Читаем без скачивания Последняя любовь президента - Андрей Курков

32

Киев. Октябрь 1983 года.

Без четверти восемь. Вечер. За «шестнадцатыми» домами готовится драка. Не обычная, а почти ритуальная – «стенка на стенку». С нашей стороны – человек пятьдесят. Наша сторона – это ребята из «шестнадцатых» и «восемнадцатых» домов. Плюс десять пацанов, живущих возле школы № 27. Большинству бойцов – лет шестнадцать-семнадцать. Мне – 22. Я – штабной. Мы с Женькой думаем о стратегии и тактике.

– Дай трешку, я схожу за портвейном, – к нам подбегает Витя Лысый. – Гастрик закроется!

Я нехотя достаю трешку. Витя Лысый убегает. Шумит ветер. Наш то-ли-парк-то-ли-сад раскачивается кронами и тоже шумит. Где-то далеко гремит гром.

– Знаешь, – шепчу я Женьке, – оставайся за меня. А я сбегаю за подстраховкой. Скажи нашим, чтобы цепи доставали в самом конце и в крайнем случае. Только если увидят, что «круги» дерутся нечестно!

Как разведчик, я тихонько прохожу мимо толпы «кругов» – наших соперников с улицы Щербакова. Замедляю шаг, прислушиваюсь.

– Прутами по ногам! – доносится до моих ушей. – Потом ногами замесим.

Я возвращаюсь к Женьке.

– Слышишь, дело серьезное. У них железные пруты. Скажи ребятам, чтобы сразу били цепями. По ногам.

Через пятнадцать минут я, запыхавшись от бега по темноте, залетаю в милицейский райотдел.

– О! А ты чего здесь? – окрикивает меня из окошка дежурного лейтенант Марат Гусейнов.

Я просовываю голову в окошко.

– Щас месиво будет, стенка на стенку. Между «шестнадцатыми» и садом. У «кругов» – железные пруты.

– А у твоих?

– Цепи.

– Пруты тяжелее, – задумчиво кивает лейтенант. – Так что, предлагаешь спугнуть?

– Не сразу. Минут десять надо подраться, чтобы посмотреть, на чьей стороне сила, а потом – спугнуть.

Лейтенант Гусейнов поднимает голову и смотрит на настенные часы в дежурке.

– Через полчаса футбол. «Динамо» Киев – «Динамо» Тбилиси. Надо бы успеть.

– Я побежал! – говорю я. – Через пятнадцать минут!

– Ладно, – спокойно кивает лейтенант, и рука его тянется к толстой белой клавише на громоздкой мини-АТС.

Драка начинается почти спонтанно. Со стороны «кругов» в толпу наших ребят летит половинка кирпича. Кто-то кричит от боли, и тут же вся рать, вытащив цепи и раскручивая их, мчится на противников. С балкона третьего этажа ближайшего дома всматривается в драку мужик в белой майке. Всматривается, перегибаясь через перила, и кричит: «Вызовите милицию! Кто-нибудь! Вызовите милицию, у меня нет телефона!»

Со стороны общежития овощной фабрики выплескивается на дерущуюся толпу свет автомобильных фар. Слышна милицейская сирена.

Я пытаюсь понять, кто побеждает, но не могу. Приходится все время уклоняться от ударов. Уже два раза прут пролетал над моей головой. «А еще говорили "по ногам"», – возмущаюсь я двойной нечестностью противника.

– Менты! – кричит кто-то.

И драка начинает распадаться, рассыпаться, растворяться в темноте.

Ментовский «газон» едет медленно. Ясно, что они никого не хотят ловить. Если поймают – надо составлять протокол, сажать в клетку. А футбол?

Из-за ствола старой вишни я наблюдаю за опустевшим полем боя. Два милиционера в свете фар поднимают с земли пруты и цепи. И вдруг оба поворачивают головы в сторону куста орешника. Оттуда слышен стон.

«Кто это может быть? – нервно думаю я. – Не дай бог кто-то из наших!»

Менты вытаскивают парня из-под куста и подводят к машине. При свете фар осматривают и ощупывают ему голову.

Это же Белый! Сын учительницы!

Я выхожу из-за дерева. Иду к машине.

– Это Вася Белый, – говорю ментам. – Давайте я его домой отведу!

– А ты кто такой? – спрашивает озадаченный прапорщик с побитым оспой лицом. – Ты что, тоже из этой банды?

Я всматриваюсь в лицо второго мента – тоже незнакомое.

– Давай их обоих в машину! – командует прапорщик.

«Газон» разворачивается, и мы с Васей молча смотрим, как остаются позади ребра хрущевских пятиэтажек, деревья сада-парка, общага овощной фабрики.

Я напряжен. Мне кажется, что это какие-то другие менты. Может, этих вызвал кто-то из «кругов»? А мои просто забыли?

Но «газон» подъезжает к знакомому, много раз подметенному мною райотделу.

Там уже нас встречает Гусейнов. Васе на разбитую голову выливают пузырек зеленки, и потом мы вместе с ментами смотрим футбол.

После первого тайма счет 2:1 в нашу пользу.

33

Киев. Сентябрь 2003 года.

– К вам Сергей Дмитрич, – заглядывает в приоткрытую дверь моя секретарша.

Я киваю, и в кабинет проходит Догмазов. Двухметровый доктор исторических наук, президент фонда «Интеллектуальные ресурсы». Помню, как мне пришлось делать его визитке обрезание – иначе она не помещалась в окошко визитницы. На визитке было перечислено такое множество званий и должностей, что пока я дочитывал последние, первые уже забывались.

Но это ничего. Это амбиции. Всю жизнь достигал, теперь наконец достиг. Пусть все знают, чего он достиг!

– Сергей Палыч, – улыбается он, – к вам теперь и не пробиться. Две недели звонил. То вы в Страсбурге, то в Брюсселе! Не устаете?

– Рад бы, да не получается, – улыбаюсь я. – А ведь не устанешь – не отдохнешь. Вот и отдыхать не получается по-настоящему.

– Ну, я думаю, это не проблема! – усмехается он. Усаживается в кресло для посетителей к приставному столику.

Традиционное начало любого делового разговора. И чем он деловитее, тем дольше длится игривое вступление.

– Как ваша мама? Выздоровела?

– А вы все знаете! – удивляюсь я. – Да. Пришлось потратиться на лекарства, но ведь сами понимаете.

Он кивает. Я мельком бросаю взгляд на часы. Очень не хочется, чтобы разговор затягивался. У меня на сегодня есть еще и другие планы.

– Вам тут не тесно? – Сергей Дмитрич осматривает мой просторный кабинет.

– Да нет, вполне уютно, – говорю я, а сам думаю: это проверка на сытость или предложение подняться еще на одну ступеньку вверх?

Следующая ступенька мне не нравится. Сейчас я замминистра. Замминистра живет обычно дольше, чем министр. Да и не большой я любитель прожекторов государственной славы. Мне и при моей свечке хорошо.

– А мне казалось, что эта работа вам не позволяет раскрыться до конца. Я же разбираюсь в людях. Вижу, кто слишком мелкий для выполнения поставленных задач, а кто – слишком крупный. Так вот вы покрупнели в последнее время.

– Может, кофе?

Он кивает. Я прошу Нилочку, свою секретаршу, порадовать нас крепкой арабикой.

– У нас на Банковой есть вакансия, – полушепотом вдруг сообщает он. – Деньги те же, но радостей больше. И ответственности, конечно. Вы подумайте, а я вам перезвоню. – Он достает из кармана электронную записную книжку. Прогоняет по монитору какие-то записи. – В среду, в одиннадцать!

Кофе Догмазову кажется слишком крепким, и он вбрасывает в чашечку три ложки сахара.

– Знаете, – улыбается он, – у нас в роду все любили и любят сладкое, и ни одного случая диабета!

Сергей Дмитрич уходит, снова оставив на приставном столике свою визитку. Интересная у него привычка! Прямо как в детективе каком-нибудь! Или в фильме моего детства «Фантомас».

Я беру визитку в руки. Сначала хочу бросить в урну для бумаг, но рука замирает над пластиковой урной. Уборщица убирает мусор, но куда она его выносит? И не попадет ли эта визитка кому-нибудь на стол? Нет, я не должен забывать, что чем ближе к солнцу, тем горячее.

Я просматриваю бесконечный перечень должностей и званий. Кажется, что-то добавилось. Вот это – «Академик Европейской Академии Управления». Ладно.

Я достаю визитницу и вставляю в ее окошко сломанную пополам новую визитку Догмазова. Поверх старой.

– Сергей Павлович, – заглядывает Нилочка, – вы Васе приказали к трем подать машину. Он уже ждет.

– Сегодня меня уже не будет, – говорю я секретарше на ходу.

Светлану Виленскую я узнаю сразу. Она так похожа на сестру.

Она сидит за столиком в ресторане «СССР» за Печерской лаврой и ждет меня. Главврач дома-интерната молодец! Он сделал все так, как я просил. А попросил я связаться с ней и сказать, что есть человек, который готов помочь ее сестре. В медицинском смысле. И она позвонила сама. Это главное. Не я позвонил, чтобы набиваться на встречу, а она!

– Извините, я опоздал. – Я опускаюсь на стул рядом. – Служба! Вы что-нибудь будете?

Тут же возле нее оказывается официант в пионерском галстуке. Предлагает меню.

Мы берем по салату и по бокалу «Муската белого камня».

Ей – лет тридцать пять. Даже трудно сказать – она старше Вали или младше.

– Знаете, мой брат тоже живет там, в Глуховке, в доме-интернате. Главврач сказал, что у вашей сестры и моего брата схожие диагнозы.

Она внимательно смотрит на меня. Очень внимательно. Коротенький модный жакетик расстегнут. Под ним – облегающая шерстяная кофточка. Я соскальзываю на мгновение взглядом вниз – джинсы-дудочки и остроносые туфли из мягкой кожи. Тоже коричневые.