Читаем без скачивания Черный мотылек - Барбара Вайн

Урсуле хотелось, чтобы дочери хоть иногда называли ее мамой, мамочкой или по имени, против этого она не возражала. Сара порой окликала ее «Ма!», но Хоуп, после того как Джеральд объявил «мамулечку» слишком детским словом и посоветовал придумать другое обращение, вообще никак не называла мать. Другое обращение так и не нашлось, хотя Сара придумала вариант, не слишком, впрочем, во вкусе Урсулы. И все же она радовалась — несоразмерно, унизительно радовалась этому «Ма!», слыша его примерно один раз за визит.

— Нужно разобраться с происхождением отца, его родственниками, установить, по возможности, предков. Я почти ничего не знаю про его родителей, наших бабушку с дедушкой. Его звали Джордж, а ее Кэтлин, они жили в Ипсвиче. Он был типографом, а она медсестрой. Об этом упомянуто в некрологе, напечатанном в «Таймс».

— И в его свидетельстве о рождении, — подсказала Урсула.

— Верно. Надо взглянуть на него. Бабушка с дедушкой умерли задолго до нашего рождения, так?

— Еще до того, как мы поженились, — ответила Урсула.

— Он рассказывал нам о своем детстве, когда мы были маленькими. Ты знала об этом? Фантастические истории про то, каким он был мальчиком, сплошные выдумки, мы даже тогда это понимали: мальчик умел летать, проплывал несколько миль под водой, а в одной сказке его матерью была русалка.

— Я помню про трубочиста, — кивнула Урсула.

— Ну конечно. Наша любимая, — вздохнула Сара. — Он был единственным сыном, ни племянников, ни племянниц мы не найдем, но, может, остались двоюродные? Скорее всего, да. У Джорджа и Кэтлин были же братья и сестры. Кэндлесс — редкое имя. Если мы разыщем людей с такой фамилией в справочнике Ипсвича, это, скорее всего, родственники. Не знаю только… Он когда-нибудь упоминал о дядях или тетях?

— Не припомню.

Сара попросила настойчивее:

— Постарайся вспомнить, ладно? Подумай хорошенько. Мне все пригодится. И как вы с папой познакомились — кажется, он выступал с лекцией в каком-то клубе, куда ты ходила? Мне нужно поговорить с тобой. Ты постараешься побольше вспомнить к моему следующему приезду, ма?

Как будто она не думала об этом постоянно, не вспоминала чаще, чем самой бы хотелось, упрекая, винясь, сожалея.

— У вас было счастливое детство? — спросила она Дафну Бетти и сама удивилась тому, как невзначай вырвался у нее этот вопрос.

— Конечно. Детство — лучшие годы жизни. — И Дафна запела: — «Там в Теннесси, у мамочки на коленях…» — Но тут же оборвала песню, завздыхала: — Правду говорят эти старые песни. Хоть и не в Теннесси, конечно, в Вестон-супер-Мар.

— Полагаю, Вестон звучит вполне экзотично для тех, кто родился в Мемфисе, — утешила ее Урсула, — или, скажем, в Пурли.

Пурли. Симпатичный пригород, чистый, безопасный, уютный, с видом на зеленые холмы. И почему люди смеются над пригородами? Почему Джеральд смеялся? Там она родилась, младшая дочь, последыш, брату Яну к тому времени уже сравнялось двенадцать, сестре Хелен — десять. Хотя Урсула была «прибавочной», а возможно, и случайностью, родители любили ее, ласкали, баловали и старались беречь. Герберт Вик был строителем, он сделал деньги на послевоенном строительном буме, и хоть не стал чересчур богат, к тому времени, как Урсуле исполнилось пятнадцать, нажил вполне приличное состояние. Тогда-то Герберт и его супруга переехали из коттеджа на Кройдон-энд в большую усадьбу — или «ранчо» — на Кулсдон-энд.

Урсула училась в муниципальной школе Пурли, сдала восемь промежуточных экзаменов, а спустя два года — три выпускных, получив две четверки и тройку. Директор советовал ей поступать в университет, но Урсуле не хотелось покидать родной дом, к тому же, как напоминал отец, много ли пользы принесли Хелен два курса Лондонского университета, если сразу по окончании колледжа она выскочила замуж? Вот курсы стенографии и машинописи — другое дело, ремесло всегда пригодится, а выучившись, она получит место в «Г.П. Вик и Ко.», в симпатичном маленьком офисе-коттедже на Хай-стрит в центре Пурли.

Курсы машинописи пришлись Урсуле не по вкусу, но учеба длилась недолго, а работа в фирме отца оказалась, по ее понятиям, вполне приятной. Отец отвозил ее утром в офис, привозил домой на ланч, а дважды в неделю разрешал не возвращаться на работу во второй половине дня, потому что на целую неделю дел для нее не хватало. Тогда они с матерью отправлялись на долгие прогулки.

Вокруг Пурли еще оставались красивые незастроенные места, хотя Герберт Вик лез из кожи вон. Порой они доходили до Фейрдин Даунс или Кенли Коммон. Раз в две недели Бетти Вик ездила за покупками «в город», то есть в Вест-энд, и Герберт неизменно предоставлял дочери отгул, чтобы она могла поехать вместе с матерью. Они садились на поезд в Пурли и ехали до Лондонского моста или до Ватерлоо.

И мать, и дочь часто посещали публичную библиотеку, Бетти состояла секретарем Ассоциации читателей Пурли. Урсула всегда любила читать и в ту пору проглатывала по пять-шесть книжек в неделю. Только романы. Теперь, без малого сорок лет спустя, она понимала, что никакой другой литературы тогда не знала. Разумеется, существовали учебники и научные книги, она видела в библиотеке полки мемуаров, поэзии и драмы, но, словно слепая, проходила мимо них.

Девушка читала детективы, дамские романы, приключенческие и исторические книги. Вот почему Бетти и Урсула решили пригласить Колина Райтсона выступить на ежегодном собрании Ассоциации — обе они обожали его романы о королеве Виктории, викторианском Лондоне, императрице Евгении, о дамах и джентльменах, изящно влюблявшихся в английских усадьбах.

Тихая, налаженная, без приключений, жизнь. Через субботу Герберт, Бетти и Урсула ездили в Сайденхем выпить чаю с Яном и его женой Джин в уютном новом домике (который построил Герберт, и он же гарантировал ссуду, а Ян выплачивал проценты банку, где работал). После чая всей семьей ходили в кино. Кроме этого Бетти и Урсула ходили в кино каждую неделю без Герберта, на ранний сеанс, и возвращались домой засветло, чтобы приготовить ужин. Изредка Урсула ездила в Уимблдон к Хелен, иногда оставалась на ночь. У Хелен родился сын Джереми, и она снова была беременна. Урсула вела столь размеренную жизнь, что даже эта поездка с ночевкой, самостоятельное путешествие с чемоданчиком — а еще надо пройти пешком от станции и в урочный час позвонить в дверь Хелен, — все это казалось опаснейшим взрослым приключением, требовавшим отваги.

Раз в году родители и Урсула отправлялись в отпуск. Почти всегда они выбирали остров Уайт, но не обязательно одно и то же место. Однажды съездили во Францию, на юг, но там им не понравилось, так что на следующий год они вернулись в Вентнор. На Рождество собирались все вместе: Ян с Джин, Хелен с Питером и Джереми, а потом и с крошкой Полин. Хелен попросила Урсулу стать крестной матерью Полин, и Урсула, обрадованная, польщенная, тут же согласилась.

Мало кто настолько меняется, пусть и за сорок лет, размышляла теперь Урсула. Да, конечно, люди меняются внешне. Хелен, например (хотя Урсула никогда бы ей об этом не сказала), в шестьдесят семь лет столь разительно отличается от себя тридцатилетней, что эти два лица, старое и молодое, вполне могли бы принадлежать двум разным, даже не состоящим в родстве женщинам. Двум женщинам разных рас могли бы принадлежать эти тела, столь несхожие объемами, ростом, цветом кожи и чертами лица — ничего общего. Разумеется, то же самое (за исключением роста и веса) можно сказать и о ней. Но Урсулу удивляли не физические перемены.

Она была тихой, совершенно невинной и невежественной, довольной собой, уступчивой, привязчивой, всему радующейся, застенчивой, но веселой девушкой. Страусом, спрятавшим голову в песок. Никаких амбиций. Никакого представления о жизни. Ее не следовало выпускать на улицу одну. Теперь она избавилась от неведения, с ее невинностью жестоко расправились, об уступчивости можно и не вспоминать, привязанности загублены, умение радоваться померкло, веселое расположение духа сменилось настороженной и ироничной сдержанностью. Да, она изменилась так, что и не узнать.

Она была хорошенькой девушкой. Именно хорошенькой, не красавицей. Кошачье лицо с мелкими чертами, серо-голубые глаза, светлые волосы — коротко постриженные, с перманентом. Хорошая фигура и, по словам матери, недурной бюст. Отец платил ей щедро — до смешного щедро, как она поняла спустя годы, — и благодаря регулярным походам по магазинам недостатка в нарядах она не испытывала. Ничего супермодного, дерзкого, из ряда вон выходящего — юбки в складку пастельных, розовых и желтых оттенков с водолазками в тон, несколько твидовых костюмов, приталенные вечерние платья с длинной юбкой для отпуска на острове Уайт и невероятное количество обуви. У нее никогда не было парня.

Несколько раз ее приглашали на свидания. Мужчина, с которым она познакомилась на танцах в Вентноре. На следующий день он сводил ее в кино, однако по возвращении домой она не стала переписываться с ним. Хелен пригласила одного из коллег Питера к обеду специально, чтобы познакомить его с сестрой, и тому она явно приглянулась. Они опять-таки сходили в кино, потом покатались в его машине, но Урсула рассердилась, когда кавалер попытался ее поцеловать, и в следующий раз попросила маму ответить за нее по телефону и сказать, что она уехала. У нее почти не было знакомых мужчин, а те, что имелись, не дотягивали до ее тайного романтического идеала.