Читаем без скачивания Паспорт человека мира. Путешествие сквозь 196 стран - Альберт Поделл

Больше всего в шатре меня впечатлили сокровища: они занимали примерно полстены и возвышались на высоту около метра. Это были ковры тончайшей работы, каждый из которых стоил целое состояние. Ковры бережно расстелили перед нами. Я заметил, что что-то, похожее на приклад, высовывается из-под одного из них. Кочевники перехватили мой взгляд и вытащили старинное итальянское ружье. Нам показали на центральный шатер – его пересекали веревки, с которых свисали другие ружья. Я заметил, что под сиденьем предводителя лежит еще одно ружье. Четыре или пять сундуков стояли за коврами, каждый был сложным образом изукрашен. Я мог только догадываться, что же в них лежало.

Шариф открыл маленький сундук и достал оттуда коробочку, внутри которой что-то блестело, а потом мы услышали звон монет. Из коробочки он достал четыре маленьких стаканчика с орнаментом по краям.

Одна из его жен вошла в шатер из-за занавески. В руках у нее была старая британская фляга, наполненная кипящей водой. Ее лицо было спрятано лишь частично, она, видимо, была слишком любопытна, чтобы скрываться целиком. Девушке было около шестнадцати, она была одета в алую юбку и белую блузку, а на тонких ее запястьях и лодыжках позванивали золотые браслеты. Она кипела жизнью и была очень привлекательной, не считая синеющей на щеках и между бровями татуировки. Сложно было спрятать мое восхищение и легкую зависть от ее мужа. Что-то невероятно захватывающее чудилось мне в кочевой жизни старика. Это была другая сторона экзистенциальной медали – жизнь без границ, без начальников, без дедлайнов, без встреч и конференций. Они двигались за солнцем, шли вместе с ветром, страстно любили в просторном шатре в пустыне под покрывалом бриллиантовых звезд.

Шариф провел сложнейший ритуал, наливая чай с высоты в несколько футов в маленькие стаканчики, очевидно наслаждаясь процессом. Когда он наконец решил, что все готово, чай был сладким, как мед, тягучим, как ликер, и обжигающим, как огонь. Сам шариф пил чай, не подождав, пока он остынет, и Ихаб уговорил нас последовать его примеру. Чай обжигал губы, плавил зубы и согревал душу. Шариф налил нам еще, потом еще. Отказать было невозможно.

Когда мы закончили, шариф хлопнул в ладоши. Еще две жены вышли из-за занавески, на этот раз с едой, которую они поставили к нашим ногам: большой фарфоровый кувшин густого козьего молока, коричневый хлеб и металлическая чаша с парой десятков маленьких яиц.

– Выгодный обмен за пару ботинок, – сказал я лейтенанту, – вы умеете заключать сделки.

Помолчав несколько секунд, Ихаб признался:

– Боюсь, я пообещал больше, чем пару ботинок.

– Что?

Как он объяснил, кочевники хотели, чтобы мы помогли им в охоте на газель. В это время года им не хотелось резать овец или коз, но мяса хотелось. Пешком охотиться на газелей было невозможно – стрелки бы не смогли подобраться достаточно близко. С верблюдов охота бы тоже не удалась – газели были намного быстрее. Так что шариф сказал Ихабу, что хочет охотиться с нашего джипа.

Лейтенант добавил:

– Вы не можете отказаться, или кочевники разозлятся. Я уже сказал им, что вы – лучшие американские охотники. Шариф ждет, что вы вернетесь, как только передадите еду своим людям. Но не волнуйтесь, я пойду с вами. Я бы предложил кочевникам свой «Лэндровер», но у меня верх не убирается, а шариф хочет стрелять прямо с машины. Кроме того, в армии меня уже предупрежда… э-э-э… возьмите молока.

Мы вернулись на дорогу с едой для Ману, Вилли и Вудро, сняли холщовый верх с «Лэндкрузера», взяли запасы и оставили остальных охранять трейлеры и оборудование. Когда мы вернулись в лагерь, кочевники радостно прыгали. Буквально за секунду девять кочевников запрыгнули в открытый кузов, встали, стали шутить, фыркать и плеваться. Пахли они так, как будто на ужин ели исключительно чеснок, а мылись при этом около года назад. Все они были готовы к охоте, и наша машина ощетинилась ружьями. Все вместе мы были похожи на красного дикобраза.

У них были образцы почти всего оружия, созданного за век, а у шарифа был блестящий новенький «Экспресс Магнум», который мог с легкостью завалить слона. Один старый кочевник, который из-за длинной бороды и красного одеяния казался мне похожим на диснеевского гнома Ворчуна, принес древний мушкетон, который выглядел так, как будто последний раз из него стреляли во время войны 1812 года. Места сзади он не нашел и поэтому устроился за моим сиденьем, а его мушкетон маячил где-то над моей головой, пока мы углублялись в пустыню.

Стив вел машину, я сел на место пассажира, а Ихаб занял позицию между нами, показывая дорогу сквозь облако сигарного дыма.

Когда я пожаловался ему, что мне не кажется этичным стрелять в животное с движущейся машины, то все, что я получил в ответ на свои сомнения, была лекция о законе пустыни и выживании, о том, что дикие звери принадлежали кочевникам и что американцы не могут ничего понять, потому что они толстые и богатые.

Я уже собирался ответить, что эти кочевники явно не голодали, да и их состояние позволяло им купить контрольный пакет акций в IBM, когда Ихаб выключил фары. По его словам, в прозрачном воздухе пустыни свет был виден на 15–20 миль, так что важно было никого не спугнуть. Правда, мы, к сожалению, ослепли, потому что убывающая луна давала так мало света, что Стиву приходилось ехать, ориентируясь не на зрение, а на осязание, и в результате он, казалось, натыкался на каждый камушек, выбоину, холмик, куст и яму к западу от Египта. Он сбросил скорость до 15 миль в час, но лучше не стало. Стив был пристегнут, но его все равно бросало из стороны в сторону, а Ворчун все время возникал над моей головой, просыпая порох мне на спину.

После трясущейся вечности где-то вдалеке мы заметили газелей – силуэты на фоне ночного неба. Стив ускорился, фары были все еще выключены, и мне было очень жаль, что на бампер мы вместо лебедки не установили радар. Когда кочевники открыли огонь, мне показалось, что началось извержение вулкана. Ворчун достал мушкетон, и все заволокло дымом, запахом пороха и шумом – это был истинный Везувий.

Кочевники вынуждали нас ехать все дальше, но, учитывая жуткую качку и темноту, я не понимал, как они собираются попасть во что-то съедобное. Половина их выстрелов улетала куда-то в небо, часть взрывала землю перед нами. Из-за дыма я ничего не видел, но был уверен, что газели были в безопасности.

Позже, когда мы ехали к трейлеру, я спросил у Ихаба, не слишком ли шариф расстроился, не убив ни одной газели.

– Не думаю, – улыбнулся он. – Он всегда хотел покататься на автомобиле. И вот еще: он спрашивает, нет ли у тебя другой пары ботинок, поменьше размером.

Весь следующий день мы работали под палящим солнцем, собирая вещи и выпрямляя все погнутое в машине после жуткой поездки. На следующее утро Стив отвез ось и вал в сварочную в Тобруке. Когда работа была окончена и мы были готовы, уже начинался вечер. Мы потеряли два полных дня, и в трейлере все еще были трещины, которые надо было заделать в Каире, но мы хотя бы вернулись на дорогу.