Читаем без скачивания Бортовой журнал - Александр Покровский

А в московском метро слышали разговоры: «Эти устраивают бойню, а наши митингами прикрываются. А мы, как бараны, идем».

В России всегда было: поговорили – дело сделали. Да лучше б они не говорили, лучше б онемели вовсе.

У нас подвиг одного всегда халатность и преступление другого! Всегда!

Террористы их переигрывают на их же поле. Всю дорогу на шаг впереди. А эти только руками разводят: «Невозможно предугадать».

Невозможно – уйди с должности. Марш! Долой! Вон! Пошел вон!

Найдется тот, для кого это возможно. Тот, кто будет 24 часа в сутки думать о том, как народ защитить, а не о том, как денежные потоки поделить.

Им же хорошо по жизни. Все свое, все есть. А люди у них всегда будут сами себя защищать. А они, суки, будут говорить: «Общество не должно терять бдительность!»

А ты, собака, что должен? Что ты вообще по этой жизни должен?

Тебя для чего наняли, сука?

Почему твои обязанности должна бабушка на скамейке у дома выполнять?

Почему у тебя охрана людей находится в таком состоянии, что случись что, так в ход пойдет ополчение?

Почему у тебя с бандитами воюет ополчение или пацаны дохлые после очередного призыва?

Почему у тебя бандиты могут приехать и сначала школу отремонтировать, а потом ее же захватить?

Как это называется?

Это называется ФСБ?

Дружинники у тебя будут заниматься сыском, разведкой, планированием операций?

Милиция у тебя по 12 часов работает? Я в свое время работал по 16 часов. Я сутками работал, и никто не спрашивал, устал я или нет. Никому это даже в голову не приходило.

У них бандитов поймать нельзя.

Окрестные жители вам должны их за ручку привести, чтоб вы их наконец узрели и арестовали? А вы их арестуете или выпустите?

Да они же от вашей милиции в три секунды откупятся, и это знают все.

Блядь, слов нет, одни буквы.

Я об этом уже писал. Кругом беда.

Она потом оборачивается позором.

Конечно, всем ясно, что рано или поздно детки-то побегут, и не то чтобы мучения физические пересиливают страх умереть от пули. Просто это как у птиц– все полетели, я полетел. Такие маленькие птички. Всей стаей поднялись.

Не тем власть занята, вот и не получается у нее.

А террористы заняты тем, вот и получается у них.

Как бы это все помягче охарактеризовать. Есть такое исконно русское слово – «суки».

Овну овново – говну говново (хорошо сказал).

Это глубоко в человеке сидит: чинопочитание. Тут пришли, обратили внимание – радости-то, и стал человек маленьким, как и сам захотел.

Каждый кует то, что хочет. Своим куем. Разочаровываться тяжело.

Я же в людей влюбляюсь.

Это мой главный недостаток.

У них из всех действий получаются только одни – поминальные.

Гробы, попы, молебны, свечки.

У них жизнь защитить некому.

Жизнь, она же души требует, а тут вместо души вертикаль.

И немедленно говорят о сплочении народа.

Очень хочется объединить его с ворами.

И еще мне лозунги нравятся. «Амфибрахий, мы с тобой!»

Это нам в одночасье насрали на голову, а потом они вышли с этим лозунгом, посвященным тому, кто насрал.

То есть они хотят быть не с теми, на кого насрали, а с теми, кто насрал.

Ну что ж, в этом логика есть.

Была когда-то такая особая страна – Баку, и были такие люди – бакинцы.

То есть среди них были русские, которые были не совсем русские, были азербайджанцы не совсем азербайджанцы, и армяне не совсем армяне, и евреи не очень евреи, и татары не татары, и все прочие мелкие национальности не совсем те самые национальности.

Все вместе они назывались бакинцами.

Теперь они рассеялись по всему свету, и та страна – Баку – перестала существовать.

Несколько зарисовок

Мы приехали в Мардакьяны для отдыха после автономки.

Всем экипажем. Я немного волновался: понравится ли моим ребятам моя родина.

Все-таки Баку моя родина, а Мардакьяны – пригород этой родины.

Я очень хотел, чтоб она им понравилась.

Сам дом отдыха на берегу моря, условия – как в прошлом веке: удобства во дворе.

Но нашим понравилось – экзотика, да и в столовой их сразу полюбили – подводники же.

Старушки азербайджанки, что накрывали на столы, говорили им всякие ласковые слова, например «джана», и старались дать добавки.

Наш трюмный, Артюха по кличке Леший, отправился в город сигареты покупать.

За каким-то прилавком продавали «Родопи». Стоили они тогда 35 копеек. Леший кладет на прилавок 50 копеек, а продавец ему подает сигареты и не дает сдачу. Леший не уходит.

«О! – говорит он, – а сдача где?» – и тогда продавец очень гордо и молча пальцем двигает ему назад его 50 копеек. То есть раз Леший просит сдачу, то на тебе сигареты и деньги. Тогда Артюха так же гордо и молча двигает пальцем эти 50 копеек назад и говорит: «Еще одну пачку без сдачи!»

Смеялись все, в том числе и продавец, который дал ему вторую пачку без сдачи.

Мы летим на самолете ТУ-154 из Москвы в Баку. В советские времена это было недорого, и подводники, отправляясь в отпуск, вполне могли позволить себе такие перелеты. Лето, жара. Садимся в самолет, кондиционеры не работают, корпус самолета давно раскалился на солнце. Недалеко садится азербайджанец, а перед тем как сесть, он спрашивал у проходящей мимо стюардессы: «Ми свой демисизонный палто куда будим паставить?»

Та раздражена жарой и тем, что перед ней такой феллах (колхозник), считая свободные кресла, бросает ему: «Э-эей! Под свое сиденье-да клади!» Тот сворачивает плащ, который он носит в жару только для того, чтоб походить на городского жителя, и довольный кладет его под свое сиденье. Потом он важно на него садится.

Рядом плюхаются азербайджанцы интеллигентного вида. Один из них замечает: «Сит даун, плийз!» – потом он (жарко) откидывается на спинку кресла, закрывает глаза и добавляет со страданием: «Вай, аллах!»

Как только самолет поднимается в воздух, тучная дама, сидящая впереди, решает откинуться в кресле поудобней, а самолет набирает высоту, она откидывается вместе с сиденьем назад. Сидящий со мной рядом пожилой азербайджанец, видно, летит в первый раз в жизни. Он не ожидал такого от дамы. Он решил, что кресло сломалось и дама сейчас рухнет на него. Он хватается за спинку кресла и выжимает его назад. А дама решает, что что-то там ей мешает, и она теперь наклоняется вперед, а потом изо всех сил спиной устремляется назад и бьется в кресло. А старик не сдается, у него в глазах ужас.

Я ему говорю: «Отпусти ее, никуда она не упадет!» – «А-да, точно?» – «Точно!»

Наконец все успокаиваются, закрывают глаза. Старик все еще нет-нет, да и посматривает на даму со страхом, потом закрывает глаза и он.

Баку, лето, жара. У прилавка с газированной водой стоит пожилой мужчина. Видно, его только что обсчитали – газировщики обожали недодавать копейки. Например, даешь ему 5 копеек, а вода с сиропом стоит 3, и 2 копейки он тебе не никогда отдаст. Так что старика обдули, и он возмущается: «А-а-аааааааааа!!! Когда мы воевали!»

Тут газировщик его перебивает: «Когда ти воевал, я тибе мищал?»

Потом эта история рассказывалась как анекдот.

Летом на пляж людей возят автобусы. Вот один такой автобус возвращается с пляжа – все разморены, жара.

И тут кто-то затевает с водителем азербайджанцем перепалку и называет его «падла». Тот останавливает автобус и начинается перебранка: «Кто падла?» – «Ты падла!» – «Я падла?» – «Ты падла!»

Так они ругаются долго – автобус стоит, всем жарко.

И тут вдруг азербайджанка средних лет, сидящая на переднем сиденье, вся, как и положено, замотанная в черное, от жары не выдерживает и говорит водителю: «Падла, гардаш, поехали-да!!!»

Весь автобус взрывается смехом.

Смеется и тот, кого назвали падлой и тот, кто назвал, – все. Потом автобус поехал.

А «гардаш» по-азербайджански «брат». Женщина решала, что «падла» – это имя водителя.

Еще про автобус. Женщина стояла в какой-то очереди за туфлями.

В советские времена все все время стояли в каких-то очередях.

Женщина совершенно задергана, получила наконец какие-то туфли и побежала на автобус.

Подбегает она к остановке, не видит номер автобуса, который уже собирается тронуться с места и ждет только ее, обегает его и вместо того чтоб спросить, какой номер автобуса, спрашивает: «Какой размер?» – на что она тут же получает ответ шофера: «Безразмерный, сестра, садись!»

В метро давка, все стоят очень плотно. У дверей стоит молодая девушка. Она держится за поручень рукой, а прямо в подмышку носом ей упирается невысокий пожилой азербайджанец.

Метро в Баку вообще-то не очень загружено, но сейчас час пик.