Читаем без скачивания Реквием по Иуде - Марк Арен

«Ложь», — подумал Пертакис равнодушно. Но все же спросил:

— Да? Ты так в нем уверен? А если он уже улетел?

— Надо верить тому, с кем работаешь, — внушительно сказал Ионидис. — Как можно жить без веры? В определенных пределах, конечно. Итак, ты берешь деньги? Или я звоню…

— Не надо звонить. — Пертакис направился к выходу. — Отсчитай свою долю. А я пойду в бар. Ты прервал весьма занятную беседу.

Он устроился у стойки на тот же табурет, где сидел пять минут назад. Но, когда бармен повернулся к нему в ожидании заказа, Пертакис удивился — перед ним стоял совсем другой человек.

— А где… — в замешательстве протянул он.

— Нас прервали на том, что люди должны верить только земному суду, — вежливо напомнил бармен, неожиданно возвратив себе прежнее обличье.

Пертакис зажмурился и покрутил головой, сбрасывая наваждение.

— Да-да, — закивал он. — Да. Налейте виски. Безо льда. И больше ни слова о суде…

Он всегда гордился тем, что мог перепить любого собутыльника. И сейчас пил так, словно состязался с самим сатаной. Однако у него хватило сил самостоятельно выйти из бара и добраться до лифта. Он поднялся на последний этаж и вышел на смотровую площадку. Ночная Женева предстала перед ним бессмысленным скопищем огней.

— Земной суд? — спросил Пертакис у невидимого собеседника. — Не верю!

Он вцепился пальцами в заградительную сетку и оторвал ее от столбика ограды. Когда его тело понеслось к земле, ночной воздух сгустился на мгновение, словно пытался удержать самоубийцу, — но только на мгновение. А потом наступила вечность.

Лион, сентябрь, 180

Над Лионом постепенно сгущались сумерки. Несмотря на то, что близился вечер, было душно. По всему было видно, что собиралась гроза. Из-за нависших туч темнота наступила раньше обычного.

По узким улочкам сочились запахи готовящейся еды. Кухонный чад смешивался с испарениями нечистот. Торговцы фруктами и прочей снедью, собрав свой нехитрый скарб, подсчитывали выручку, обмениваясь то дружеским словом, то ругательством. Они расходились, забирая свои пожитки, и теперь можно было свободно пройти по улице, не натыкаясь поминутно на их самодельные деревянные прилавки.

Маленькие кабачки заполнялись простым людом, и из окон стали доноситься голоса спорящих. По обыкновению, тон задавали рыбаки с Арара. Выспавшись за день, они приходили сюда для того, чтобы пропустить пару стаканов вина и пообщаться друг с другом, прежде чем вновь уйти на реку и до утра ловить там свою удачу.

По одному из городских переулков, прикрывая лица накидками, спешили трое мужчин — один чуть спереди, двое поодаль. Они старались сделать вид, что идут каждый сам по себе.

— Он говорил, что и его привели туда другие. И что, если не захотим, не придем туда более, — кивнув в сторону маячившей впереди фигуры, сказал один из тех, кто шел сзади. — Как думаешь, можно ему верить? Не будут нас принуждать остаться?

Второй ничего ему не ответил, продолжая сосредоточенно думать о чем-то своем.

Мужчина, нарушивший молчание, оглянулся на своего спутника, словно ожидая от того хоть какого-либо подтверждения своим словам, но, убедившись в тщетности своих ожиданий, насупился, и, не оглядываясь более на него, также молча продолжил свой дальнейший путь.

Они шли туда, где читал свои проповеди христианский священник. Здесь, на окраине Галлии, он многих обратил в свою веру. Приняв крещение, люди порой изменялись, но чаще оставались такими же, как раньше. Разве что ругались реже и крали меньше. Но главное, что их отличало от прочих — это убежденность в бессмертии. Все крещеные, как один, начинали верить, что после этой жизни будет еще другая, вечная. А может, и не будет. Все зависит от решения, которое примет Страшный суд. Готовиться же к этому суду следует всю жизнь. Как готовиться? Как жить? На что надеяться? Слишком много вопросов приходило в голову после разговоров с новообращенными. Потому-то и шли редкие горожане послушать проповедника…

Погруженные в свои мысли, они миновали последние городские улочки. Мощеная дорога давно перешла в грунтовую. Городские дома сменились крестьянскими дворами, но и те стали попадаться все реже и реже. Вместо них вокруг потянулись поля. Дорога незаметно превратилась в тропинку. Усилившийся дождь обильно оросил землю влагой, которая хлюпала у них под ногами глинистой жижей. Нужно было поскорее дойти до леса, темневшего у горы, и путники прибавили шагу. Добрались до лесной опушки, они вскоре укрылись от непогоды под кронами каштанов.

Тот, что шел впереди, продвигался по ему одному известным приметам. Его спутники следовали за ним, всецело на него полагаясь. Вдруг провожатый, оглядевшись по сторонам, резко свернул в сторону, перелез через поваленное дерево, перепрыгнул через небольшой ручеек, и, убедившись, что двое других не отстают, сделал им знак рукой. Впереди виднелась лощина. Спустившись в нее и пройдя еще немного, они поднялись наверх, и их взорам открылась освещенная факелами небольшая поляна.

На ней полукругом, плечом к плечу, стояли люди. Перед ними, стоя на небольшой возвышенности, держал речь средних лет человек.

Заметив вышедших из-за деревьев мужчин, люди поначалу испугались. Но, разглядев среди них провожатого и узнав его, они успокоились, и, повернувшись к проповеднику, продолжили слушать. Трое новичков, стряхнув с себя дождевую воду, подошли поближе.

— Кто это говорит? — спросил один из них провожатого.

— Епископ Ириней, — быстро ответил тот, и с гордостью добавил: — Он учился у самого святителя Поликарпа.

— А это кто такой? — спросил второй.

— Это был такой ученик у апостола Иоанна Богослова, того самого, кто возлежал на груди Господа нашего Иисуса Христа во время последней вечери. Старец проповедовал в Смирне Евангелие иудеям. За это римляне его сожгли, а иудеи подкидывали в огонь хвороста… — не отводя от священника глаз, прошептал провожатый.

— …Среди тех, кто свидетельствует об Иисусе Христе, — говорил между тем священник, — есть и такие, которые почитают лишь Каина, Исава, Корея и Иуду. В Каине они видят божественное произведение высшей силы, первейшего и непревзойденного мудреца. В их глазах рядом с ним пребывает и Иуда. Они считают, что он единственный из людей был посвящен в высшие тайны, что ему одному было известно истинное отношение земного и Божественного миров, что лишь ему была ведома тайна Творения человека, и только он постиг смысл Небесного Разума. Но самое главное, как они считают, Иуда знал, что царствие Иеговы будет разрушено смертью Христа, и во имя тех благ, что сулит людям новое Царствие, он должен был предать на распятие Христа. Для них предатель не предатель, а кладезь таких добродетелей, как самоотверженность и мужество, и посему должен быть почитаем всеми нами как подлинный герой, достойный всяческого преклонения. А историю такую они зовут своим Евангелием, Евангелием от Иуды.

— А о ком это он? — поинтересовался другой.

— Об Иуде, предателе Иисуса, — ответил провожатый.

Амстердам — Спрингфилд, Огайо, январь 1991

После гибели партнера Никос Ионидис поспешил покинуть Женеву. Осторожность — прежде всего. Он был уверен, что никто, кроме пары экспертов, не видел их вместе. Однако мир полон невидимых свидетелей, которые обнаруживаются в самый неподходящий момент. Показания какого-нибудь бармена или лифтера могут разрушить любое, даже искусно выстроенное, алиби. А Ионидису не хотелось тратить время на неприятные разговоры с полицией.

Он быстро исчез из гостиницы, вернув в карман тридцать тысяч, которые не успел вручить Пертакису. Да, вернув, потому что это были его собственные деньги. И на встречу с покупателем он не ездил, провел время в кофейне через дорогу.

Однако его совесть была чиста. Он не солгал партнеру. Покупатель и в самом деле ждал его в назначенном месте. И он действительно представлял университетскую библиотеку с бюджетом в пятьдесят тысяч долларов. Больше того, американец вряд ли выложил бы тридцатку наличными, так что Пертакису не в чем было упрекнуть друга. Ну разве что в маленькой хитрости. Но тут уж ничего не подделаешь — бизнес есть бизнес.

Едва услышав заключение экспертов, Ионидис понял, что попал на золотую жилу. Только не надо суетиться, как на базаре. Мелочь вроде Пертакиса лопнет от счастья, получив свои крохи. Но, чтобы заработать реальные деньги, надо провести большую работу. Даже торговка семечками садится со своими сумками не на первом попавшемся углу, а лишь там, где пересекаются людские потоки. А между семечками и древними папирусами разница не так и велика. И то и другое — товар. Отличие лишь в покупателях, которых этот товар заинтересует.

И Никос Ионидис приступил к работе. Он слетал в Штаты и сдал папирус на хранение в банк — никакого другого, более надежного места, по его убеждению, не существовало. Он изготовил фотокопии нескольких страниц и разослал их по всем крупным университетам, которые имели хоть какое-то отношение к древней истории. Чтобы заинтриговать покупателей, письма были отправлены из Каира, а обратный адрес был александрийским. Естественно, в Александрию Ионидис даже не наведывался. По указанному адресу находилось юридическое бюро, которое оказывало ему некоторые услуги.