Читаем без скачивания Демократия и бомбардировки. Есть ли будущее у демократии? - Зоран Аврамович

Метод завоевания власти с помощью чужой воли давно рассмотрел Макиавелли в одной из глав «Государя»: «О новых государствах, приобретаемых чужим оружием или милостью судьбы». Макиавелли имел в виду последствия подобного захвата власти – власть завоевывается без особых усилий, но удерживается с большим трудом – и он не вникал в проблемы легитимности подобной власти.

В современном обществе призывы к осуществлению внешней демократической интервенции следует разграничить в зависимости от природы конкретного строя, от которого исходят призывы о демократической помощи. Если речь идет об однопартийных системах, личных диктатурах, просьбы о помощи в демократизации внутренних политических обстоятельств можно понять с политической точки зрения. Особенно если власти в недемократических системах практикуют террор в отношении граждан и ликвидируют политических противников. Но в таких обстоятельствах призывы к чужой помощи всегда найдут моральное оправдание: но не должны ли граждане такой страны в первую очередь самостоятельно изменить облик власти, независимо от того, в каких условиях действует оппозиция?

Иначе обстоят дела с призывами оказать демократическую помощь в многопартийных государствах. Факт обращения политической оппозиции за помощью к иностранным правительствам (западноевропейским) с целью применения различных карательных мер к собственному государству и его гражданам вынуждает проанализировать две причины: политическую и этическую. Политические события в Сербии в конце 1996 года весьма ярко иллюстрирует предмет нашего рассмотрения. Вожди тогдашней оппозиции просили официальных американских лиц ввести санкции против Сербии (после разъяснений предметом споров стали объем санкций и целевые группы). Шеф партии Гражданский союз Сербии Весна Пепгач прямо потребовала от международного сообщества прекратить политическую деятельность Слободана Милошевича, как впоследствии поступила и с Радованом Караджичем («не дать ему принимать участие во всех предстоящих выборах», ежедневная газета «Демократиjа», 14 января 1997 года, стр. 2).

Факт отправки политических депеш иностранным правительствам с требованием демократической интервенции против собственной страны, конституционный строй которой покоится на парламентских принципах, обращает наше внимание на политическую роль легальной оппозиции, взывающей к иностранцам о помощи. Что же это за легальная оппозиция, которая обращается к иностранным государствам, призывая их вмешаться во внутренние дела собственной страны? Очевидно, подобная политическая оппозиция весьма слаба.

Второе предположение может свидетельствовать о неполноценности демократической власти (плохо работают СМИ), и потому требуется иностранец. Но оппозиция потому и существует, чтобы бороться за создание лучших условий для политической борьбы. Почему это не получалось у сербской оппозиции в течение восьми лет (1990–1998) существования многопартийной системы – эту проблему она должна рассмотреть сама.

Самым гнусным с политической и этической точки зрения явился их призывы запретить конкретным лицам политическую деятельность в демократическом обществе. Такой призыв, во-первых, абсолютно противоречит правам человека, а во-вторых, он ничтожен в политическом отношении. Если вы неспособны победить своего политического противника, то взываете о помощи к загранице. И в этом призыве нет ни чести, ни достоинства.

Как можно связать воедино демократию (и права человека) с запретом на политическую деятельность? Такая дискриминация не присуща демократии. С точки зрения этики, отсутствует разница между запретом отдельным лицам заниматься политикой и запретом какой-либо партии или национальному меньшинству проявлять политическую активность.

Право призывать на помощь иностранное правительство с целью демократизации власти ставит под сомнение фундаментальные ценности цивилизации. Есть ли здесь место понятиям свободы и независимости национального сообщества? Если вы предаете свою свободу в чужие руки, это подтверждает старый этический тезис, утверждающий, что вы не можете рассчитывать на ответственность. Это самая ранимая точка ориентации на импорт демократии. Если вы неспособны самостоятельно бороться за демократические ценности и институты, то не можете быть свободными, и тем более не можете стать самостоятельными в политическом мышлении и поведении – их вам дарят чужие.

Проблему внутренних призывов к загранице с просьбой помочь демократизации государства можно рассматривать как партийный инцидент, или акцию, предпринятую ничтожным меньшинством. С точки зрения концептуализации соотношений внутренней и внешней демократии в одном государстве, такие действия не имеют теоретической силы.

(Зло)употребление свободой в демократии

Свобода – основное свойство и условие демократического порядка. Это классическое определение свободы и демократии не лишено теоретических и искусственно созданных недочетов. Если взаимосвязь этих понятий более-менее понятна в исторические периоды, предшествовавшие институционализации демократии, вопрос ставится иначе при осуществлении свобод в демократических системах. Что происходит со свободами, когда приходит время их демократического применения? Защищает ли свобода демократию, или она приводит к чему-то новому? Ответы можно рассортировать по степени демократического развития и способу применения свобод.

Понятию свободы в демократическом устройстве угрожает возможность замены ее анархией. Аристотель предупреждал, что демократии угрожают чрезмерные свободы и равноправие, и эта опасность кроется именно в анархистском пользовании свободой. На руку такой интерпретации свободы играет и вечная дискуссия о понятии свободы: что есть свобода и каковы ее границы?

В данном случае нас не интересуют бесконечные значения самого понятия свободы, но только то, что означает политическая свобода в демократическом порядке власти. Понятие политической свободы содержит правовые (ограничение политической власти), осознанные (знание фактов и указание путей развития свободы) и свободные (активность) элементы (Nojman, E, 1974).

Условиями, при которых человек свободен, являются сила выбора, реальность возможностей, осуществимость выбора. Демократия, естественно, создает самые удачные политические рамки для применения свободы на практике. Тем не менее, проблема выбора все еще остается нерешенной. Бесспорно утверждение, что без выбора нет свободы, а без свободы невозможно моральное поведение. Человек не несет ответственности, если он не свободен в своих поступках. В крайнем случае, свобода выбора открыта для всех человеческих ценностей, и с этой точки зрения дискриминация ценностей невозможна. Вопрос: всегда ли человек предпочитает гуманистические ценности? Неужели «мы никогда не сможем выбрать зло»? (Sartr, Z. P., 1964:12). Свобода, содержащаяся в выборе, в том числе и в политическом, глубоко парадоксальна. Она, с одной стороны, «питательный источник всего лучшего, чего добился человек», а с другой – «пропасть, в которую он может сорваться и уничтожить самого себя» (Варгас М., Льоса, 1992:386–400)

Подчинение гетерономным ценностям не обязательно является всего лишь следствием боязни свободы; часто забывают, что самоопределение человека не всегда является продуктом самостоятельного пользования разумом, но и сравнением себя с другим человеком или человеком у власти. Сила выбора и в демократической системе подразумевает свободу быть независимым, но также и зависимым.

Второй элемент политического понятия свободы – реальная возможность. Свобода выбора должна быть связана с реальными, а не воображаемыми возможностями. Тем не менее, само понятие реальности многозначно, тогда как возможность является одной из самых сложных философских категорий. Для индивидуума реальность есть то, что укладывается в его психологическую структуру личности. Реальные возможности поэта, спортсмена или политика не могут находиться в одной плоскости.

Надежная, крепкая связь общественных условий и полей возможности скрыта. Каждая ситуация в обществе содержит множество возможностей, из которых некоторые открыты, а иные остаются непознанными. Добро и зло переплетаются и в аспекте реальных возможностей в той же мере, что и в самой действительности. Что приносит индивидууму и политическим группам при демократическом строе меньше зла и больше добра в момент определения реальных возможностей?

Избранную реальную возможность следует осуществить. Это третий элемент понятия политической свободы, в котором индивидуумы, как и общественные группы, постоянно сталкиваются с проблемой границ, устанавливаемых свободой других. Осознание свободы должно стать осознанием свободы другого человека; оно обладает практическим смыслом только в единстве отношения моей свободы к свободе чужой. «Безусловно, свобода как суть человека не зависит от другого, но как только возникает действие, я обязан одновременно пожелать свободы и себе, и другим, моя свобода может стать целью только в том случае, если я сделаю целью свободу других» (Sartr, Z. P., 1964:38).