего ожидали от нее Маркуа и революционеры слез благодарности или горя, страха или доброжелательности. Никто не представлял себе, что чувствовала эрцгерцогиня. Только вот что вышло. Она надела белый мундир с орденом Справедливости, пояс с мечом и сказала Маркуа и революционерам: "Будьте счастливы. Я - ваша эрцгерцогиня. Я унаследовала воду источников и секрет вечной юности. Делайте со мной что хотите".