Читаем без скачивания Тезей и Ариадна. Нить любви - Наталья Павлищева

Русос видел афинян, заметил Тезея и забеспокоился. Первое, что он сделал на следующий день после праздника – отправился к кормчему черного корабля.

– Дексий, ты должен поскорей увезти этого афинянина на Крит, ведь он туда собирался?

– Мы уплывем, как только починят корабль, я не хочу пойти ко дну на виду у собственного города.

– Корабль будет готов сегодня, собирай всех, кого ты увозишь, готовь своих людей, и на рассвете отправляйтесь.

Кормчий вдруг усмехнулся:

– А ведь он называет себя сыном Посейдона.

– Я предпочел бы иметь этого сына подальше от нашего острова. С того самого дня, когда Тезей появился здесь, земля трясется ежедневно, а гора клубится, не переставая. То ли его отец недоволен пребыванием сына на Тире, то ли сама Тира. Он задает вслух страшные вопросы.

– Какие?

– Интересуется, а не Тифон ли под Тирой? Услышавшие его купцы уже сказали, что в следующий раз приплывут, когда Тира перестанет дрожать, мол, опасно торговать на земле, которая прячет под собой Тифона.

– Болтун! Я приструню его, – пообещал Дексий.

– Лучше увези сначала, а там уж хоть утопи в море. Послушай мой совет: отправьте Тезея обратно в Афины, и поскорей. И не берите больше с них дани людьми, видно, этот мальчишка и впрямь имеет какое-то отношение к Посейдону.

Дексий только вздохнул, Русос повторял его собственные мысли. Кормчему давно казалось, что не все так просто с этим самоуверенным юнцом, которому легко удавалось все, что бы он ни пожелал. Ишь, герой нашелся! Любимец девушек и женщин!.. Уже даже на Тире ходили слухи о его многочисленных победах во время пути из Трезена в Афины. Сам небось и распустил эти слухи, кому же еще.

Бороздивший моря от Египта до Салоник и от Самоса до Сицилии с тех самых пор, как научился держаться на ногах, Дексий не мог поверить, что умный человек предпочтет короткому водному пути через Сардоническое море длинный и опасный путь от Трезена до Афин через Коринф. Либо Тезей глуп (а это не так), либо попросту лжет. А лжецов Дексий презирал.

И все-таки он чувствовал, что в этом парне есть что-то такое, чего нет у окружающих. Нет, это не самоуверенность и даже не невиданная сила, Тезей словно из другого мира. Герой? Возможно, но Дексий не любил и героев тоже. Пребывание Геракла на Крите кроме неприятностей ничего не принесло. Поймал самого большого быка в стаде Кносса, погрузил его на корабль и отвез в Коринф, словно лишь за тем, чтобы вот этот юнец убил великолепное животное.

Что сделает этот герой? Он намерен убить Минотавра и тем самым избавить греков от страшной дани людьми. Может, стоит раскрыть глаза на эту дань? Но и это опасно, тогда на Крит хлынет поток нищих, желающих жить роскошной жизнью. Криту с трудом удается не допускать в свои города слишком большого потока чужих с богатых Киклад или Египта, с Родоса или Кипра… Им совсем ни к чему нищий сброд из Аттики.

Но и просто спихнуть в море этого юнца тоже нельзя, если он действительно имеет отношение к Посейдону, то и до Крита можно не доплыть. Гнев Бога морей и Колебателя земли может быть страшен, это Дексий уже видел. Больше всего кормчий досадовал на то, что согласился взять в качестве пятнадцатого данника сына царя Эгея. Теперь, что бы ни произошло, виноватым окажется он сам, царь Минос не простит оплошности.

А с Тиры и впрямь нужно поскорей отплывать, Русос прав, слишком сильное колебание земли, в море слишком много погибшей рыбы, слишком обильные клубы дыма с верхушки Тиры. и все это с того дня, как корабль с данниками Афин пристал к берегу. Но что, если такое же случится, когда они войдут в гавань Амниса?

Для себя Дексий решил, что не станет приводить корабль в царскую гавань Амнис, пристанет к берегу острова Диа, пусть оттуда забирают оставшихся афинян и этого Тезея. И пусть царь Минос и Верховная жрица Богини-матери решают, стоит ли допускать его в Кносс. О том, что вынужден встать на ремонт в Акротири, Дексий уже предупредил Кносс, но царя не было в Кноссе, он с семьей и многочисленными придворными отправился на Родос, когда вернется, не знал никто.

Но в Кноссе и без царя порядок, Верховная жрица ведь на своем месте, как и многие другие чиновники, кто следит за жизнью на Крите. Пусть царь гуляет…

Впереди действительно был Крит.

Они плыли прямо на юг, спины гребцов припекало, а кормчий был вынужден прикрывать рукой глаза от слепящего солнца.

– Эй, нам нельзя смотреть на солнечные блики на воде, не то к вечеру будут красными и слепыми глаза, – предупредил товарищей опытный Идас, чем вызвал одобрение их надсмотрщика:

– Верно говорит. А ты, парнишка, годишься для флота царя Миноса.

– Для какого еще флота? – усомнился Идас.

– Самого мощного флота в мире! Я постараюсь, чтобы ты попал на мой корабль.

– Вот еще! Как это я могу попасть на корабль, который возит пленников?!

– Тебя никто спрашивать не станет. Кроме того, я в первый и последний раз плавал за пленниками, это не моя работа. Я кормчий царского пятидесятивесельного корабля.

– Сколько?!

– Да, полсотни весел и мощный парус, чтобы он летел по волнам быстрее ветра.

– А далеко вы ходите?

– По всем морям, куда только пожелает царь Минос.

Что-то здесь не так, – усомнился Тезей, а вслух насмешливо поинтересовался:

– Почему же на сей раз ты не на своем корабле? Провинился?

– Нет, – человек в черном даже не обиделся, – мой корабль переоснащают новыми парусами.

– Черными?

– Пурпурными, как и положено царскому кораблю.

Кормчий не стал дольше беседовать с пленниками, посчитав, что и без того много сказал.

– Это так, – зашептал Тезею Идас, – я видел однажды царский корабль, у него ярко-красные паруса.

– Мне все равно, какие паруса у его корабля. Я должен убить Минотавра, чтобы ему больше не требовались кровавые человеческие жертвы.

– Ты хочешь убить Быка? – усмехнулся, услышавший его слова гребец, что сидел ближе.

– Да, я ради этого плыву на Крит.

Гребец покачал головой:

– Боюсь тебя разочаровать, но это невозможно.

– Почему?

– Бык бессмертен, как сама жизнь. Бык умрет только вместе со всеми людьми.

– Минотавр бессмертен?

Неприятная новость, поскольку сам Тезей вообще-то смертный, хотя и сын Посейдона.

Договорить им не дали, послышался окрик кормчего, и гребец крепче ухватил весло, опустив голову.

Верховная жрица Кносса снова стояла, глядя вдаль в сторону Тиры. Не спалось, не было спокойствия. Что-то подсказывало, что на Тире не все благополучно. Вообще-то, жрецы Тиры, как и сам остров, были костью в горле жрецов и знати Крита. Дружба дружбой (между знатными семействами Кносса и Тиры было немало родственных связей), но когда дело доходит до выгоды и влияния, даже родственные узы не спасут.