Читаем без скачивания И плачут ангелы - Уилбур Смит

Лобенгула, сын Мзиликази, правивший Матабелелендом после смерти старого короля, приходился мужчине родным дядей. Именно Лобенгула оказал ему честь, наградив обручем вождя и поставив во главе отборных боевых отрядов. Но теперь Лобенгула был мертв, а импи молодого индуны погибли от пуль «максимов» на берегу реки Шангани — тех самых «максимов», которые оставили глубокие отметины на его теле.

Вождя звали Базо, что означает «топор», хотя чаще его называли «Бродяга». Он просидел весь день в тени леукоспермума, наблюдая, как кузнецы творят у плавильных печей свои обряды, понятные только посвященным. Кузнецы принадлежали к более древнему племени, происхождение которого было каким-то образом связано с каменными развалинами Великого Зимбабве, населенного ныне лишь призраками.

Хотя жившая за морями королева белых правителей запретила матабеле владеть рабами, кузнецы из племени розви по-прежнему были амахоли и практиковали свое искусство по приказу своих воинственных хозяев.

Десять старейших и опытнейших кузнецов из племени розви выбирали куски породы из каменоломни, подолгу обсуждая каждый, словно тщеславные красотки, выбирающие бусины на прилавке торговца. Мастера изучали цвет руды, ее вес, качество содержавшегося в ней металла и наличие примесей, затем разбивали каждый кусок на каменной наковальне, придавая ему идеальный размер. Тем временем подмастерья рубили стволы деревьев и жгли их в угольных ямах — горение регулировали, насыпая поверх углей слой земли. В конце углежжения ямы заливали водой из глиняных кувшинов. Другие подмастерья, совершив дальнее путешествие в каменоломни, привезли в кожаных мешках, нагруженных на спины волов, раздробленные куски известняка. Ворчливо одобрив качество древесного угля и известняка, мастера приступили к сооружению плавильных печей.

Каждую печь сложили в форме тела женщины на сносях: в большом округлом животе утрамбовали слоями железную руду, древесный уголь и известняк. В нижнем конце печи сделали символически раздвинутые глиняные бедра с отверстием посередине, в которое вставят наконечник кожаных мехов.

Когда печи построили, старший кузнец отрубил голову жертвенному петуху и окропил ряд печей горячей кровью, напевая древние заклинания, взывающие к духу железа.

Сквозь узкие отверстия в печах разожгли огонь — этот символический акт оплодотворения кузнецы приветствовали радостными криками. Базо наблюдал за происходящим с любопытством, по коже бежали мурашки от суеверного восторга.

Юные подмастерья в упоении религиозного экстаза принялись раздувать мехи, напевая священные гимны, которые обеспечивали успешную плавку и задавали ритм работы. Когда один валился с ног от усталости, его место тут же занимал следующий, чтобы поток воздуха, нагнетаемого в глубину печи, ни на секунду не прерывался.

Над плавильней повисло легкое облачко дыма. Словно ленивая волна прилива в тихий солнечный день, дым медленно полз вверх, окутывая голые вершины гранитных холмов. Наконец пришло время лить металл. Старший кузнец вытащил глиняную затычку из первой печи — из утробы плавильни хлынул ослепительный поток, и собравшиеся разразились криками радости.

Базо дрожал от восторга и удивления, точно так же, как в момент рождения сына, которое произошло в пещере в этих самых холмах.

— Рождение ассегаев! — громко прошептал он.

Ему уже чудились удары молотов и шипение горячего металла, погруженного в воду, чтобы закалить широкий наконечник копья.

Прикосновение к плечу вывело Базо из задумчивости. Увидев стоящую перед ним женщину, он улыбнулся. Изящная длинная шея, прямой узкий нос, раскосые глаза над высокими египетскими скулами — черты ее лица были словно скопированы со статуэтки в гробнице древнего фараона. Хотя она уже выкормила славного сынишку, обнаженные груди не обвисли, кожа на груди и втянутом, как у гончей, животе оставалась гладкой и упругой. Как и полагается замужней женщине, она носила кожаную юбку, расшитую бусами, но браслеты не звенели на гладких запястьях и лодыжках.

— Танасе, у нас есть еще тысяча лезвий, — сказал Базо и запнулся, заметив выражение ее лица. — Что стряслось? — озабоченно спросил он.

— Всадники! — ответила Танасе. — Двое белых. Они выехали из леса на юге и быстро приближаются.

Базо мгновенно вскочил, точно леопард, встревоженный появлением охотников. Только сейчас стали заметны его широкие плечи и высокий рост: Базо возвышался над кузнецами на целую голову. Схватив висевший на шее свисток из оленьего рога, он резко дунул. Суетившиеся вокруг печей мастера моментально замерли, и старший кузнец подбежал к Базо.

— Сколько времени вам нужно, чтобы закончить плавку и разбить печи? — спросил Базо.

— Два дня, мой господин, — ответил кузнец, почтительно склонив голову. Дым от печей заставил его глаза налиться кровью и окрасил белоснежные завитки волос в грязно-желтый цвет.

— Даю вам время до рассвета…

— Мой господин…

— Работайте всю ночь, но так, чтобы с равнины не заметили дым.

Базо отвернулся от кузнеца и зашагал вверх по крутому склону, где под гранитным выступом ждали двадцать мужчин. Как и Базо, они были безоружны и одеты в простые кожаные юбки, однако с первого взгляда становилось ясно, что это матабеле, а не грязные амахоли. Они поднялись, приветствуя вождя, — их глаза горели, в осанке чувствовалась надменность воинов и сила закаленных военными упражнениями мышц.

— За мной! — приказал Базо, и они рысью двинулись вдоль холма.

У подножия скалы Базо раздвинул свисающие сверху лианы и ступил в полумрак узкой пещеры глубиной в десять шагов, дальний конец которой закрывала каменная осыпь. Повинуясь знаку вождя, двое воинов подошли к осыпи и откатили в сторону несколько валунов — в углублении за камнями тускло блеснул отшлифованный металл, словно чешуя спящей рептилии. Косые лучи солнца проникли внутрь, осветив тайный арсенал: ассегаи стояли в связках по десять штук, стянутые сыромятными шнурами.

Двое воинов взяли по связке и, распустив шнуры, быстро передали ассегаи по цепочке, вооружив каждого. Базо взвесил в руке колющее копье с древком из сердцевины мукуси, красного дерева, и острым как бритва наконечником шириной в ладонь у длиной в предплечье.

Теперь, когда руку оттягивала привычная тяжесть, Базо вновь почувствовал себя мужчиной — без оружия он был все равно что голый. Знаком велев воинам задвинуть валуны на место, чтобы скрыть тайник, полный сверкающих новеньких ассегаев, он повел отряд обратно по тропе. Танасе ждала его на склоне холма, на выступе, откуда отрывался вид на освещенную заходящим солнцем травянистую равнину и синеватый силуэт леса за ней.